Космос. Меридиан (СИ) - "pine wood / limitless the sky" - Страница 32

Август вошел в нетипичную для современных аристократов гостиную со множеством бумажных книг, с явно не очень удачной расстановкой мебели, но от этого помещение не теряло своего особого, странного уюта. Разного, не всегда уместного дизайна кресла стояли напротив квадратного дивана, очевидно из совсем другой мебельной коллекции, между креслами и диваном был круглый столик, заваленный книгами, каким-то блокнотами, а на вершине этой свалки стояла кружка, из глубины которой виднелся огрызок яблока.

Жером чуть не вывихнул себе шею, прилипнув взглядом к этому огрызку, его чистейший все же человек, он ест яблоки, запихивает их в кружки и… тот образ в голове, где Льюис на официальных мероприятиях в помпезных кимоно со множеством слоев шелка, широкими, расшитыми тончайшей вышивкой рукавами, искусной прической и дорогими украшениями в волосах, и огрызок яблока в кружке… это и стыковалось, и нет, больше «нет», чем «да», хотя он — Жером — готов принять его любым.

Так Жером думал, пока они наконец не нашли Льюиса и он его не увидел вживую. Мозаика с картинкой в голове начала сыпаться, хотя он был точно самым осведомленным журналистом, имевшим самую обширную картотеку с информацией о Льюисе, но самое главное то, что он помнил, что увидел, когда оказался в резиденции Рубиесов, и присутствовал при снятии с пострадавших глаз Льюиса повязки. Хрупкий, беззащитный эльф, настолько беспомощный, что Жером тогда впервые испытал сильнейшую тревогу за кого-то, кроме себя. Он был словно крыло бабочки, коснись, и он рассыплется. Поэтому Жером оказался совершенно не готов к тому, что увидит. Август его заранее предупредил, что Льюис не знает о том, что он задумал, поэтому никакого журналиста не ждет и уж тем более не планирует провести с ним целый день.

В первое мгновение Жером даже подумал, что это кто-то другой, но безупречный блонд, заплетенный в простую косу и змеившийся вдоль влажной от пота спины, на которой от нагрузки выделялась каждая проработанная мышца, очевидно говорил о том, что вцепившийся в турник разумный все же никто иной как чистейший Льюис. Жером замер, прилипнув глазами к мощным, излишне не перекаченным, но достаточно сильным мышцам на руках, плечах, на тонкой талии, на спине с созвездием родинок, на обтянутых черными спортивными штанами упругих ягодицах, на стройных, скрещенных сейчас ногах.

Полуобнаженный соблазн точно не был тем хрупким созданием, которое он видел в их прошлую встречу. Это был… Жером не мог подобрать слов, из головы выветрились не то что слова, даже связных мыслей там не осталось.

Август прошел вперед и сел на скамью одного из тренажеров. Льюис, заметив его краем глаза, подтянулся еще несколько раз и спрыгнул на пол, развернулся и заметил наконец не совсем вменяемого журналиста, уставившегося на его обнаженный торс огромными глазами с растекшимся по радужке зрачком. Льюис нахмурился, перевел озадаченный взгляд на Августа и, ничего не говоря, подхватил с одного из тренажеров легкую куртку и молча ушел в душ.

Жером, как только Льюис ушел, очнулся и перевел полный паники взгляд на спокойного как удав Августа… как удав… Жером передернул плечами от пробежавшего по спине холодка. Хорошо, что желтые гильзы глаз смотрели вслед ушедшему чистейшему, и у Жерома было время собраться с мыслями и попытаться вернуть себе самообладание.

Льюис появился из душевой, и обретенное равновесие вновь покинуло журналиста. Судя по всему, в душевой не было сменной одежды, поэтому влажный после душа Льюис в одном обтянувшем стройные бедра полотенце вышел в спортзал, прошел мимо Августа, без стеснения, в отличие от Жерома, наблюдавшего за ним, и скрылся в гардеробной, из которой показался уже полностью одетым. Синие брюки обтягивали стройные ноги, а свободного кроя туника, доходившая до середины бедра, была настолько проста, что Жером не мог сопоставить два образа Льюиса в своей голове. Конечно в повседневной жизни он не обязан соблюдать этикет и носить сложные одежды, но не настолько же просто, даже широкие рукава и горловина не имели ни одного узора или родовой вязи, вообще ничего, что подчеркивало бы особый статус чистейшего. Жером, конечно, понимал, что накладывает стереотипный образ евгеников на Льюиса, но ничего не мог с собой поделать. Он даже подумал, что это Вуивр как-то ограничивает чистейшего, но, судя по раскованности Льюиса, тот не чувствовал себя чем-либо ограниченным. Хотя он явно был раздражен.

