Незримое Здесь (СИ) - "Дракмир" - Страница 1

Шелест лезвия ножа по коже звучит равномерно и тихо, сбривая щетину с лица. Нож настолько острый, что оставляет после себя идеально чистую кожу. Кто бы другой опасался бы такой остроты, одно неверное движение и можно самому себе вскрыть глотку как молодому поросенку.

Бриться посреди леса, забавное ощущение, мирное даже. Передо мной высокая береза, такая старая, что кора тонкими полосками слоится со ствола, образуя кудрявые косички. Если поднести спичку, то дерево вспыхнет не хуже пересохшей прошлогодней елки, оставшейся с Нового Года.

В ствол вбит еще один нож, а на нем под ветерком покачивается на веревочке корявое зеркальце, мутноватое и со сколами по краям. Я нашел его в лесу, и вот пригодилось.

Даже в мутном отражении видны темные глаза, немного усталые, но блестящие неукротимой решимостью. Я проверил щеки, все ли сбрил, сложил ножик и положил в карман. Улыбнулся отражению, и оно ответило вымученной ухмылкой мужчины, которому давно на все насрать и это стало в кайф.

Прежде красивое лицо, гордость можно сказать, превратилось в острую, скуластую рожу, полную белых ниток шрамов, куда не взгляни. Лень их залечивать каждый раз, а на внешний вид давно плевать. Я и бреюсь только по привычке. Покрутил башкой, разглядывая хмурое лицо. Черные брови вразлет, не раз сломанный нос, упрямый подбородок. Я как-то видел старую змею в зоопарке, что кидалась на стекло каждый раз, как мимо проходил человек. Напоминает меня сейчас.

Причесал пальцами лохматые темные волосы, что недели не знали расчески. Пальцы коснулись шеи, а в зеркальце на коже вспыхнули странные знаки, мистические и таинственные, опаляют пальцы и кожу на шее. Знаки сложились в руны, а те в круги, похожие на печати, которыми клеймят скот.

Справа белым светит Сигил Небес, а слева темной зеленью Сигил Бездны. Я так к ним привык, что уже не чувствую боли. Хотя бывает так зудят, что счесываю кожу до крови, но все равно остаются неприкосновенными, как и в тот день, когда меня поймали сначала Ангелы, а стоило сбежать как и Демоны. Схватил по метке с каждой стороны. Очень херовый был денек, паршивей некуда. Сколько уже времени эти Сигилы пылают по ночам, мучая во снах?

— Почти четыре гребанных года…

Я поднял голову, и увидел все то же, что видят люди на Земле недобрые пять лет. Сияющие синевой Небеса с белыми, прекрасными облаками. Этот вид не меняется, ни днем ни ночью, теперь весьма условной, даже когда заходит Солнце, всегда над головами людей теперь такие красивые, сияющие собственным светом, Небеса.

А в противовес им, везде на планете гниют гигантские воронки из темноты, крови и гноя, пожирая земли и моря, города, поля и леса, будто ненасытные чудовища. Такая вот теперь Земля-Матушка, в разгаре Цикла очередной битвы Небес и Бездны.

Это еще не Конец Света, отнюдь. Есть еще целые людские города, есть еще армии, что каждый день отдают жизни за простых людей. Где-то там сейчас каждую минуту исчезают в битве десятки тысяч жизней, льется кровь, алая, черная и белая. Они воюют, но уже без меня.

— М-м-м! — мычат за спиной.

Я обернулся. Над землей висят связанные два существа, веревки впиваются в тела глубоко и сильно, не давая и пальцем шевельнуть. А под ними валяются оторванные крылья, уже погасшие ангельские и без миазмов тьмы демонические.

Ангел и Демон одинаково яростно смотрят на меня, пытаясь перегрызть веревки и мыча. Какие они разные, идеально красивый мужчина в сияющих золотом доспехах и белоснежной тоге, и отвратительно обольстительный парень с рогами из висков и в архаичной броне с шипами, ржавыми будто от крови. В наше время уже не найдешь дуру, что втюрилась бы в эти алые глазенки демона, как в первые дни. Атмосферка популярности демонятины как зажглась среди молодежи, так и исчезла, по большей части в утробах этих самых демонов.

