Раненое сердце (СИ) - "полевка" - Страница 74

Василий мягко улыбнулся и сказал, что будет ждать его каждое утро, и он может присоединиться к группе. Том даже на мгновенье растерялся, но потом обрадовался и выскочил на улицу к Рану.

- Ура! Меня взяли в группу, и меня будут крестить на праздник Крещения! Я так рад!

- И я рад за тебя, – Ран застегнул на омеге куртку и поправил воротник, – ну, тогда в кафе, за тортиком? Отпразднуем?

- Нет! – Том довольно вздернул нос, – если меня будут крестить, то тогда у меня начался пост! Никакого мяса, молока и яиц. А это значит, никаких тортиков! Это будет даже хорошо, соскучиться по тортикам, а то ты меня совсем разбаловал!

- Ну, прости, – рассмеялся альфа, – и тогда никаких конфет и шоколада?

- Не надо так сурово, – Том подхватил альфу за руку и потащил домой, – смотря, какого шоколада… молочного нельзя, а вот черный шоколад можно! Да, да, я специально читал состав черной шоколадки, там нет ни молока, ни яиц, а это значит, что его во время поста можно есть! А еще можно фрукты и мармелад, если он на агар-агаре, а не на желатине. И вообще, в пост главное не ограничения в еде, а внутренняя дисциплина. Сила воли в том, чтобы придерживаться порядка, а не потакать своим слабостям и сиюминутным желаниям. Вот!

- Молодец, – Ран пожал маленькую лапку, которая так доверчиво лежала в его ладони, – я поддержу тебя и не буду соблазнять тортиками. Я понимаю, что вера – это важно, а если она настаивает на ограничениях, то надо стараться делать все, как положено, но и без сладкого я тебя не оставлю.

Том чувствовал себя едва ли не победителем и летел, как на крыльях. Хорошо, что Олаф подсказал обратиться в другой храм. Теперь он сможет исполнить волю сестры Мари и, возможно, после этого не будет чувствовать себя виноватым за то, что живой… Ран все же затащил омежку в большой кондитерский магазин и там долго тиранил продавца, пока перебирал все конфеты в поисках «разрешенных» сладостей. Том даже растерялся, когда они набрали большую сумку всевозможного грильяжа, пастилы, зефира, леденцов и орешков в сахарной глазури. Они оказались дома как раз, когда Олаф с Таэлем затаскивали в дом небольшую голубую ель. Она была в ведре, на котором был крупно написан телефон волонтерской службы. После того, как альфы раздвинули диваны и установили ель в углу комнаты, Таэль объяснил Тому, что ель будет высажена «в грунт» после праздников. У него дома так всегда делали. Покупали ель или сосну в питомнике, а после праздников высаживали ее на улице или отдавали волонтерской службе, чтобы ее посадили где-нибудь.

- У нас свой дом, – Таэль с нежностью разрезал транспортировочную сетку и расправлял ветки, – и возле дома растут сосны, которые родители высаживали. Там есть ель с того года, как они расписались, а еще сосна, когда я родился, и еще несколько. Я бы с удовольствием посадил эту ель возле дома, но на территории кампуса это запрещено. Я уже узнавал…

- Но мы можем поехать с волонтерами и посадить ее где-нибудь за городом, – Олаф улыбнулся, – не грусти.

Они разложили на ветках гирлянду с лампочками, а вместо игрушек развесили конфеты в красочных обертках. Когда лампочки замигали, Том расплакался. Он впервые видел настоящую ель. Она пахла и выглядела красивее, чем на картинках. Таэль бросился обнимать и утешать омежку, и сам расплакался, а Ран с Олафом только пожали плечами. Ну вот, хотели порадовать, а в итоге все рыдают.