Льюис недовольно сложил руки на груди и посмотрел сначала на Августа, потом на незнакомого ему разумного. Вуивр, игнорируя недружелюбный настрой Лу, предложил разместиться в гостиной. Когда все наконец заняли свои места, Август представил Жерома, кратко обрисовав его «заслуги» и причину нахождения в данный момент здесь.

— Нет! — Льюис сложил руки на груди. — У меня нет на это времени. У меня сейчас важная встреча!

Жером ссутулился и принял вид самый жалобный из возможных. Август такой вид принимать, судя по всему, не планировал и отказ для него не стал неожиданностью.

— Тебя никто не просит откладывать свои дела, занимайся ими, но с тобой будет Жером. Вы, может быть, проведете интервью, может быть, запишете пару фрагментов на разные темы, а может быть, нет, и мы ограничимся фотографиями и статьей, но сегодня он будет рядом с тобой! — начал Август говорить вполне мирно, а заканчивал, уже шипя. — Уже несколько недель прошло, как ты должен был заниматься своей платформой и всем, что связано со СМИ, сколько интервью ты за это время дал?!

— Три!

— Три?! Два из них были про твоих мопсов! Ты выбираешь интересные тебе вопросы и отвечаешь на них. Так не пойдет. Куратора ты слушать не хочешь, поэтому мы сменим тактику. Раз сам ты не можешь организовать свою деятельность с журналистами, ее организую я!

Льюис был с этим не согласен, и по мере нарастания спора Жером все глубже вжимался в кресло, готовясь к взрыву, которого, к счастью, не случилось — эти двое все же умудрились договориться без насилия. Даже о чем-то вполне спокойно поговорили, прежде чем Август ушел. Оставшись наедине с еще распаленным после ссоры чистейшим, Жером, несмотря на всю свою природную нахрапистость, смотрел в пол, не решаясь пошевелиться. Его Льюис оказался не той нежной фиалкой, которую он себе вообразил и сейчас рядом с ним был почти так же напряжен, как рядом с Вуивром, и при всем этом он не чувствовал разочарования, скорее наоборот, он был приятно удивлен: чистейший не просто не сгорел в огне прошедших событий, но и закалился в них.

Какое-то время они сидели в тишине, но постепенно завязался разговор, во время которого Жером, набравшись наглости, спросил, на каком языке они говорили, и как выяснилось — на английском в том его варианте, когда он существовал во времена рождения Льюиса. Удивительно, что Вуивр выучил его и вполне неплохо на нем разговаривал с Лу. Они успели немного пообщаться наедине, прежде чем появился хомуис и доложил, что прибыл Медичи Рувим. Льюис приказал проводить разумного в его кабинет, а сам принялся ковыряться в ворохе книг на столе, пока не выудил оттуда потрепанного вида ежедневник с многочисленными закладками. Прихватив его, он вместе с неотстающим от него журналистом направился в кабинет.

Жером шел вслед за Льюисом, смотря на его макушку и открытую, беззащитную шею, и думал о том, что они оба пребывали в неком замешательстве. Он потому, что для него эта встреча — буквально смысл жизни, ведь он так долго этого добивался и мечтал, что когда наконец несколько дней назад его пригласили на собеседование и потянулись длительные часы допросов в разных кабинетах, а потом еще и сдача анализов, то для него это прошло все как сон, а сейчас так вообще все координаты сбились, и не только потому, что он наконец-то рядом и что-то в голове бьется в панике от страха и восторга, но и потому, что нужно срочно вытряхивать все из головы и выстраивать новый образ, а на это нужно время, которого нет.

Льюис же был в замешательстве с его слов, потому что сам не знал, что ему нужно с ними (с журналистами) делать. Август требовал от него публичности, вовлеченности в цифровое пространство, а он просто не понимал, что ему в этом пространстве делать. Провозглашать новые принципы жизни? Так они их еще не сформулировали, как раз работают над этим, но эта работа еще очень далека от завершения, потому что никто из них не рожден с четким планом жизнеустройства огромного количества разумных.