Жрон (СИ) - Курзанцев Александр Олегович "Горный мастер" - Страница 4

В общей части таких не было, там больше всякие Вингардиум Левиоса и прочие джедайские штучки присутствовали, призванные внушить гордость и раздуть самомнение начинающего волшебника яркими и видимыми результатами.

А вот в конце, под неброским заголовком «Бытовые чары», давались всякие полезные для дома и семьи заклинания. Почитав описания, выбрал два из них: Эванеско и Экскуро. Первое, как следовало из книжки, портировало предмет в дальние дали. В Марианскую впадину ли, в космос или вообще в другое измерение, там не уточнялось. Я хмыкнул, представив, что когда-нибудь гора всего этого мусора как материализуется где-нибудь, все эти многотонные говна, во веселье-то будет.

Второе удаляло грязь, причём такую, серьёзную грязь, не просто пыль протереть.

Вооружившись палочкой, раскрыл описание Эванеско, взглядом нашёл самую большую кучу мусора на полу. Сделал пару дыхательных упражнений для успокоения нервов, потому как гнев в этом тонком деле только помеха, и вообще, невозмутимые и хладнокровные волшебники живут дольше.

Вчитался. Ну как, вчитался, так, по диагонали глазами пробежался, вычленяя руну заклинания. Сначала без слов отработал махи палочкой, затем ещё раз определился с целью, перекрестился невзначай, всё же это не огонёк зажечь, тут уже серьёзное воздействие на материю.

— Эванеско, — наученный горьким опытом, не стал орать, а сказал почти шёпотом. Посмотрел на так и оставшуюся на полу кучу, пожал плечами, снова ткнул палочкой: — Эванеско.

Задумался. Куча — это Рон, Рон — это куча. Очень приятно, вернее, наоборот, очень неприятно.

Вроде всё правильно сделал. Почесал палочкой затылок, спохватился, убрал от головы рабочий инструмент волшебника, вон один мужик за ёлкой в лес ходил, потом не знал, куда рога и хобот девать с такой палочкой.

Вчитался в описание снова, уже не по диагонали. Понял, где тупанул. Написано, что надо чётко представить предмет воздействия, мысленно очертить границы применения заклинания, словно бы представить удаляемый объект перед внутренним взором, желательно в объёмном, так сказать, виде.

Посмотрел, очертил, представил, как живую, кастанул снова — есть контакт.

Девственно чистый пол, причём без круглого симпатичного коврика, на котором этот весь мусор был свален. Видать, коврик тоже невзначай залез в представляемый образ. Обидно, досадно, ну да ладно. Скажу, что мыши погрызли.

Таким же путём дезинтегрировал все остальные залежи. Выдохнул, утёр честный трудовой пот. Появилось ощущение, что руками убрал бы быстрее. Однако пораженческие мысли отогнал подальше. Волшебник я или погулять вышел?!

С Экскуро было уже проще.

Оглядел вдруг опустевшую комнату, сиротливо стоящий стол, жмущийся к нему платяной шкаф, и, наконец, вздохнул свободно, успокоившийся и умиротворённый.

Как заснул, уже и сам не помню.

***

«Утро красит нежным цветом стены древнего Кремля!»

Под такие мысли, валяясь в кровати, я окинул свежим взглядом залитую светом комнату. Грязь убрал, мусор выкинул, осталось пол перестелить и обои поклеить — и будет как в лучших домах Парижа и Ландона.

И вроде бы мелочь, ну прибрался и прибрался, а есть всё-таки чувство, что, хоть в малом, но пошёл против системы. И это приятно грело душу.

— Вставай, брати… — моя дверь распахнулась, открывая взгляду готовых заломиться близнецов. Но ноги их так и застыли на полушаге, в десяти сантиметрах от, пусть не сверкающего, но идеально чистого пола.

Они перевели ошарашенный взгляд на меня, потом снова на пол, переглянулись и, под моим суровым взором, тихонько прикрыв дверь обратно, в непривычном молчании удалились.

На душе потеплело снова.

Соскочив на пол, чуть ёжась от непривычного этому телу ощущения холодного пола, босыми ступнями, подражая голосу советского радио, продекламировал:

— Начинаем утреннюю зарядку. Ноги на ширине плеч…

Закончив с разминкой, оглядел роновский гардероб. Открыл шкаф и, скопом выкинув всё шмотьё на кровать, принялся разбирать одежду, негромко комментируя каждую вещь.