*

Том теперь каждый день ездил в храм, как на занятия в училище. Там Василий читал молитвы, рассказывал библейские истории, а потом объяснял, что да как. Том с удовольствием слушал и задавал вопросы, если было непонятно. Василий оказался очень интересным рассказчиком, он мог даже простые истории делать очень занимательными. А еще, он доходчиво объяснял символику и значение обрядов и украшения в храмах. Знания сами легко укладывались в голове, не то, что в училище… Ран обычно сопровождал омежку до храма, а потом дожидался на скамейке неподалеку. Том быстро к этому привык, и однажды, выскочив на улицу, очень удивился, не увидев альфы на обычном месте. Том схватился за коммуникатор, но потом решил, что, возможно, у Рана оказались свои дела и не стоит его дергать по пустякам. В конце концов, он не маленький и вполне может добраться до дома сам. Только вот ноги понесли не домой, а куда-то в сторону. Том сам не понимал, куда он идет, пока не оказался перед высоким белым кубом, увенчанным зеленым куполом, с высокими узкими башенками по углам. Это оказалась мечеть. Старик у входа сказал, что надо обязательно разуться, потому что это дом Бога, а в чужом доме ходить в обуви нехорошо. Том без возражений разулся. Не беда, что холодно, он только одним глазком глянет, каков дом бога, которому Ран так усердно молится. Мечеть внутри была большой и на удивление светлой. У купола был ряд окон, через которые внутрь лился поток света, да и светильники горели, несмотря даже на то, что внутри почти никого не было. И холодно не было… на полу сплошь лежали ковры, красивые такие… понятно, отчего сказали разуться у входа, а то натащили бы грязи с улицы… хотя Ран, когда молился, склонялся лбом прямо к ковру… Том осторожно переступил с ноги на ногу, было неудобно ходить там, где люди стоят на коленях. У дальней стены кто-то молился. Том тихой мышкой скользнул к стене. Хотя мечеть и стояла почти пустой, но вдруг он кому-то помешает? Он решил быстренько осмотреться и уйти. Мощные колонны сходились аркой к куполу и поэтому помещение казалось громадным и наполненным воздухом, а окна у купола наполняли мечеть светом. Том приоткрыл рот, рассматривая мозаику на стенах, высоту потолков, он сбился с мысли, пытаясь сформулировать словами ощущения. Величие, спокойствие? Здесь хотелось ходить на цыпочках и говорить шепотом… И очень неожиданным оказался вскрик откуда-то сбоку, где была небольшая ниша возле двери, ведущей на минарет. Ряд колонн отделял общий зал от небольшого помещения, где разговаривали двое. Том растерялся, когда узнал одного из них. Это был Ран, и, похоже, он с кем-то спорил. Он решительно пошел в сторону Рана, просто чтобы быть рядом, но неожиданно услышал, что собеседник, солидный такой альфа, говорит Рану:

- Это не любовь, это зависимость. А это уже ненормально. Там, где один бьет, а другой терпит, это не любовь, это что угодно, но не любовь. Забудь на мгновение о себе и представь эту ситуацию со стороны. Есть альфа и омега. Омега ведет себя недостойно, и не надо так сверкать глазами, такому поведению нет оправдания. Подумай, если бы у твоего друга был такой омега, который бы делал, что хотел, распутничал, дебоширил, наплевав на достоинство и здравый смысл. Разве ты бы сказал своему другу – женись? Ты бы взял его за руку и увел как можно дальше! Вспомни, как он себя вел! Разве ты хочешь своим детям такого родителя? Ты хотел бы, чтобы твои дети вели себя так же?

– Нет безгрешных людей, – голос Рана был глухим, – каждый имеет право на ошибку.

- На ошибку, на одну, на две… – вздохнул священник, – но когда человек втаптывает себя в грязь раз за разом, это уже не ошибка, а осмысленные действия. И не важно, что сейчас он ведет себя хорошо, это ненадолго. Вот увидишь, эта маска слетит с него быстрее, чем лист с дерева. Не позорь своих родителей, приведя им в дом такого зятя. Хотя их вина во всем этом тоже есть. Как они позволили тебе считать такого омегу своей парой?

- Отец был против… – Ран отшатнулся от священника, – но я считал, что моей любви будет достаточно…

- О, Аллах, дай этому непослушному альфе хоть немного ума! – священник всплеснул руками, – в хадисах сказано: «Послушание родителям лучше, чем намаз (сунна), садака, ураза, хадж, умра и джихад». Однажды Пророк Мухаммад (да благословит его Аллах и приветствует) сказал: «Рассказать ли вам о самом большом грехе? Это ширк Аллаху и непослушание родителям». Самый большой грех, которому нет прощения, и непослушание родителям связаны между собой.

- Но он – моя истинная пара! – Ран схватил священника за руки и заглянул ему в лицо, пытаясь прочесть по нему свою судьбу, – я услышал его запах, когда был совсем ребенком, и всю жизнь знал, что он мой, а я его!