Над пропастью юности (СИ) - "Paper Doll" - Страница 10

Она стиха засмеялась, но Джеймс не обращал внимания. Парень чувствовал усталость, одолевающую тело и разум. Было уже, наверное, около четырех. Он был изнеможён, но не собирался отступать перед упрямостью матери.

Джеймс даже не заметил, как она ушла. Её шаги всегда были такими тихими, даже скрипучие половицы не улавливали её поступи. Он просто обернулся проверить, была ли она на месте, покуда не издавала и звука, и не заметил.

Оставив раскрытый чемодан, который, казалось, невозможно было застегнуть, посреди комнаты, Джеймс устало повалился в сон. Накрывшись с головой тонким одеялом, парень быстро уснул, на время позабыв обо всех неурядицах прошедшего дня.

Его разбудили торопливые шаги Деборы, поднимающейся к его комнате. «Какого чёрта?» — прошептала девушка, осторожно пересекая границы замкнутого личного пространства парня. Она старалась быть тихой, но Джеймс мог различить каждое её движение.

— Сколько времени? — промычал парень, переворачиваясь на бок. Девушка подскочила от испуга на месте. Глаза его по-прежнему оставались закрытыми, и она даже решила, что ей это почудилось. Дебора склонилась над ним, приблизив своё лицо к его. От неё разило кухней. — Ты оглохла? — Джеймс приоткрыл один глаз, и сам было едва не перепугался от того, как близко находилась девушка.

— Половина восьмого, — пробурчала Дебора, перестав нависать над ним тенью. — Разве вы не должны уезжать только послезавтра? — она легонько ногой толкнула чемодан.

— Не твоё дело. Помоги лучше застегнуть, — Джеймс лениво откинул одеяло и начал потягиваться, подавляя зевоту. Глаза слипались, разум ещё оставался затуманенный сном, очертаний которого он не сумел запомнить.

— Во сколько вы вернулись? Я совершенно не слышала, — Дебора принялась перекладывать вещи. И всё же получалось у неё это куда лучше него.

Он успел вытащить рубашку, брюки и пиджак, что намеревался надеть. Нехотя поднявшись с места, парень подошел к окну. Воздух ещё сохранял утреннюю свежесть. Птицы совершали между собой перекличку. Мать гуляла в саду.

У него заняло час окончательно собраться. Джеймс принял душ, умылся, почистил зубы и переоделся. Пока никто не мог заметить, нашел под крышкой старого фортепиано отложенные деньги. В течение лета он неизменно откладывал туда половину каждого своего выигрыша. Пусть отец считал его безрассудным и глупым, но он никогда не учитывал хитрости и некоей предусмотрительности сына. Спрятав деньги в дорожный рюкзак, Джеймс снизошел посетить кухню, маленькое королевство миссис Льюис, как в детстве называл это место Оливер. Парень не желал видеть матери даже за завтраком, поэтому трапезничал на засоренной кухне, не стесняемый беспорядком вокруг.

Ещё спустя полчаса он уже был на железнодорожном вокзале. Стоял с перекупленным у знакомого парня билетом и терпеливо дожидался поезда. Оглядываясь рассеяно вокруг, Джеймс заметил у другого вагона знакомую фигуру. Персиковая атласная рубашка с закатанными до локтем рукавами и пышная красная юбка чуть ниже колен. Пушистые волосы были в этот раз опрятно собраны, оголяя тонкую шею, но это не помешало ему узнать её. Фрея.

Он было уже чуть не решился подойти к ней, как вовремя одумался. Джеймс смотрел на девушку, пока та сама не оглянулась, будто почувствовала на себе чужой взгляд. Всего на секунду она улыбнулась, или ему просто так показалась, поскольку в следующее мгновенье её взгляд стал холодным и пустым. Фрея отвернулась, но он знал, что эта встреча не будет последней, поскольку отправлялись ехать они в одном направлении.

Джеймс снимал скромные, но уютные апартаменты с двумя другими своими друзьями. С Дунканом Певензи и Спенсером Абрамсом он был знаком ещё со времен учебы в закрытой школе для мальчиков неподалеку Маргейта, на юге страны, куда одним за другим родители сперва упекли его, а затем Оливера. Парни усердно трудились в последний учебный год, чтобы вместе поступить в Оксфорд. И хоть во многом их поступлению способствовали родительские деньги, немалая доля успеха зависела и от них самих.

