Избранница волка (СИ) - Лис Алеся - Страница 23

– Так у кого, говоришь, стоит заказывать шляпки? – беру и себе небольшое пирожное.

– У мадам Фалько, – принимает беззаботный вид моя собеседница, словно только что из ее уст не звучало это шокирующее заявление. – А белье у герра Вассермана. Оно там просто потрясающее. Я очень люблю ходить по магазинам, хотя могу себе позволить заказать модистку сюда. Только это довольно-таки скучно… и не так азартно… Ты не находишь?

– Да, конечно, – задумчиво изрекаю. – А по ювелирным лавкам ты тоже любишь ходить? – начинаю прощупывать почву в нужном мне направлении.

– А как же. Нужно же папе подсказать, какие подарки я хочу на праздники, – звонко смеется Николь. Тоже улыбаюсь в ответ, зная, что от меня никаких слов не требуется. – Есть один мастер, герр Вайс, он просто восхитительные делает украшения. Великосветские курицы предпочитают герра Розенблюма, но… – прерывается Николь, чтобы отпить чай. – Но у Розенблюма украшения… они… ну, обычные. А у Вайса уникальные. Делаешь ли ты заказ или покупаешь готовые – не важно, можешь быть уверена, что другого такого ни у кого не будет.

– А если тебе не понравился гарнитур, – осторожно начинаю я. – Или, скажем, повредился.

– О, с этим проблем нет, – машет рукой принцесса. – Можешь сдать обратно, только получишь мизер денег, десятую часть, не больше, ведь герр Вайс это украшение уже никому не продаст, а будет переделывать на новое, уникальное.

Я задумчиво отламываю кусочек сладости и отправляю в рот. Допустим мне много и не нужно, главное оплатить переход. Гарнитур стоит целое состояние. В том, что он из мастерской Вайса я убедилась по фирменному знаку и на коробочке, и на бирке, прикрепленной к каждому элементу гарнитура.

Брать украшения мне очень неловко, чувствую себя воровкой, хотя это и подарок. Я уже несколько дней сражаюсь со своей совестью, и навожу различные доводы рассудка, стремясь ее успокоить. Но пока получается плохо. Либо я беру подарок, и за эти деньги возвращаюсь домой, либо я остаюсь навеки тут, окончательно влюбляюсь в невыносимого герра канцлера, и выхожу замуж по его указке за какого-нибудь престарелого аристократа, чтобы всю жизнь сидеть дома, вышивать и вынашивать его детей, рожая каждый год по наследнику рода. Совесть, тихо скуля, уползает на задворки сознания. Говорят же – наглость второе счастье. В моем случае не наглость, а бессовестность…

– А где его лавка находится. Наверное, далеко от дворца… – тихо вздыхаю. – Мне бы тоже хотелось там побывать.

– Ой, совсем недалеко, – восклицает принцесса и принимается быстро объяснять мне, где найти этого Вайса. – А может, я папу уговорю отпустить нас вдвоем, – мечтательно тянет она. Но я уже ее не слушаю, узнав, что мне нужно. Теперь в моей голове крутится лишь план побега. И осуществлять этот самый побег мне придется, судя по всему, уже следующей ночью. А эту попытаться никуда не исчезать, сдерживая инстинкты лисы, дабы хоть немного усыпить бдительность моих стражей…

Николь еще минут десять развлекает меня пустой болтовней, а затем удаляется на ежедневную прогулку по саду, не забыв при этом посетовать, что мне пока не позволительно к ней присоединиться. Я сокрушенно вздыхаю, всем своим видом выражая печаль, а внутренне уже прикидываю планы на сегодня, и как только за ее высочеством закрывается дверь, сразу же приступаю к их исполнению.

Сначала демонстративно зеваю, прикрывая рот ладонью, еще некоторое время на виду у Лизхен восседаю на своем привычном подоконнике, бездумно созерцая растительное изобилие в саду, тоже не забывая время от времени позевывать, после чего, сладко потянувшись, возвещаю:

– Лизхен, пожалуй, я пойду вздремну. Не выспалась этой ночью.

Служанка, убирающая со стола, кидает на меня немного подозрительный и слегка высокомерный взгляд и уточняет.

– К вам никого не пускать?

