Над пропастью юности (СИ) - "Paper Doll" - Страница 26

— Ты ведь женщина. Что ты можешь смыслить в подобном? Да ты и мыслить правильно не способна, — парень усмехнулся, искоса взглянув на друга, на лице которого выросла не такая уж уверенная улыбка. — Хотя ты вполне могла бы стать одной из нас. Твои волосы и глаза… Ты очаровательна, но совершенно глупа.

— А ещё я еврейка, — уверенно заявила Фрея, не отводя стеклянных глаз от парня, который вдруг прыснул от смеха. Прежде она ещё никому в этом не признавалась, поскольку надобности не было. И хоть еврейкой Фрея была лишь наполовину, потому что мать её была протестанткой, не сильно чествующей какие-либо библейские прописи, но произнесла это с такой гордостью, каковой ещё никогда прежде не испытывала. — Если ты действительно веришь в идею нацизма, то ты проиграл. Она похоронена под пеплом войны, в которой мы остались живы. Ты мерзкий, уродливый…

— Ты должна была умереть, — парень плюнул ей в лицо, вынудив умолкнуть. Фрея оторопело смотрела на него, испытывая стыд вперемешку со злостью. Почувствовала в уголках глаз слезы, а посреди горла огромный ком, мешающий произнести что-либо.

— Что происх…

Джеймс не успел приблизиться, как Фрея обернулась, схватила с круглого столика наполовину пустую бутылку с вином и вылила содержимое до последней капли на голову безызвестного парня.

В ушах стоял шум, перед глазами всё на миг потускнело. Не став дожидаться гадостей в ответ, Фрея быстрым шагом выбежала из дома. Все на неё глазели, стиха перешептывались между собой. Обстановка напоминала её худший сон, и она опустила голову вниз только бы не замечать этого.

На улице Фрею сразу охватила дрожь. Она обняла себя обеими руками и быстрым шагом двинулась прочь от дома. Мысленно считала до пяти и делала глубокие вдохи через рот в попытке не дать себе разрыдаться.

— Фрея, стой! — Джеймс выбежал следом. — Какого чёрта только что произошло? — он одернул её за локоть, но Фрея не остановилась. — О чем вы говорили?

— Пожалуйста, — она отмахнулась от парня, который продолжал семенить за ней. — Возвращайся, — Фрея чуть замедлила шаг, почувствовав, как к горлу начала подкатывать тошнота. Прохладный воздух остудил разгорячившееся тело, на лбу и шее проступили крупные капли пота. На руке остался белый след от ладони Джеймса, и кожа в том месте ужасно горела, но она не внимала этому. Положив ладонь на живот, Фрея вдруг остановилась, прежде чем её вырвало прямо посреди тропы.

— Вот чёрт, — он придержал сумку, не дав ей упасть. Ловко подцепил пальцами и поставил рядом с собой. Наклонился рядом с Фреей и стал поглаживать её спину. Непослушная прядь волос выбилась из прически, и он заправил её за ухо, коснувшись пальцами горячей кожи лица. Достал из кармана платок и принялся вытирать уголки губ, когда Фрея закрыла глаза, переводя дыхание.

— Спасибо, — прохрипела девушка, выпрямив спину. Она придержала пальцами платок, коснувшись ладони Джеймса, невольно опустившуюся вниз. — Это ужасно. Я ужасна, — Фрея с отвращением смотрела на красное пятно, оставшееся на тропе.

— Если тебе станет легче, со мной такое происходило не единожды, — он посмотрел на Фрею краем глаза. И стоило ей взглянуть на него, как на лице выросла тень уставшей улыбки. — Порой бывало и хуже.

— Тебе стоило остаться, — она подняла сумку и перекинула через плечо. Поправила волосы, ребром ладони утерла глаза, совершенно забыв о трудах Рейчел. — Та девушка, должно быть, ждет тебя, — небрежно бросила, продолжив медленно идти вперед.

— Поверь, ей не до меня, как и всем остальным. Лучше пошли отсюда быстрее, — Джеймс без лишних промедлений схватил девушку за руку и потащил за собой. Она не стала сопротивляться. В голове начало проясняться, но теперь Фрея была в тумане нерешительности из-за того, что только что успело произойти. Это казалось невероятным, будто случилось не на самом деле и определено не с ней.