Не найдешь теперь и фанатиков, что поклонились бы существу, озаренному Светом. Эти твари ни имеют ничего общего с существами из легенд и священных писаний. Для людей все они Зло в чистом виде, давящие род человеческий, будто тараканов на собственной кухне.

Я подошел к демону, похлопал по щеке, давая ему сполна вкусить презрения от человека.

— М-м! — яростно заворочался пленник.

— Не мычи, — улыбнулся я в красные глазенки. — Думать мешаешь.

Я потянулся рукой к рогу, черному и сверкающему, к гордости демонической расы. Хрясь! С диким воплем пленника рог был вырван, оторван, едва ли не с частью черепа. Демон бьется в путах, визжа от боли и унижения.

Рог улетел в траву, я брезгливо вытер пальцы о тогу ангела, что покачивается рядом. Этот хоть молчит, но в пылающих глазницах столько ненависти, что на десятерых демонов бы хватило.

Еще бы он не ярился, Архангел проиграл и пленен Человеком, какой позор, хе-хе.

— Чего так зыришь, падаль? — я харкнул прямо в глаз ангелу.

Тот попытался гордо поднять голову, но я ему тыкнул пальцем прямо в не заплеванный глаз.

— Гха-р-р-м!

— Как орут, как воют, — посмеялся я, хлопнул в ладоши пару раз. — Симфония для меня одного. Заткнитесь нахер!

Резко ударил под дых ангелу, а демону с ноги в брюхо дал так, что чуть глазенки не выпали.

— Твари, — едва держусь, чтобы не убить прямо сейчас. — Как же я вас ненавижу! Суки, ненавижу!

Все же не удержался, дал по роже обоим, спуская пар. А Сигилам на моей шее такое обращение не нравится, запахло паленой кожей.

— С-сука, — шиплю, отходя от избитых пленников и держась за шею.

В животе заурчало, напоминая, что я не ел уже черт знает сколько. На мою радость у ангела и сумка при себе была, с полезными вещичками и жратвой с Небес. Людям, даже самым чокнутым, ни за что не придет в голову есть демоническую жрачку, но вот ангельскую за милую душу.

Бутылка из светлой глины, древняя даже на вид, несколько хлебцов, с которых вместо крошек слетают искорки, кучка фруктов золотого цвета. На вкус как вкуснейшие в мире персики, хлеб правда безвкусный, зато винишко крылатые гнать умеют, закачаешься.

Устрою себе маленький пир, пока время есть. Часов пять есть, пока меня не найдут. Этого достаточно.

Меланхолично жую хлебцы, не замечая, как искорки слетают с них от каждого укуса и щекочут нос. Глоток вина с характерным звуком булька из бутыли, и снова звук по лесу хрум-хрум. Прямо на виду у наверняка голодных пленников.

Вспышка злости прошла, исчезла, подернувшись привычным пеплом безразличия ко всему. За время скитания в одиночестве я стал напоминать мудрого отшельника, далекого ото всех тревог этого мира. Все тлен и пыль, проходящее и исчезающее в потоке времени… и все такое. Мысли, которые смешны, если их высказать вслух, обретают глубокую мудрость, понятые и осознанные до конца, про себя.

Когда-то, еще учась и будучи наглым пареньком, я не стеснялся смеяться над стареньким профессором, что гордо заявлял что Философия — царица наук. То же самое можно было услышать от любого преподавателя, любящего свой предмет. Дурак был, каюсь, но что толку. В коротких абзацах строк прошлых поколений заключен смысл самой жизни, но понять его по силам явно не пацанам вроде меня в те годы.

Что же, времена меняются, и люди тоже. Раньше я бы блевал на километр от вида чужих потрохов или трясло от страха при странных звуках в ночном лесу или в доме. Смешной я был парень, обычный и простой в своих желаниях. Сейчас же все иначе…

— Гр-р-р! — качается на ветке демон.

— Снова пытаешься разорвать веревки? — удостоил взглядом шумящего пленника. — Ну, пробуй, пробуй.

Яростный взгляд в ответ, даже потешный, из-за отсутствия одного рога. Демон завозился еще пуще прежнего, аж дерево слегка качается. Может, и разорвет. Только смысл? Я же опять его по ноздри в земли вобью. Ангел это понимает, висит себе смирно, грустно на оторванные крылья на земле взирает. Прямо воплощение печали, бедняжка, утю-утю, хе-хе-хе.