Делаю вид, что не заметила ее откровенного снисхождения, продолжая притворяться наивной и беспечной. Никто даже и на секунду не должен усомниться в том, что я смирилась с судьбой. Мне кажется, что Лизхен знает намного больше, чем, к примеру, та же самая принцесса, хотя и играет роль простоватой и грубой служанки. Знал бы кто, как мне надоели эти маски, кулуарные игрища, ужимки и жеманство, когда проживаешь  каждый день, словно проходишь минное поле...

– Да, пожалуйста, – мило улыбаюсь, скрывая бушующее внутри негодование, и направляясь в комнату. – Помоги, будь добра, с корсажем на платье, и тоже можешь быть свободна.

– Вас будить прикажете? – интересуется Лизхен, пока мы идем в комнату.

Делаю вид, что задумываюсь, хотя на самом деле я уже давно решила, что такой вариант лучше всего подходит для моего замысла. Если я назову конкретное время, то служанка постарается не тревожить меня до обозначенного часа, а я буду чувствовать себя свободнее, занимаясь на самом деле тем, чем мне нужно.

Дверь за нашими спинами с глухим стуком закрывается, отрезая меня от пространства гостиной. Рикет, к счастью, уже вышел. Как правило, он присутствует в моих покоях, только во время визитов Николь. И это тоже весьма настораживает и подстегивает к побегу...

– Скорее всего, да, – киваю, ощущая, как воздух заполняет легкие. Мелкие пуговки на спине уже расстегнуты, и Лизхен принимается расшнуровывать корсет. Он хоть и не такой жесткий, как было принято в нашем мире, но все же немного затрудняет дыхание.

Оставшись в сорочке, тут же ныряю под одеяло и, попросив задернуть шторы, прикрываю глаза, всем своим видом демонстрируя желание поскорее нырнуть в объятия Морфея. Лизхен еще немного потоптавшись, уходит, аккуратно прикрывая за собой двери. Я, для верности, жду еще минут двадцать, а затем тихо поднимаюсь и топаю к своему гардеробу.

Мне нужно подобрать наиболее скромный наряд, чтоб я не слишком выделялась среди толпы. Внимательно перебираю вешалки с платьями, тут же отодвигая в сторону шелковые, атласные и бархатные. Такого изобилия одежды в шкафу я не видела ни у одного из моих знакомых, хотя некоторые из них были очень даже при деньгах. Более того, я даже по пальцам могу перечесть магазины, которые могли бы посоперничать с моим гардеробом.

На секунду чувствую виноватый укол в сердце – он вон как обо мне заботится, денег не жалеет на женские безделушки и прихоти, хотя я ничего и не просила – но тут же отмахиваюсь. Это всего лишь вещи, а за вещи меня не купить. Они  не заменят ни любящую семью, ни любимого мужчину, ни желанных детей от него, ни свободы. Не все продается… и я тому подтверждение.

Наконец в руки попадает довольно-таки скромное графитово-серое платье. Его не украшают ни вышивка, ни камни, лишь кипенно-белое кружево по вороту, манжетам и подолу, но такое тонкое, невесомое, как паутинка, и потрясающе прекрасное. Я даже колеблюсь вначале и откладываю наряд, в надежде подобрать что-то более подходящее, что не так жало. Но, к сожалению, вся остальная одежда пестрит разнообразием цветов, вышивки, камней и жемчуга. В таком мне на улице точно не стоит показываться.

Рука слегка дрожит, когда я подношу к кружеву ножницы, но приходится обуздать свои неуместные эмоции. Это всего лишь платье, и ничего больше. А я хочу домой, на кону моя жизнь, и не стоит об этом забывать. Острые лезвия легко подцепляют ниточки и сантиметр за сантиметром освобождают наряд от его потрясающего украшения, затем я легко, буквально в несколько стежков, закрепляю края, чтобы не торчали нитки.

Закончив, примеряю обновку на себя и остаюсь вполне довольной своим тусклым и неприметным видом. Кружево, чтобы его никто не заметил, прячу в карман платья, а сам наряд сворачиваю в небольшой рулончик и, наступая на полки этажерки для обуви, как на ступеньки лестницы, закидываю одежду на самый ее верх. Судя по пыли, туда испокон веков никто не заглядывал. Полдела сделано. Но несмотря на мои ухищрения и портняжные умения ткань-то все равно выглядит дорогой и с этим нужно что-то решать.