Апартаменты, в которых они жили, умещали две комнаты, кухню и ванную с туалетом. Самую большую из комнат они переделали в спальню, решив уместится в ней втроем, оставив свободное пространство для так называемой гостиной, которую полностью переделали под себя. Стенку в ней подпирал старый диван, кишащий пылевыми клопами, которых едва удалось избавиться. На нем едва могло уместиться двое. Рядом стояло наполовину обернутое к окну кресло, что Джеймс достал неизвестно откуда. От старых хозяев осталось три низких шкафа с книгами, собирающих на своих страницах пыль, да расстроенное пианино. Первое во многом привлекало Спенсера, невзирая на то, что огромная часть книг оказалась разного профессионального назначения — учебники по большей мере. Вторым же занялся Джеймс. Пианино было скоро отреставрировано, и парень не подозревал, что его вынудят играть на нем так часто. Кроме того в углу комнаты стоял и старый проигрыватель, рядом с которым были хаотично разбросаны пластинки Дункана. Ему нравилась современная музыка, от которой у Спенсера вечно болела голова.

Квартира их была во многом захламлена, но едва кого-то кроме Спенса это смущало. У Дункана не было времени наводить порядки, у Джеймса — желания, поэтому большая часть домашних обязанностей была сброшена на плечи бедняги Спенсера, который любил вслух причитать на этот счет.

Первые две недели каникул Джеймс провел в Оксфорде, где ему было до невозможного скучно. Когда большинство студентов разъехались, делать в городе было окончательно нечего. Спенсер уехал почти сразу в Шотландию, к своей бабушке, а вот Дункана парень сумел уговорить поехать с ним в Сейнт-Айвс, где тот пробыл почти месяц. Джеймс слишком увлекся компанией Клеменсов, что не внушала другу доверия и которой тот пытался тщательно остерегаться. Разногласие привело к небольшой размолвке, но расстались они на хорошей ноте. В течение лета им даже удавалось созваниваться, когда со Спенсом они обменивались письмами.

Джеймс ожидал увидеть некое удивление на лицах обоих друзей. Он не предупредил их о том, что должен был вернуться и через тех же три дня, не говоря уже о внезапном решении сделать это раньше. Он учился в Оксфорде уже третий год, и в прошлый раз Джеймс приехал лишь две недели спустя после начала занятий, что, конечно же, сошло ему с рук.

Двери оказались открытыми, что означало лишь то, что он был не первым вернувшимся. Джеймс знал о намерении Дункана провести лето в Оксфорде, что казалось безумством, от которого он упорно его отговаривал, будто от этого решения что-либо зависело.

Оказавшись в темной прихожей, парень увидел свет в небольшой кухне, из которой зачастую либо доносился запах гари, либо уж совсем ничем не пахло. Его слуха сразу коснулся звук льющейся из крана воды, что тут же стих, стоило его присутствию оказаться замеченным.

— Дункан? — услышав голос Спенсера, Джеймс даже немного разочаровался. Из них троих тот отличался наибольшей благоразумностью, что во многом разрушала его планы касательно чего-либо. Спенс был хорошим парнем, и Джеймс не представлял, как кто-нибудь другой мог быть третьим в их небольшой компании, но порой его правильность обращалась против их с Дунканом злонамеренных помыслов, совершенных забавы ради. — Джеймс? — воскликнул парень, как только оказался в тесной прихожей. Вытерев о старое полотенце руки, он забросил его на плечо, прежде чем обнять друга, хлопнув того по плечу. — Мы не ожидали тебя к этому времени, — на его лице искрилась доброжелательная улыбка, и Джеймс сам рассмеялся, взлохматив копну волос друга.

— Должно быть, жили себе, как старая семейная пара, ожидая моего приезда не раньше середины сентября, — напускная серьезность, кажется, выбила Спенса из колеи. Тот наклонил голову, выдав скромную улыбку в ответ на нелепую шутку. Таковой всегда была его реакция. Мягкая улыбка и укоризненный взгляд.

— Должен признать, Дункан ставил на то, что в этом году ты припозднишься, но я рад, что ты позволил мне выиграть, — Спенс хлопнул парня по плечу, когда тот проходил мимо него в спальню, которую они делили на троих, что было жутко неудобно для парней их возраста. Тем не менее, на большее отец поскупился дать денег.