Игры скучающих купидонов (СИ) - Абалова Татьяна - Страница 13

Я не стала ее переубеждать. Мало ли как сложится расследование? Зачем сжигать мосты и рассказывать ей, каким образом Кирюсик получил боевое ранение. Катюха, та самая, из новеньких, оказалась мастером спорта по боксу. Надо бы взять у нее пару уроков.

А пока — в глушь, в Саратов!

Галка, прими меня в свои объятия! Хочу поплакаться на твоей груди.

Ну и родителей повидать надо бы.

Собрав вещи и вызвав такси, я отправилась в поселок. «Тихие воды» — замечательное место.

Мимо пролетали согнутые под снегом деревья, в стекло бились жесткие снежинки, а я вытирала набегающую слезу.

Ну почему же мне так не везет?

Прощай король! Прощай халиф! И ты, Чингачгук, прощай! Не свидеться нам больше!

А на горизонте ни одного принца. В поселке только стар да млад. Местному ловеласу, самому старшему из подрастающего поколения, всего-то семнадцать.

Я еще не до такой степени одичала, чтобы бросаться на детей.

Как ни странно, за последнее время мне только один нормальный (ну ладно, условно нормальный) мужик и встретился, и тот во сне.

Жалкая я. Невезучая. Стоило только разобраться, что мои сны вещие, как тут же потеряла ключи в рай…

— Женька! Какими судьбами?! — Галина наспех вытирала руки о рабочий фартук. Я едва успела бросить рюкзак на пол, как она прыгнула ко мне на шею. Маленькая, а такая тяжелая.

— У меня незапланированный отпуск, — я не стала с порога вываливать накопившееся. Всему свой черед. Как издревле поступают в деревне? Сначала накормят-напоят, а потом уже и в печь сажают. — У тебя есть чего пожевать? С утра маковой росинки во рту не было.

В мастерской у Галки тепло — в углу стоит печь, где она свои изделия обжигает. Ей гончарное дело от деда досталось. Старик сначала хотел умения сыну передать, потом Галкиному старшему брату, но те оказались бесталанными и выбрали иную стезю — служение Родине, где приносили гораздо больше пользы. На радость отчаявшегося деда недюжинный интерес проявила внучка. И помощницей оказалась такой отменной, что старик годочков через пять отошел в иной мир с улыбкой на устах: нам всегда хочется, чтобы то дело, в которое мы вложили душу, после нас не зачахло.

Короче, Галка подхватила знамя из рук павшего бойца, и громкое имя Романовых по-прежнему звучало то на выставках, то в кругу ценителей керамики.

— У меня только кефир, — она обернулась на литровый пакет, низ которого был залапан грязными руками: пила не отходя от гончарного круга. — А вечером я собиралась к твоим родителям на бешбармак.

Я чуть не подавилась слюной.

— Ты сразу ко мне заскочила? — Галка была смущена, что не может нормально встретить дорогую гостью. Но я ее понимала. Когда тебя охватывает азарт созидания, о еде и времени начисто забывается. Не сказать, что я человек искусства — лишь однажды увлеклась вышивкой крестом и прекрасно помнила, как до утра не могла оторваться от салфетки, растянутой на пяльцах. Потом в школе спала на парте. И на кой черт мне сдалась эта тряпка?

Крестики-мережки — все осталось в прошлом.

— Можно я у тебя поживу? Я и в магазин слетать могу, и кормить тебя по часам…

— Выкладывай, что произошло? — Галка развязала тесемки фартука. Подруга дороже искусства. Приятно.

— Я влюбилась…

Через час, когда было рассказано все то, что другие посчитали бы бредом сумасшедшего, Галка крепко меня обняла.

— Мы найдем этого гада, и заставим тебя полюбить. Обещаю.

— Алло, Галчонок! Ты не забыла, все три встречи происходили во сне?

— А скво? А будильник в шесть ноль-ноль? Нет, король-халиф-вождь краснокожих точно существует, нужно лишь знать, где он ходит. Там и разложим силки.

— Ну, ты, мать, сильна! — даже я опешила. — Думала, смеяться будешь, а ты… Или все-таки смеешься?

— Женька, ты об одном забыла: мужчина, купивший первую бутылку «Любарума», реально существует. А кто, как не он, мог являться к тебе во сне?

— Скорее всего, я являлась к нему…

— Это неважно! Смотри: ты три ночи подряд пила снотворное…

— Нет, был перерыв. Это когда мы с тобой купались в пене и пили шампанское…

— Не перебивай. Что я хочу сказать? Он тоже пьет снотворное. Каждую ночь. А значит?

— У него бессонница?

