3-адика - Иган Грег - Страница 18

– Это то, о чем я думаю, или у меня галлюцинации?

Сэм забрал телефон, чтобы поднести его поближе к лицу. – Здесь используется графический процессор Sandy Vale 9000. И чем это похоже на галлюцинацию? Тебе показалось, что там написана Сагреда 9000?

– Нет. Но знаешь ли ты, какая модель графического процессора используется в СлизьНете?

Сэм настороженно улыбнулся. – Нет. Хотя по идее должен, вот только когда ты тайком вывезла меня из «Полуночи», никто так и не поделился со мной брендом графической платы, благодаря которой удалось провернуть этот фокус.

Сагреда промолчала. Улыбка Сэма стала шире, но теперь он и сам был не слишком-то готов в это поверить. Сбежать из игр, где зародилось их сознание, и создать мир, в котором можно было жить по собственным правилам, они смогли лишь благодаря дефекту в графических процессорах СлизьНета. Разве есть более подходящий трамплин для прыжка во внешний мир?

– И в чем подвох? – спросила Мариам.

– Если верить списку, то этой моделью пользуется только один клиент, – призналась Сагреда. – Некий мужчина по имени Джаррод Хольцворт. И в систему он последний раз заходил шесть недель назад.

– Могло быть и лучше. – Мариам потерла виски. – Дай угадаю: ты хочешь его выманить? Через друзей?

– Именно, – подтвердила Сагреда. – Он состоял в группе из пяти человек, которые вместе посещали игру раз в неделю; оставшаяся четверка до сих придерживается этого распорядка. Так что если мы подбросим им тему для разговора, Джаррод, возможно, согласится дать виртуальному миру еще один шанс.

– И игра каждую неделю была одна и та же? – спросила она.

– Да. «Кафе ассасина». Знаете о ней?

Мариам покачала головой. – Даже если и слышала, теперь они у меня все друг с другом перемешались.

– Она о логиках, ставших бойцами сопротивления в Вене 1930-х, – пояснил Сэм. – Смесь «Бесславных ублюдков»… с байопиком Курта Гёделя, который так и не удалось снять Вернеру Херцогу.

– Как в эти роли вписываются наши автоматы? – поинтересовалась Мариам.

– Мнение, скорее всего, разнится от клиента от клиенту, – ответила Сагреда. – С философскими подколками они справляются неплохо; как-никак, для их обучения использовались онлайн-дискуссии между людьми, интересующимися работой Венского кружка. Но если сильно наседать на автоматы в каком-то конкретном вопросе, их некомпетентность становится очевидной. А эта пятерка посещала игру еще до того, как мы эвакуировали всех компов…

– Четыре месяца тому назад, – вскользь заметила Мариам, открыв файл на своем ноутбуке.

– Мы подумали, – нерешительно продолжила Сагреда, – что некоторые из переселенцев, контактировавших с этой группой, возможно, согласятся сыграть роль кукловодов, чтобы попытаться разжечь прежний интерес к игре. Душить нацистов струной от рояля, рассуждая о достоинствах логического позитивизма, – это наверняка целое искусство, и Джарроду, похоже, стало не хватать их былой изюминки.

Мариам молчала, и Сагреда решила, что собеседница обдумывает их просьбу. Четыре месяца не такой уж долгий срок, чтобы вырванные из игры персонажи успели оправиться от шока – даже если они давно поняли, что окружающий их мир был всего лишь игрой.

– Мне начинает казаться, что вина за это лежит на нас самих, – мрачно заметила Мариам. – Если люди чувствуют разницу между компами и заменяющими их автоматами, стоит ли удивляться, что СлизьНет теряет клиентов?

– Разве у нас был выбор? – возразил Сэм. – Если бы мы решили дожидаться безупречных автоматов, на это могло уйти несколько десятилетий!

Сагреде было нечего возразить, но ее это не заботило. Они сумели выбраться из своих тюремных камер, и если искусно сложенные подушки в их койках годились лишь на то, чтобы обмануть небрежный ночной осмотр – что ж, так тому и быть. Требовалось лишь перебраться через стену до начала утренней поверки – а еще лучше выехать прямиком через главные ворота, если удастся раздобыть ключи от фургона прачечной.

