Лабиринты Роуз (СИ) - Абалова Татьяна - Страница 3

Нежные поцелуи, осушившие слезы, закончились примирением, но всё равно Руфф не мог сладить со своей натурой и умудрился распустить корсет Роуз и залезть руками туда, где учащенно билось ее сердце.

— Я только поцелую, — шептал он, играя языком с соском, вызывая в Роуз желание и стыд. Каких сил стоило одернуть юбку, оказавшуюся задранной чуть ли не до талии!

— Нет, Руфф, нет!

Сегодняшняя брачная ночь позволит устранить преграды, и Роуз надеялась, что у них с Руффом не останется повода для ссор.

— Пора, девочка моя, — Свон встала с постели. — Слышишь музыку? Жених прибыл.

— Мама, осталось надеть лишь платье. Позволь мне собраться с мыслями и побыть немного одной?

Свон поцеловала Роуз в висок, но нечаянно поранила щеку об острый край свадебного венца дочери. Капля крови рубином засверкала на золоте короны.

Оставшись одна, принцесса подошла к зеркалу и прижалась к холодной поверхности лбом, чиркнув тяжелой короной по посеребрённому стеклу. Сеть трещин моментально расползалась, исказив и раздробив отражение.

— Не к добру бьется зеркало, — успела подумать Роуз, прежде чем потеряла сознание.

Оседая на пол, она не видела, что из разверзшейся мраком стены вышел мужчина, пересек в несколько шагов комнату и подхватил Роуз на руки. Бережно уложив ее на постель, он вернулся к двери и повернул в замке тяжелый ключ, отрезая невесту от служанок и фрейлин, вслух считающих до тысячи, как велели им Ее Высочество — мать принцессы Роуз, чтобы, наконец, одеть невесту и вывести ее к жениху, ждущему в тронной зале.

Мужчина, склонившись над кроватью, жадно рассматривал побледневшую Роуз, провел кончиками пальцев по ее лицу, закончив движение на накрашенных розовым блеском губах.

— Прости, малявка.

На пол полетело разорванное нижнее белье чужой невесты, не чувствующей, как мужчина совершает с ней то, в чем она так долго отказывала Руффу.

Когда фрейлины королевы попытались открыть дверь, она не поддалась. Прибывшая королевская чета не смогла уговорить дочь впустить их. Сколько Свон не увещевала свою малышку, та отмалчивалась. Плотник, взломавший замок, едва успел убраться с пути рассерженного Эдуарда.

Плач Свон и шепот фрейлин подтвердили страшное подозрение: Роуз сбежала.

Прибывший по велению наследника, королевский сыщик Штрау определил, что принцесса не могла покинуть комнату иначе, как через главную дверь. Решетки на окнах оказались целыми, какой-либо потайной ход из комнаты не обнаружен. Штрау шепнул Его Высочеству, чтобы он велел дворцовому люду покинуть комнату принцессы, дабы не затоптали возможные следы.

Разбитое зеркало наводило на мысль, что принцесса не покинула комнату добровольно и возможно даже сопротивлялась похитителю. В том, что произошло преступление, не оставалось никакого сомнения, когда нашли капли крови, ярко окрашивающие смятые простыни.

Свон едва не потеряла сознание, заметив на полу с другой стороны кровати разорванное белье, сшитое специально для первой брачной ночи дочери. Мать поняла, что с ее девочкой случилась страшная беда, которую нужно скрыть от посторонних глаз. Она незаметно подняла с пола клочки кружева и спрятала руки в складках платья.

Всем, кто заметил кровь на постели и начал активно строить предположения, быстро разъяснили ее происхождение царапиной на щеке Свон: окровавленный золотой венец — причина ранения, валялся у зеркала. Многие поверили, а те, кто усомнился, предпочли молчать, зная, что за длинный язык палач может укоротить шею.

Руфф и его родители, так и не дождавшись выхода невесты, начали беспокоиться. Вскоре пришло известие, что принцесса занемогла и свадьбу придется отложить. Болезнь оказалась настолько заразной, что к Роуз никого не пускали, даже Руффа, порывающегося заверить принцессу, что его намерения жениться на ней незыблемы.

Эдуард же, распространяя ложные сведения, просто хотел выиграть время, чтобы разобраться, как и куда могла исчезнуть его любимая дочь.