— Зачем ты делаешь это? — Фрея быстро запыхалась. Шаг у Джеймса был куда размашистее её, и она едва поспевала за парнем, который торопливо тащил её за собой. Прохладный воздух приятно покалывал кожу, остужая жар в крови, вспыхнувший из-за живого спора, в котором Фрея не была уверена, сумела ли одержать победу.

— Что именно? — весело спросил Джеймс.

— Например, держишь меня за руку и ведешь за собой. Куда мы вообще идем?

— Я полагал, ты хотела бы вернуться домой.

— Нет, я не хочу, — Фрея резко затормозила, потянув Джеймса за руку. Он обернулся и вопросительно взглянул на девушку, когда она выдернула свою ладонь из его одним резким движением. Опустила голову и принялась приглаживать ладонями подол платья, с которым всё было в порядке.

— Куда ты тогда хочешь пойти?

— Не думаю, что идти куда-нибудь с тобой, это хорошая идея. Мне будет лучше побродить по городу одной. Немного развеюсь, соберусь с мыслями и сразу вернусь домой. А к завтрашнему дню постараюсь обо всем забыть, — рука поднялась к волосам. Глупая привычка постоянно их поправлять.

— Ты знаешь, что это самая идиотская идея из тех, что ты могла вообще придумать? Тоесть ты меня опасаешься сильнее незнакомцев, прячущихся в подворотнях? — он произнес это нарочито обиженным голосом, полным несерьезности и ребячества. Очевидно, Джеймс ожидал, что это заставит Фрею улыбнуться, но она лишь закатила глаза.

— Незнакомцы из подворотней — это всё сказки для детей.

Фрея сложила руки на груди, обошла парня и двинулась вперед. Надо же было ему так повезти, чтобы напротив ей двинулась компания из двух пьянчуг, шатающихся на месте и распевающие песню, слова которой едва можно было узнать, когда пели они в разнобой. Заметив девушку, они бросили ей жуткую непристойность, прежде чем громко расхохотаться. Фрея неуверенно обернулась к Джеймсу, приняв на себя маску принятия его правоты, но вовсе не раскаянья, что было ей не знакомо.

— Похоже, нас ждет длинная прогулка, — Джеймс снял пиджак и набросил на продрогшие плечи девушки. Её тут же окутала сохранившаяся ещё теплота его тела, что показалось странно приятным ощущением, в котором она хотела раствориться. Фрея не стала упрямствовать, сбрасывая пиджак с плеч, а напротив засунула в него руки и застегнула на одну из пуговиц. — Куда желаешь отправиться? — он по-дружески взял её под руку и повел вперед.

— Мне всё равно куда, только давай немного помолчим.

К всеобщему удивлению Джеймс начал учиться куда более усердно, чем делал это прежде. Появлялся на занятиях чаще обычного, неохотно слушал монотонную болтовню скучных профессоров, время от времени даже делал заметки в грубой тетради, ручкой занятой у одной из сокурсниц. Над заданиями не пыхтел днями напролет, в библиотеке всё ещё был редким гостем, но, тем не менее, блистал остротой своего весьма недурного разума, что умел руководствоваться неоспоримой логикой. Джеймс не отрицал того, что был слишком ленивым для того, чтобы копошиться над учебой, но всё же смекалистости ему было не убавлять. Он быстро умел схватывать на лету, неплохо разбирался в цифрах и законах, не вдаваясь в подробности, от которых начинала болеть голова и ужасно клонило в сон.

В то же время парень успевал посещать игральные столы, за которыми задерживался до полуночи, а бывало и до самого утра. Выигрывал с переменным успехом, оставив всю удачу в Сейнт-Айвсе, где поражал всех неутолимым азартом и сопровождающей его фортуной. Если проигрывал трижды подряд, то незамедлительно уходил, не поддаваясь рвению попробовать ещё раз, покуда денег у него теперь было слишком уж ограниченное количество. Он даже опустился к тому, чтобы занимать у друзей, что отзывалось в груди неприятным скрипом.

С девушками всё было гораздо проще. Джеймс никогда не был обделен их бдительным вниманием, а потому умело пользовался привилегией наградившего природой обаяния, острого чувства юмора и интеллекта. Обычно, хватало незаурядного комплимента, небрежного касания, а затем осторожного намека, прежде чем они оказывались наедине, замкнутые в личном пространстве друг друга. Никаких обещаний, пустых надежд, сплошь и рядом одни разочарования, за которые Джеймс отказывался нести ответственность. В конце концов, он никого ни к чему не принуждал, даже пытался сделать приятно, причем не только себе.