Дело всей жизни (СИ) - "Аксара" - Страница 42

— Вольно. Убирайтесь. Теперь ты, Томас. Расскажи, как обстоят дела с моим сыном. Помнится, я отдавал тебе приказ следить за перемещениями Коннора во время его пребывания в индейском племени.

— Было такое, давно уж, — так же улыбчиво согласился Хики. — Живет ваш парень, не тужит, с индейскими мальчонками дерется и носится. По деревьям прыгает, зайчиков и лисичек из своего лука отстреливает.

— Вот как? — вкрадчиво уточнил мистер Кенуэй. — И даже за пределы деревни не выбирается?

— Да зачем бы ему? — Хики пожал плечами. — Только по окрестным лесам носится. А куда ему там еще идти?

Шэй видел из-под ресниц, как Хэйтем поднялся, в два шага настиг попятившегося Хики… Мистер Кормак был готов услышать лязг скрытого клинка, а потом — предсмертный вскрик, однако Хэйтем только резким и точным движением ударил Хики в челюсть. Раздался взвизг и неприятный хруст.

— Жа што?! — возопил Хики, схватившись за лицо.

— Мразь, — выплюнул Хэйтем. — Ты ведь даже не думал за ним следить! Получал деньги и писал доклады, сидя где-нибудь с дорогим пойлом и дешевыми шлюхами!

— Я шледил! — взвыл Хики. — Первые два года шледил за кажжым шагом! А потом што, вшу жызнь на него положыть?

— Будет нужно, ты и жизнь положишь, — брезгливо отер руку платком Хэйтем. — А еще тебе и твоим людям поручали следить за Ахиллесом Дэвенпортом, последним ассасином в этих краях. Что, он тоже живет и не тужит?

— Да он дафно уш штарикан ш палошкой, — проскулил Хики. — Никуда не выходит, только ш каким-то таким же штарым матрошом жнается…

— Мразь, — повторил Хэйтем и ударил второй раз.

Шэй поморщился и отвернулся. Вскоре Хики уже не выл, а орал, и Хэйтем звучно позвал:

— Эй, служивые, заберите это и доставьте где взяли.

Солдаты ворвались, подхватили под руки завывающего Хики и буквально волоком утащили за порог. Хэйтем снова отирал руки от чужой слюны и крови, и Шэй рискнул подойти к нему ближе.

— Может, проще было его убить? — озабоченно поинтересовался он. — Помощник из него дерьмовый, а вот зло он затаить может.

Хэйтем скривился:

— Затаит, конечно — до того, как деньги кончатся. А потом сам придет униженно просить прощения. А то я Хики не знаю! Он понимает только один язык — силы и денег.

— Тогда едем, Хэйтем, — Шэй устало потянулся, готовясь после корабля сесть на коня. — Я сам поговорю с Ахиллесом.

— Едем, — согласился мистер Кенуэй. — Но с Ахиллесом поговорю я. В прошлый раз недоговорил.

— Лучше все-таки я, — с нажимом повторил мистер Кормак.

— Нет, лучше… Хотя… посмотрим, — Хэйтем вдруг внимательно поглядел на Шэя. Отметил его обычную одежду, что тот носил в море, растрепанные волосы, задержался взглядом на тамплиерском кресте на перевязи оружия. И на его лице появилось отдаленное подобие улыбки.

Шэй не рискнул приблизиться, только отстраненно подумал, что как раз сейчас Хэйтему вполне можно дать все его сорок пять. Хэйтем изменился за этот год — выглядел так, как будто смертельно устал. Да и седины в волосах было столько, что, казалось, кто-то перемешал соль с перцем.

Однако Хэйтем подошел ближе сам. Привычно коснулся губами виска и вздохнул:

— Я уже не удивляюсь твоей особенности появляться вовремя, Шэй. Но я рад, что буду не один. Коннора нужно вернуть в семью.

— Я сделаю все, чтобы это случилось, — заверил его Шэй, принимая задание. Он заверял в подобном магистра тамплиеров и раньше — и после таких заверений ему почти всегда приходилось убивать.

Июль 1770, окрестности поместья Дэвенпорт

Шэй ощущал дежавю и мог разве что поблагодарить судьбу за то, что стояло лето. Прибыть сюда зимой было бы еще более жутко.

Он машинально направил коня в сторону, на проселок, и в спину ему тотчас прилетел оклик Хэйтема:

— Почему туда? Ведь есть прямая дорога?