– Так мы можем поговорить с переселенцами? – продолжала настаивать Сагреда. – Даже если они не согласятся участвовать в этом лично, то, возможно, хотя бы дадут нам ценные советы.

Мариам оперлась руками о крышку рабочего стола из красного дерева, вперившись взглядом в свои пальцы. Сагреда понимала то бремя, которое ей приходилось нести, будучи мэром, но сейчас к нему так или иначе были причастны все жители Арриэтвилля.

– Хорошо, можете с ними поговорить, – решила Мариам. – Только постарайтесь не выставить все так, будто на их плечах лежит судьба целого города.

– Первым делом я бы хотел прояснить, – подчеркнул Мориц, – что все ваши книги по истории нужно забыть и выкинуть на свалку. Некоторые из персонажей никогда не посещали Вену. Некоторые погибли или эмигрировали за несколько лет до начала игровых событий. Настоящий Мориц Шлик был убит в 1936 году, и все же… – Он развел руками и опустил взгляд на свое целое и, без сомнения, невредимое туловище, после чего одарил своих гостей изумленной улыбкой.

– Считайте, что все эти книги забыты, – уверила его Сагреда. Среди всех задействованных в игре исторических фигур ее основатели в любом случае знали не больше пары людей, а то, что приходило на ум, больше напоминало общую суть их идей, чем выстроенные в хронологическом порядке факты биографии.

– Еще кофе? – предложила Бланш, протягивая руку к кофейнику. Сагреда покачала головой. – Нет, спасибо, – ответил Сэм; он поднял свою кружку, показывая, что она все еще наполовину полна.

Сагреда решила, что первым делом стоит обратиться к руководителю Венского кружка Морицу Шлику, и прежде, чем заводить разговор с остальными членами группы, выяснить, насколько тяжело ему было адаптироваться на новом месте. О направлении его мыслей, впрочем, недвусмысленно говорил декор в гостиной. Из всех предметов интерьера самым прогрессивным в технологическом плане был заводной фонограф рядом с забитым шеллаковыми грампластинками шкафом, над которым висели изящно сработанные резные деревянные часы с кукушкой.

– Человек, который нас интересует, всегда играл роль Курта Гёделя, – объяснил Сэм. – Но вскоре после того, как вы с друзьями покинули тот мир, он неожиданно забросил игру.

– Может быть, он понял, что должен быть в Нью Джерси, вместе с Эйнштейном, – пошутил Мориц. – Я вот, судя по всему, таки добрался до Принстона. – Переполненные книжные полки вкупе с антикварными безделушками старого света создавали впечатление дома, где жил изгнанный в Америку европейский ученый. – Так почему бы вашему псевдо-Курту не отправиться туда же?

Сагреда не могла решить, была ли последняя реплика простой бессмыслицей или же следствием какой-то туманной логики Морица. – Мы бы хотели поинтересоваться…, кого, по вашему мнению, ему бы не хватало сильнее всего? В ком он бы, скорее всего, заметил изъян после того, как вас вместе с остальными персонажами заменили на несовершенные имитации?

– Эмми Нётер, разумеется, – ответил Мориц.

– Понятно. – Имя казалось знакомым, но из своей памяти Сагреде удалось выудить лишь поверхностное ощущение, что она была одним из недооцененных гениев своей эпохи.

– Настоящая Нётер скончалась в Америке в 1935 году, – объяснил Мориц. – Никаких связей с Венским кружком у нее было; она преподавала математику в Гёттингене, пока нацисты не выдворили ее из страны.

– Но в игре?

– В игре она продолжила жить в Европе, в добром здравии, и присоединилась к антифашистам. А Гёдель из игры был ей просто одержим.

– В романтическом плане?

Мориц был озадачен. – Вряд ли. Она была вдвое старше – что, как я понимаю, ничего не исключает, но лично у меня не сложилось впечатления, что он пытался ее очаровать.

– Тогда в чем заключалась его одержимость? Он проявлял к ней враждебность?

– Ни в коем случае! Если уж на то пошло, именно ее компанию он предпочитал больше всех прочих. Но, как я уже сказал, никакого флирта в их общении не было.