Просто Маса - Акунин Борис - Страница 8

У идеально упорядоченного общества есть свои уязвимые места. Верней сказать, всякая сила одновременно является и слабостью. Во всем строго следовать закону прекрасно, но это значит, что без неопровержимых улик и свидетелей нельзя арестовать преступника, даже когда его виновность известна каждому. Вот почему пылкий ёрики Эно-сан, исчерпав иные средства, был готов пожертвовать жизнью, лишь бы покарать чудовищного злодея за его зверства.

Советник Касидзава нуждался в твердых доказательствах, которые позволили бы силам закона схватить Кровавую Макаку, – вот о какой помощи он просил.

Сахэй-Сарухэй очень докучал и Тацумасе, но как расквитаться с этим опасным врагом, не поступившись честью? Над этой задачкой прославленный мастер ломал голову не первый год.

Поразительно, но Тадаки был родом из хорошей самурайской семьи. В юности он совершил какой-то недостойный поступок – вероятно, сущую шалость по сравнению с будущими злодеяниями, ибо

кару виновнику назначили благородную: сделать сэппуку

[37]. Однако приговоренный не пожелал разрезать себе живот и за это был с позором изгнан из клана. Нет на свете людей хуже, чем те, кто, будучи обучен морали, добровольно ее отвергают. Глубина их падения не ведает дна.

Начав с мелкого разбоя,

ронин

[38] со временем собрал вокруг себя целую шайку таких же негодяев, и когда в мирную страну Ямато нагрянули черные корабли, для черных душ наступило золотое время. Спокойные воды замутились, на поверхность выкинуло много всякого мусора и дряни.

Наверху образовались

две враждующие партии

[39]. Одна, сёгунская, прагматическая, считала, что у заморских варваров следует перенять их технические навыки. Другая, императорская, возвышенная, призывала сохранить чистоту священной Японии от чужеземной пакости. Поскольку Тадаки не мог примкнуть к правительственным силам, почитавшим его преступником, он заделался истовым патриотом. Его банда стала собирать с горожан взносы в некий фонд «Божественный Ветер», который-де поможет сдуть варваров обратно за океан. Деньги потекли рекой, и дела шайки быстро пошли в гору.

Сейчас, когда иностранцы устроили недалеко от столицы, в Ёкохаме, собственное поселение, многие торговцы стали отлично зарабатывать на поставках туда продовольствия и прочих товаров. Варвары ведь не знают, что почем, с них можно драть втридорога. Но промысел был рискованный. Патриотические ронины нападали на чужеземцев с мечами. Ёкохамские варвары без хорошей охраны не высовывали носа из своего

сеттльмента

[40], защищенного рвами и заставами. Подвергали себя опасности и торговцы, ехавшие туда с товарами. Однако все знали: если договориться с людьми Сарухэя, проблем не будет.

Ныне, в период своего богатства и могущества, банда «Обезьянья рука» превратилась в маленькое государство, устроенное по тому же принципу, что государство большое. Сарухэй требовал, чтобы подручные именовали его «сёгуном». При главаре существовал «синъэйтай», личная гвардия, состоявшая из близких помощников-«

хатамото

»[41] и телохранителей-«гокэнинов». Их было немного, человек тридцать. Основная банда, несколько сотен головорезов, была разделена на полунезависимые «кланы», во главе каждого стоял свой «даймё». Некоторые из них ведали определенным видом деятельности – игорными домами, или борделями, или фальшивой монетой; другие орудовали на определенной территории. Половину своих прибылей кланы отдавали «сёгуну» – и попробовали бы только не отдать: отборные бойцы «синъэйтая» живо вразумили бы мятежников. Кроме того поддержка «сёгуна» была необходима каждому «даймё», когда тот затевал крупное дело, с которым не справился бы собственными силами.

Тацумаса, всегда справедливый к людям, даже если кого-то очень не любил, много раз говорил ученикам, что господин Тадаки – гений злодейства, настоящий масштабный акунин.

