Двойное искушение - Додд Кристина - Страница 2

• Предыдущая
• 2/69
• Следующая

– Селеста! – ахнул Трокмортон и застыл, как громом пораженный.

«Он догадывался, что на дереве кто-то прячется, но не знал, что это Селеста. Как мило», – подумала Адорна.

Что касается Милфорда, то он, похоже, ничуть не удивился такому необычному появлению дочери. Старший садовник только покачал головой и мрачно промолвил:

– Попрыгунья!

Как только Селеста пришла в себя, она уставилась на Трокмортона и выпалила со всей присущей юности страстью:

– Я не хочу никуда уезжать. Я не хочу быть воспитанной и независимой. Я не хочу, чтобы со мной считались. А заставить меня вы не имеете права!

Блайд-холл, Саффолк. Четыре года спустя

– Ты должен сказать мне, Гаррик, кто та прекрасная леди, которую я встретил на железнодорожной станции?

Гаррик неохотно оторвался от колонки цифр и перевел взгляд на Эллери. Младший брат стоял в дверном проеме в приталенном по последней моде костюме, с тщательно причесанными волосами и румянцем на щеках.

Окинув его взглядом, Трокмортон мысленно вздохнул и смирился с тем, что закончить отчет ему теперь не удастся. А он так надеялся отдать его своему секретарю еще до начала сегодняшнего торжества! Сердце подсказало Трокмортону, что над их семьей опять сгущаются тучи, и эти тучи, как всегда, явились в облике его младшего брата.

– Прекрасная леди? – Трокмортон тщательно вытер перо. – Я полагаю, что это твоя невеста.

– Нет, нет. Это не Патриция, – нетерпеливо махнул рукой Эллери. – Абсолютно точно не Патриция.

С террасы долетели нежные звуки скрипок и валторн, смешанные с нестройным гулом голосов, и это означало, что праздничная неделя, посвященная помолвке Эллери с леди Патрицией Иллингтон, начинается.

«Но если мы слышим гостей, то и они могут нас услышать», – подумал Трокмортон.

Эллери, разумеется, не было до этого никакого дела, но он, как старший, должен предусмотреть любую мелочь.

– Прикрой дверь, – сказал Трокмортон и молчал до тех пор, пока Эллери не выполнил его просьбу. – Патриция очень красивая девушка.

– Да, хорошенькая, – кивнул Эллери, покосившись на графин с бренди, стоявший в серванте. – Но та женщина… ах, что за женщина! Она…

Трокмортон, желавший задушить этот разговор в зародыше, поспешил прервать брата.

– Это дурной тон – начинать новый роман в день своей помолвки, – заметил он.

– Роман? – воскликнул Эллери, и лицо его вытянулось. – Я не смог начать роман с этой девушкой. Она чиста и невинна как ангел.

«Если он не собирается завести с ней роман, тогда чего же он хочет? – подумал Трокмортон. – Неужели жениться на ней? На девушке, о которой не знает ничего, даже ее имени?»

Нет, конечно, это просто очередной его каприз. Обычное дело для пылкого, легкомысленного и неотразимого Эллери, который, будь его воля, все-таки предпочел бы навсегда остаться холостяком.

Трокмортон поправил очки, потер переносицу и промолвил:

– Чиста и невинна как ангел. Хм-м. Да. Однако должен напомнить, что у тебя уже есть невеста и зовут ее леди Патриция.

– Невеста – да, но еще не жена, – стремительно отреагировал Эллери.

Проклятье! Недаром Трокмортона настораживало то, как легко продвигается дело с помолвкой Эллери. Нужно, нужно было ожидать подвоха. Не могло все идти так гладко, непременно должен был попасться подводный камень. И он попался. Правда, не камень, а женщина, но какая, в сущности, разница?

– Прежде ты не возражал против помолвки, – напомнил Трокмортон.

Эллери напрягся, затем рванулся вперед и хмуро уставился на брата, упираясь в стол ладонями.

– Не возражал? А как, интересно, я мог возражать, если ты поспешил поместить объявления о нашей помолвке во всех лондонских газетах? И, между прочим, даже не спросив меня.

– Ха! Если бы я тебя спросил, ты начал бы кричать и сопротивляться. Я сделал это для твоей же пользы. – Трокмортон еще раз внимательно осмотрел свое перо, аккуратно уложил его в пенал и уже хотел задвинуть крышку, как что-то привлекло его внимание. Ну да, так и есть. Одно перо пропало. Нет, два пера. – Здесь что, опять были дети?