— Балда. Ему нравится видеть сны, в которых он то король, то халиф и… — Галка смотрела в ожидании, что до меня, наконец, дойдет, на что она намекает.

— Блин! Сколько интересного я пропущу! — я грызла ноготь большого пальца.

— Все. Не могу, — сдалась Галина. — Тебе надо поесть. Видимо голод притупляет мыслительные процессы. Пошли к твоим родителям.

Я покачала головой.

— Нет. Пока не скажешь, что придумала, с места не сдвинусь.

— Какая же ты глупая! «Любарум» у него рано или поздно закончится. И вождь краснокожих придет за новой порцией. В твою аптеку.

— Но «Любарума» нигде нет! Я же говорила, что обзвонила все аптеки города — о таком снотворном никто не слышал.

— Вот именно. Поэтому он придет туда, где купил его. Тот, кто произнесет волшебную фразу: «Дайте мне бутылочку “Любарума”», и есть твой таинственный незнакомец! Тебе остается лишь рассчитать, когда это событие случится и дежурить в аптеке день и ночь. И пожалуйста, не тупи! — Галка видела, что я уже открыла рот, чтобы спросить, как определить приблизительную дату.

Пришлось его захлопнуть.

— Высчитываешь, сколько всего капель в бутылке, — делилась знаниями подруга, — делишь на пять, и ву а ля, ты знаешь точное количество ночей.

— Так-так-так! — я достала телефон и прочитала вслух найденный в гугле ответ: — «Фармацевтической мерой капли принято считать 0,05 мл, таким образом, 20 капель есть 1 мл».

— Сколько миллилитров было в твоей бутылочке? — Галка достала калькулятор.

— Сто… — мой голос упал. Шляпа я.

— Мда… — Галина обескураженно смотрела на полученную цифру. — «Любарум» кончится у него через год.

Я повесила нос.

— Не грусти, подруга! Все будет хорошо! — Галка хлопнула меня по плечу. — Как говорил Пастер «Фортуна улыбается только тем, кто к этому готов». А мы ведь готовы? Так, слезы вытерли, улыбнулись и вперед! Нас ждет бешбармак. Родители хоть знают, что ты приехала? 

Рядом с родителями мы всегда остаемся детьми. Несмышлеными, требующими наставлений, заставляющими переживать и не спать ночами. Как только переступаю порог отчего дома, такой становлюсь и я — казалось бы, взрослая, самостоятельная женщина.

— Ой, Женька приехала! — мама всплеснула руками, коротко обняла и стащила с плеча рюкзак, в который я набрала в местном сельпо всяких подарков. Магазины в городе едва ли порадовали бы лучшим ассортиментом. — А говорила, до следующей недели выбраться не сможешь?

— Я… э-э-э…

— Мать, ты чего дитя у порога держишь? — папа, как всегда, пришел на помощь. Он появился из кухни с огромной скалкой в руках, обнял так крепко, что я пискнула, и наверняка оставил на одежде мучные следы. В приготовлении бешбармака он главный. Маме доверяли лишь вилку, которой она с регулярностью немецкого автомата тыкала мясо, проверяя его на готовность. А могла бы и не тыкать. Тут папа хитрил — иначе маму на кухне не удержать, и катай тогда тесто в одиночестве. А так и поговорить можно, и посмеяться, и жена при деле. Этот секрет знала только я, а мама была уверена, что без ее участия мясо наверняка останется жестким.

Выполняя ответственное задание, стоя у кастрюли, исходящей паром, мама раскраснелась, отчего стала еще больше похожа на русскую красавицу. Такую белотелую, с щеками яблочками, с собранной на затылке косой и с яркими аметистами в ушах. Утратив городской лоск, извечную синеву под глазами от тяжелого бухгалтерского труда, заодно избавилась она и от тех болезней, что дарила людям цивилизация. Отец, пребывающий в вечных командировках, не без боли замечал, как сильно и в не лучшую сторону менялась его Лада — так он ласково называл маму. Задерганная работой, торопливым ритмом города, видящая природу только по телевизору или во время недолгой поездки к морю, она с годами становилась такой же серой и унылой, как и бетонные здания вокруг нее. А ведь его Лада слыла первой красавицей финансового института! Поняв однажды, что город когда-нибудь отнимет у него любимую, глава семьи Ключевых принял кардинальное решение — купил дом в Тихих водах. Тому способствовала моя Галка, не раз расписывая красоты природы и простоту деревенского быта. Хоть Тихие воды и носили со времен Союза статус поселка, навсегда остались деревней. «Роза пахнет розой, хоть розой назови её, хоть нет».