Принц в фартуке (СИ) - Черная Мстислава - Страница 12

Я все это время чутко прислушивалась – вдруг недобиток упадет? Меня слегка беспокоит, что после ментального удара парень не получил лечения. Я в этом ему помочь не могу, увы, разве что принести из аптеки травяные сборы...

Недобиток устроился за столом, закинув ногу на ногу, руки скрещены и весь он снова излучает крайнее неодобрение.

На столе пакет, заметно, что в нем рылись, и делал это явно не чертенок.

– Что-то не так?

Леди, разве вы не сказали утром, что принесете мне сменную одежду.

Упс, забыла.

Знал бы он, что я про ужин чудом вспомнила.

– Разве я говорила, что принесу сегодня? – озадачиваюсь я.

Недобиток вскидывается и зло прищуривается. Я осознаю, фраза, в которую я вкладывала самый безобидный смысл, прозвучала издевкой. Оправдаться? Извиниться? Недобиток опережает.

– Поскольку моя рубашка испорчена, я не могу продолжать носить ее.

А вот это вполне в духе принца.

Я пожимаю плечами, из воздуха я ему одежду не достану, но могу предложить одну из своих блузок. Хотя вряд ли она на него налезет...

Пока я пребываю в своих мыслях и пытаюсь понять, как решить проблему, недобиток рывком стаскивает рубашку через голову и бросает на подоконник. Я провожаю рубашку взглядом и поворачиваюсь к недобитку. Хм… Чего он добивается? Нашу ситуацию нельзя назвать нормальной и оценивать с точки зрения этикета, но все же обнажаться перед леди допустимо только если она твоя любовница. В этом смысле интересовать недобитка я точно не могу. Возможно, он смутить меня захотел? Впрочем, чего бы он ни добивался, мне все равно. Если чего-то хочет, то пусть говорит прямо.

А рельеф хорош.

Я опускаю голову и принимаюсь разворачивать свертки. В промасленную бумагу хозяйка Хошши завернула котлеты, те самые, которые следует разогреть. Наверное, нужна сковородка, но сковородки у меня нет. И что делать?

За десять лет самостоятельной жизни я решала все бытовые проблемы одним единственным способом – нанимала. Худо-бедно я освоила заварку чая, но и то Энна скажет, что это не так.

Хах, впору предложить недобитку должность помощника по хозяйству и гонорар. Оскорбится ведь.

Бумага сойдет вместо сковородки? Не попробую – не узнаю. Чертик пытается утащить котлету, но я перехватываю его за лапу и в ответ получаю обиженное ворчание. Учитывая, что за страдания в ванной я обещала еду, чертик прав. Я открываю шкаф. Недобиток уничтожил все запасы сухарей, пряники остались.

– Держи вкусняшку, – вручаю я черту всю упаковку целиком.

Радостно пискнув, чертик перелетает на подоконник и принимается шуршать пакетом, а я возвращаюсь к столу. Завтрак надо убрать в холодильный ящик.

– Леди?! – недобиток внезапно подскакивает со своего места.

А?

Я оборачиваюсь.

Узнала – бумага вместо сковородки не сойдет, она сгорит. На плите пляшет пламя.

Ругнувшись, парень бросается к плите.

За его спиной, я не вижу, что он делает. Воспользовавшись моментом, я занимаю единственный стул и подпираю щеку кулаком. Когда мне еще покажут такую красивую обнаженную спину? Идеально пропорциональная, будто вылепленная по анатомическому атласу. Под кожей переливаются мышцы.

– Леди, – выдергивает меня из созерцания недобиток.

– Она не должна была загореться, – жалуюсь я.

– Неужели?!

– Это же не дровяная плита, – пожимаю я плечами. С пожаром недобиток ловко справился. Как, я, увы, не поняла.

Дровяные плиты в столице запретили королевским указом еще до моего рождения, когда в Большом пожаре выгорело семь кварталов. Сейчас все пользуются магическим подогревом: либо перезаряжают многоразовый накопитель у мага, либо полностью меняют кристалл. Удобно и безопасно. Откуда мне было знать, что оно все равно может загореться?

На память невольно приходят сцены из прошлого.