– Не знаю, – буркнул Эллери, стукнув по столу кулаками. – И не уводи разговор в сторону.

«Гувернантка приехать еще не могла, – размышлял Трокмортон, – а это значит, что девчонки были без присмотра, бесились… Точнее, это Кики бесилась, а Пенелопу, как всегда, потащила за собой. Впрочем, два пера, пусть и очень хороших, – не самая большая утрата».

– Я не возражал, потому что ты не оставил мне выбора, – сказал Эллери.

– И еще потому, что леди Патриция в самом деле прелестная девушка и к тому же дочь маркиза Лонгшо. Кроме того, ты сам знаешь, что тебе пора остепениться. – Трокмортон задвинул пенал, продолжая оплакивать в душе судьбу своих любимых перьев. – Что может быть ужаснее немолодого повесы?

– Мне всего двадцать шесть.

– Я женился в двадцать один. – Трокмортон помахал в воздухе исписанным листом, давая просохнуть чернилам, а затем аккуратно уложил его в деревянный ящичек для бумаг, стоящий на краю стола, запер его и положил ключ себе в карман.

Эллери, неприязненно следивший за манипуляциями брата, хмуро заметил:

– Отец женился, когда ему было сорок.

– Это потому, что ему сначала нужно было сколотить состояние, чтобы затем жениться на аристократке.

– Мама уши тебе надерет, если услышит об этом.

– Возможно, – спокойно ответил Трокмортон, вставая и отталкивая назад свое массивное кожаное кресло. Оно скользнуло по толстому персидскому ковру – нежно-оранжевому, с тонким белоснежным узором. С ковром хорошо гармонировали и гофрированные оконные шторы – лазурные, с золотистыми прожилками, и старинные китайские фарфоровые вазы, и свежие цветы, стоящие в этих вазах. Каждая деталь, каждая мелочь, каждый узор были подобраны с большим вкусом, так чтобы вся обстановка радовала глаз и успокаивала нервы, взвинченные хаосом дел, которыми приходилось заниматься Трокмортону.

Своим утонченным вкусом он был обязан матери, леди Филберте Брекенридж-Уоллинфорк. Для того чтобы спасти от разорения свою семью, ей, дочери одного из самых знатных лордов Англии, пришлось в двадцать лет выйти замуж за сорокалетнего Стенли Трокмортона. Брак был вынужденным, однако Филберта сумела стать нежной женой и заботливой матерью. Трокмортоны, в свою очередь, получили благодаря связям леди Филберты и ее семьи доступ в высшее общество и могли теперь принимать в своей гостиной сливки лондонского света. Быть может, о союзе Стенли и леди Филберты и судачили, прикрывшись веерами, но эти слухи никогда не выходили за двери салонов, – ведь всем было известно, какими обидчивыми и скорыми на расправу были все мужчины из рода Трокмортонов, особенно если была затронута их честь.

– Леди Патриция придаст имени Трокмортонов не меньше блеска, чем в свое время придала ему мама, выйдя замуж за нашего отца, – сказал Гаррик.

Эллери повернулся, склонился над столом, скрестив руки на груди, и сделал страдальческое лицо.

– А особенно пойдут на пользу доброму имени Трокмортонов те чайные плантации в Индии, которыми владеет семья Патриции, – язвительно заметил он.

Трокмортон отошел к зеркалу и пригладил рукой волосы.

– И еще пойдет ему на пользу твое лицо, благодаря которому ты легко можешь вскружить голову любой девушке, – ответил старший брат. – Хотя красота – это не твоя заслуга.

При этих словах Эллери вновь оживился и горячо воскликнул:

– И это возвращает нас к моей загадочной леди!

Трокмортон должен был предвидеть, что просто так, без сопротивления, Эллери со своей свободой не расстанется. Но что он понимает под своей свободой? Скачки, пьянство и бесконечные любовные интрижки. Однако с лошади он падал уже не раз и до беспамятства тоже не раз напивался, что же касается его романов… Да, о них, пожалуй, лучше и не вспоминать. Этого парня пора было женить, причем для его же блага, пока он не запутался окончательно и не сломал себе шею. Или пока какой-нибудь ревнивый муж не пристрелил его на дуэли.

• Предыдущая
• 2/69
• Следующая