— Эта прямая дорога, на мой вкус, слишком близко к воде, — мрачно отозвался Шэй. — А берега здесь почти отвесные. Рисковать я не хочу. Кто знает, чем встретит нас Ахиллес? Он вполне может знать, что Коннор писал в Нью-Йорк.

Мистер Кенуэй спорить не стал, однако поинтересовался:

— Далеко еще?

— К вечеру доберемся, — так же мрачно ответил Шэй, а потом, подумав, добавил. — Пожалуй, солдат лучше отпустить, пусть станут лагерем где-нибудь поблизости.

— Уверен? — Хэйтем поравнялся с ним, и стало видно, насколько встревоженное у него лицо. — Это дополнительная сила.

Мистер Кормак поморщился:

— Против ассасинов они — пушечное мясо. Помочь вряд ли помогут, а вот если придется действовать скрытно, то выдадут нас с головой.

Хэйтем довольно долго думал, а потом решительно отдал приказ. Шэю показалось — и не без оснований, — что солдаты приказ восприняли с облегчением. Конечно, куда приятнее посидеть, ожидая вестей, чем соваться черт знает куда.

А едва эскорт остался позади, Хэйтем гораздо спокойнее предложил:

— Раз мы теперь наедине, а впереди еще несколько часов пути, может, расскажешь, чего добился в Париже?

Это был не тот вопрос, на который хотелось отвечать, но сонм воспоминаний, нахлынувших при виде знакомых мест, заставил Шэя собраться с мыслями. Уж лучше отчитаться и побеседовать об Ордене, чем сотый раз представлять, что ждет впереди, и бояться — в первую очередь, за Коннора.

— Не слишком многого я достиг, — произнес он в ответ. — Меня тревожили и твои письма, и письма Коннора, и у меня не хватило терпения довести дело до конца, тем более что все опять пошло наперекосяк.

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересованно и язвительно одновременно процедил Хэйтем. — Рассказывай.

Шэй задумался и постарался изложить события как можно более сжато. С одной стороны, не хотелось смаковать подробности очередного провала; с другой, давать почву для насмешек не хотелось тоже.

— В Париже меня уже не искали, — рассеянно ляпнул Шэй. — По крайней мере, моих портретов не висело, и никто за мной не гнался. Я оставил «Морриган» довольно далеко и добрался на перекладных. Надо сказать, изрядно запылился по дороге, так что на въезде выглядел, как мелкий помещик, которого хорошо потрепало жизнью. Покрутился в городе, поискал ребят из Ордена… Подумал, что они сменили место, потому что в особняке, в котором я был прошлый раз, меня прогнали с порога. Отправился к Софи, она как раз никуда не делась, но Орден с ней связи уже не поддерживал.

— И что? — лениво уточнил Хэйтем. — Она тебя узнала?

— Узнала и обрадовалась, — хмуро отозвался Шэй. — Тогда она мне это пояснила… так: сказала, что ей уже к тридцати, ее время уходит, на пятки наступает новая прима, и ей хочется красиво завершить карьеру и заняться чем-то иным, а на это нужны деньги, так что ее благосклонность можно было понять. В прошлый раз я заплатил ей весьма щедро. Но я не знал, с чего начать. У меня даже мелькала мысль рассказать ей немного про Шкатулку, но осторожность… В общем, я промолчал.

— И то хорошо, — Хэйтем поглядел осуждающе. — Разве можно раскрывать такие вещи подобным женщинам?

— Вот и я так подумал, — сосредоточенно откликнулся Шэй. — Так что для начала попросил ее разузнать, где теперь обретается Шуазёль-старший. Думал, что она направится выяснять… своими методами, но оказалось, что это в Париже ни для кого не секрет. Этьенн был обвинен в неверности, попал в опалу и получил приказ удалиться в свое поместье. Весьма мягкое наказание, надо сказать, но при дворе его помнили как блестящего генерала, а кроме того, он достаточно богат, чтобы обеспечить снисходительность… А королю, если я все правильно понял, вообще на это наплевать, после маркизы де Помпадур власть перешла в цепкие ручки графини Дюбарри, а король у них — так скажем, переходящее знамя.

— Не отвлекайся, политика Франции мне сейчас мало интересна, — одернул его мистер Кенуэй. — Об этом потом расскажешь.

— Да, верно, — Шэй опомнился и помотал головой, вытряхивая из нее лишние мысли. — Я выслушал отчет Софи — немного туманный и фривольный, но все-таки достаточно подробный, и собрался отправиться в замок Шантелу, так называются владения герцога Этьенна. Заручился возможной поддержкой Софи — и поехал.