Я ведь на самом деле из знатного рода, а галерея портретов благородных предков длиннее, чем галерея королевской династии. Загородный особняк в размерах соперничал с загородной королевской резиденцией. Мы не жили в столице... Дома я получила образование, достойное принцессы. История, этикет, политика, право, ведение документации, бухгалтерский учет. Уроки домоводства не считались чем-то важным. Нет, не так. Меня научили управлять слугами, принимать решения относительно меню, отслеживать закупки, но все это из области управления.

До совершеннолетия на кухне я побывала ровно два раза. Впервые, когда мне было лет семь, и я тайком пробралась на запретную территорию из любопытства. Естественно, я ничего не поняла, а дергающаяся в руках повара еще живая рыба напугала меня до слез. Меня поймала гувернантка, немедленно отвела к матери, и мать строго выговорила мне за неподобающее поведение, наказала. Больше на кухню меня не тянуло. Не столько из-за выговора, сколько из-за рыбы.

Второй раз я побывала на кухне, когда учитель рассказывала о работе поваров, кухарок, посудомоек. Проведя меня по большому наполненному неприятными запахами помещению за каких-то пять минут, учитель напомнила, что леди большого дома никогда не опустится до прихода на кухню. Каждый должен заниматься своим делом, и обязанность хозяйки контролировать экономку, дворецкого, управляющего. Наверное, так бы и было, если бы. Ах, какая разница? Я ни о чем не жалею.

После разрыва с семьей, несмотря на то, что я потеряла право носить родовую фамилию, я все еще сохранила привилегированный статус аристократки, что позволило мне сразу претендовать на должность инспектора. Я работаю в Опеке, делаю нужное дело. Моя жизнь небессмысленная – о чем жалеть?

Разве что скучать по комфорту... Сейчас, вспоминая, сама не понимаю, как справилась. Я ведь привыкла, что обо мне заботятся две личные горничные, и вдруг оказалось, что у меня вообще нет слуг, что я совершенно одна и предоставлена сама себе. И если хоть какие-то представления об уборке у меня были, я видела работу горничных, то о стирке и готовке – нет, потому что вживую наблюдать мне не доводилось.

Я прекрасно справилась с наймом помощницы по хозяйству, все было хорошо целых десять лет. Кто же знал, что появится недобиток и все испортит?

– Не дровяная, – повторяет он за мной с нечитаемой интонацией, а затем забирает продукты с обеденного стола на столик у плиты.

Я с некоторым удивлением наблюдаю за действиями парня. Он открывает кран на полную мощь, достает из тазика тарелку, брезгливо стряхивает капли и подставляет под бьющую струю.

– Моя помощница всегда приносила губку и бутылку с чем-то.

– Неужели.

Я замолкаю. Я чувствую неловкость и одновременно раздражение, причем раздражения больше. Смотреть на недобитка мне больше не интересно, я поднимаюсь и ухожу в спальню.

Неожиданно, в собственном доме я ощущаю себя чужой, лишней. Или правильнее сказать, что квартира никогда не была моим домом? Я оглядываюсь, смотрю на мебель, на стены, как будто впервые вижу. Работая в Опеке, я повидала немало квартир, и обычно все они так или иначе несли след индивидуальности хозяев. Моя квартира. Посторонний с первого взгляда поймет, что здесь ночуют, но не живут. Я бы могла устроить свой дом, сделать его совсем другим. Сделать его родным и уютным. Но я не сделала, продолжая годами жить в месте, которое мне не нравится. Почему?

Меня накрывает острым ощущением одиночества.

Я вдруг начинаю задыхаться, точь-в-точь, как тогда, десять лет назад. И точь-в-точь, как тогда, никто не приходит. Я сжимаю подлокотник и сосредотачиваюсь на ритме дыхания. Владеть собой и уметь контролировать каждый вздох меня научили.

Почему?

Я думала, что оставила прошлое в прошлом, что моя новая жизнь. Оказывается, я лишь прикрыла пустоту в своей душе, спрятала от самой себя. А теперь вдруг хлипкая заслонка проломилась, и я рухнула.

Что мне теперь делать? С собой, с собственной жизнью .

Десять лет не потрачены впустую, я буду продолжать свою работу. Но впервые хочется сделать что-то и для себя, и при этом я совершенно не представляю своих желаний.