— Итак, майка-алкоголичка — одна штука, нафиг, — привычное уже Эванеско, и половую тряпку, по недоразумению считающуюся майкой, унесло в тар-тарары.

— Трико спортивное, штопанное, к хренам, — отправил туда же. — Мантия парадная, сука, раритет, а-а-а, тоже нафиг, скажу, мыши съели, — это чудо классического средневекового шитья я, с неким извращённым удовольствием, разглядывал минут пять, пытался определить, не является ли это какой-нибудь давней семейной редкостью Уизли. Однако таблички «Мантия главы рода Уизли с 1300 года» или какой-то подобной не нашёл. Недрогнувшей рукой послал за первыми двумя.

Остальные вещи столь кардинальных мер не потребовали, и их я рассортировал в две отдельные кучки: грязное и мятое.

— Дети, завтракать! — разнёсся по дому привычный зов, а я, со вздохом, принялся надевать наименее грязное и наименее мятое, что смог найти.

Палево, скажете вы? Палево, отвечу я. Но, во-первых, в текущей ситуации продолжать изображать подсвинка мне никак не упиралось, и без этого у моего возможного соперника было минимум три года форы в соревновании за руку и сердце будущей мисс «Магическая Британия». Поэтому, «сильно поменяться за лето» мне было необходимо — край. Во-вторых, семье на Рона не то что бы было плевать, но шестой сын — это крохи внимания родителей. Увидят изменения и дружно решат, что сын, наконец, взялся за ум, тем более, что кроме более пристойного внешнего вида и порядка в комнате, я показывать пока ничего не буду.

Продумав линию поведения, спустился вниз, напустив на себя выражение мрачной суровости, ну или суровой мрачности, для создания образа, и в привычном молчании уселся за стол. Наименее грязными в гардеробе реципиента были классические брюки и голубая рубашка, видимо, это был самый непривычный Рону наряд, который он надевал раз в полгода-год.

Не самый тот вид для завтрака, и маман, ошалело глядя на меня, попыталась спросить:

— Рон, э-э-э, ты, э… э…

— Да задолбало всё, — тоном, не предполагающим дальнейших расспросов, буркнул я.

— А-а-а, — растерянно протянула она и замолчала.

— Слушай, пап, — я скрестил пальца на удачу. — Ты подшивки газет где хранишь?

— А? — Артур вынырнул из очередного номера «Еженедельного пророка», глупо хлопая глазами. Но потом до него дошла суть вопроса, и он, покосившись на Молли, чуть смущенно сказал: — Ну там, в дальнем сарае, а что?

— Да вот, ищу спокойное место для тренировок, — я выразительно покосился на близнецов. — А то ко мне в комнату заваливаются все кому не лень, мешают. Или я сам кому мешаю, — тут я, не менее выразительно, покосился на Перси.

Фред с Джорджем закашляли, и один из близнецов с виноватыми нотками в голосе произнёс:

— Братишка, ты извини, если что, мы же не со зла…

Я махнул рукой:

— Всё, проехали. Забыли.

Задумчиво посмотрел на маман и добавил:

— Но спокойное, тихое место мне всё равно нужно. Хочу заклинания потренировать, а дома постоянно кто-то шумит, — и специально для неё добавил: — Вот Эванеско и Экскуро вчера опробовал.

И Молли из недоверчиво-настороженной резко стала радостно-довольной. Во взгляде, брошенном на мужа, читалось: «Видишь, как младшенький за ум взялся, не то, что ты».

И всё. Чуть наехал на братьев, матери засветил выученные чистящие заклинания, а у неё на бытовухе, похоже, пунктик — и готово. Моё нетипичное поведение уже вопросов не вызывает. Да и возраст у меня, самый-самый гормональный всплеск начинается, так чудить могу начать, что уборка комнаты и сидение за книжками им манной небесной казаться должны. А вот смену характера как обосновать у меня уже намётки появились. План ещё конкретно не оформился, но привязка явно будет к финалу Чемпионата по квиддичу. Особенно к нападению Пожирателей после него.

Спокойно доев за столом, после такого необычного начала завтрака, на то, как я ем, уже не обращали внимания. Я, не откладывая в долгий ящик, пошёл шерстить дальний сарай на предмет нужной макулатуры.