Роуз пришла в себя от того, что ее насильно поили. Горькая жидкость обжигала горло, лишала возможности дышать, лилась по шее. Кубок, прижатый к губам, грозился сломать зубы, а рука, державшая за затылок, не позволяла увернуться и перестать глотать дурно пахнущее варево.

— Давай, давай, малявка, — шептал мужчина, лица которого она не могла разглядеть из-за слез, обильно льющихся из глаз. — Ты ведь не хочешь забеременеть?

Убедившись, что в кубке не осталось ни капли, незнакомец отпустили Роуз. Послышался скрип двери, поворот ключа и удаляющиеся шаги, после чего наступила давящая тишина.

«Я хотела тишины», — подумала принцесса, еще не понимая, как она могла оказаться в темной комнате. Вместе с закрывшейся дверью исчез и тот малый источник света, который мог помочь оглядеться.

Не вставая, Роуз пошарила рукой вдоль тела. Грубые на ощупь простыни позволили определить, что она находится не в своей опочивальне.

Где же она?

Страх острым жалом кольнул в сердце.

Силясь вспомнить, что с ней случилось, Роуз с ужасом осознала, что не может полностью восстановить цепь событий. Важный кусок будто стерли из памяти: вот она лежит на прохладных простынях и с нежностью глядит вслед уходящей из покоев матери, а уже в следующее мгновение она находится в незнакомой комнате и кто-то насильно вливает в нее горький напиток.

В памяти вдруг всплыла странная картинка: множащиеся трещины на любимом зеркале, а за спиной, на стене — быстро расползающееся черное пятно, отражение которого она успела уловить краешком глаза перед тем, как к горлу подступила тошнота, и ноги отказались держать тело.

Тело? Попробовав пошевелиться, Роуз сделала еще одно страшное открытие: тело ее не слушалось, она могла лишь пошевелить руками. Ни сесть, ни лечь на бок. Роуз покрылась испариной, только представив, что мерзкое варево может быть отвергнуто желудком, и тогда она непременно захлебнется.

Подавив нарастающую панику, принцесса постаралась сосредоточиться на том, что ей доступно: одеревеневшими пальцами прошлась по мокрому от слез лицу, лизнула губы, почувствовав вкус помады и небольшую припухлость. Просунула пальцы в спутанные волосы и убедилась, что венца нет, а «башня» из локонов растрепалась. Дотронувшись до ткани на груди, вздохнула с облегчением — на ней ее рубашка: вот ряд атласных лент по вырезу, под пальцами распускаются вышитые бутоны. Спустив ладонь вниз, к животу, Роуз попыталась понять, цела ли ткань. Затуманенное сознание подсказывало, что с ней случилась какая-то беда.

Почти успокоившись, что не нащупала никаких повреждений ни на ткани, ни на теле, Роуз вдруг вспомнила слова мужчины: «Ты ведь не хочешь забеременеть?»

Стон вырвался из ее груди. Какая беременность? Откуда?

Пальцы принялись лихорадочно поднимать подол, но принцесса вовремя себя остановила. Дотянуться до внутренней стороны бедер не позволит скованное тело, а лежать с задранной юбкой в незнакомом месте опасно.

Опять полились слезы, и заложило нос. Роуз старалась дышать через рот, но страх умереть от удушья не проходил. Мысли, на которые она не могла найти ответа, подогревали панику. Кто тот мужчина, что поил ее горьким отваром? Что он сделал с ней? Почему она почти ничего не помнит? Как похититель вынес ее из дворца, где кроме стражи присутствовали тысячи гостей?

Роуз закрыла глаза. От этого ничего не изменилось, но видеть темноту и сознательно отгородиться от нее — разные вещи. Постепенно девушка успокоилась и вернулась к тому моменту, когда по зеркалу в ее опочивальне пошли трещины.

Еще и еще раз она прокручивала цветную картинку. Последнее воспоминание — ключ ко всему.

Она видела себя в белой, просвечивающей на солнце, рубашке, руку, прижатую к прохладному серебру зеркала. Мысленно она проследила, как одна из трещин, множась, доползла до ее пальца.

Стоп!

Что за пятно расплылось на противоположной стене? Слабым отголоском в памяти мелькнуло, что однажды она видела похожую клубящуюся тьму. Стены в ее комнате обшиты восточным шелком с нарисованными по зеленому полю белыми розами, а то пятно, о котором она только что вспомнила, расходилось по каменной кладке.