Врагами они стали не сразу – ведь делить им было нечего. Но однажды, несколько лет назад, Сарухэй явился к мастеру Китодо с почтительным визитом.

– Сиракаба-доно, – сказал гость после первого обмена вежливостями, – давайте соединим наши возможности и будем работать вместе. Мы станем настоящими хозяевами сначала этого города, а потом, быть может, и всей страны. При свете дня в ней будут править обычные сёгун с императором, а с приходом темноты – мы с вами. «Ночной император» Тацумаса, «ночной сёгун» Сахэй – каково?

И засмеялся. Чего-чего, а размаха Кровавой Макаке хватало.

К этому времени Тацумаса, конечно, уже испытывал к шайке «Обезьянья рука» глубочайшее отвращение, однако из учтивости выслушал предложение до конца.

– Вы знаете, как проникнуть в разные интересные места, ваши ловкие ученики подобны воде, просачивающейся в любые щели, – сыпал комплиментами Тадаки. – Если ваш человек откроет изнутри дверь моим людям, мы вынесем из купеческого дома или княжеского дворца всё, что там есть. Или, например, разнюхали вы нечто аппетитное – про перевозку ценного груза, про путь следования богатого каравана или еще про что-то – и сообщаете мне. Прибыль будем делить по-честному, пополам.

Он говорил долго. Тацумаса все время кивал, поддакивал «хай, хай» – в знак того, что ему всё понятно, но Сарухэй решил, что слушатель соглашается.

– Так по рукам? – сказал он в конце. – Выпьем церемониальную чарку для скрепления нашего великого союза. Предлагаю назвать его «Тацухэй» в ознаменование нашего единства и неразрывности. Видите, я готов поставить ваш иероглиф на первое место, вы ведь старше меня.

– При одном условии, – молвил Тацумаса, поблагодарив за оказанную честь. – Альянс будет существовать по принятым в нашей школе Трем Правилам и Одному Канону.

И объяснил, каковы эти принципы – на случай, если собеседник их не знал.

Сарухэй сначала решил, что это шутка.

– Грабить только плохих людей и никого не убивать? – засмеялся он. – Не знал, что вы такой весельчак!

Но хозяин не улыбнулся, и бандит понял, что это всерьез.

– Не беспокойтесь, – стал убеждать он. – Всю грязную работу будут исполнять мои люди. Свой канон о непролитии крови вы не нарушите. Что же касается плохих и хороших людей, то, как известно, любые оценки субъективны.

Чувствовалось, что Тадаки получил хорошее образование. Далее он произнес целую речь, украшая ее цитатами из китайской классики и употребляя всякие мудреные слова.

Он говорил, что уважаемый сенсей неверно трактует истинный смысл буддизма. Истинно Сущий не придает смерти никакого значения, иначе люди не дохли бы, как мухи, безо всякого смысла. Буддизм вообще не про других людей, он всегда адресован тебе и только тебе, философствовал душегуб.

– Лично я придерживаюсь учения

Акунин-сёки

[42], «Спасения злодеев», – говорил Тадаки. – Будду по-настоящему занимают лишь акунины вроде меня, потому что мы сосредотачиваем в себе всё зло мира, а цель Будды – спасти Зло, обратив его в Добро. Обычные люди, эти безвольные лягушки, кровь которых всегда той же температуры, что болото, Будду не интересуют. Что за сложность их спасать? Благопришедшему это скучно. Иное дело я, Сахэй Тадаки. Будда шепчет в мое ухо: «Верь в Меня, молись Мне, и тем уже спасешься». И я слышу Его голос, я верю! А прочее – чепуха. Верно я говорю, Хання?

Он щелкнул по лбу свою обезьянку. В тот раз она была наряжена чужеземным матросом: в узкие полотняные штаны, полосатую сяцу, с круглой белой шапочкой на голове, шерсть на мордочке расчесана в стороны, как растительность у варваров. Мартышка молитвенно сложила ладошки и поклонилась.