Ангелы Эванжелины (СИ) - Лис Алеся - Страница 23

Единственное, что удается более-менее воспринять это иллюстрации. С интересом разглядываю незамысловатые наброски, в которых узнаю и норвежские фьорды, и древние камни Стоунхенджа, воинственных пиктов, разрисованных полосами и кругами. И хоть на черно-белых эскизах не видно цвета краски, но голову даю на отсечение, что она голубая. А потом мое пристальное внимание привлекает странный и даже пугающий рисунок.

Сначала я даже не понимаю, что заставило меня остановить на нем взгляд и более пристально всмотреться в размашистые четкие линии иллюстрации.

Молодая женщина лежит на странном камне, похожем на древний алтарь, возле нее возвышается мужчина в длинной накидке с капюшоном, маг или этот самый пресловутый драод. Но не это странно. Особое удивление я испытываю, когда разглядываю уже знакомого мне стрижика вылетающего из груди мертвой девушки. А в том, что она мертва, не возникает сомнения. Голова безвольно свешивается, открывая беззащитное горло, подметая землю длинными волосами, в которых запутались увядшие цветы, в руке зажат венок, как у невесты.

На секунду мне кажется, что эта девушка — я. Это настолько странно и страшно, что я мигом захлопываю книгу и боязливо оглядываюсь вокруг.

Оказывается, зачитавшись, я не заметила, что начало светать. Оконные стекла горят багрянцем, впитывая рассветные лучи. Морские волны сейчас напоминают горящую лаву, грозящую сжечь все дотла, расплавить камни и поглотить в своих пучинах наш замок. Еще несколько минут любуюсь этим потрясающим зрелищем, а затем, словно очнувшись от наваждения, иду относить книгу назад.

Того, что мне было нужно, я так и не нашла, зато, если подумать, то птица мне намекает на собственное происхождение. Или нет? Иначе, зачем мне давать сей древний талмуд, в котором я ни черта не смыслю, еще и таким опасным способом?

Возвращение в комнату напоминает бег с препятствиями. Слуги-то уже проснулись и снуют по замку, как муравьи в муравейнике. Я то и дело стараюсь не попадаться им на глаза, опасаясь, что особо внимательные могут сдать меня графу, а я на все сто уверенна, что Эмерею очень и очень не понравится, что я вместо того, чтобы спать половину ночи провела в библиотеке.

Захожу в свои покои как раз вовремя. Успеваю водрузить на стол прихваченные с библиотеки пособия, как смежная дверь открывается и в спальню впархивает довольная жизнью Лина.

— Леди? Вы уже встали? — удивленно застывает она с широко открытым ртом.

— Как видишь, — улыбаюсь в ответ и добавляю, демонстративно потягиваясь. — Но буквально минуту назад.

— Ох, а я и не слышала, — сокрушается камеристка.

Ее лицо приобретает от стыда пунцовый оттенок.

— Не страшно, ─ утешаю ее, и тут же задаю встречный вопрос. — А ты не видела, случайно, книги “Легенды Виниконии”? Никак найти не могу.

— Так вот же она? — удивленно тычет пальцем в вышеупомянутый сборник ошеломленная служанка.

Прослеживаю глазами, куда указывает ее перст, и замечаю данную книженцию преспокойно устроившуюся на подоконнике. Но я готова поспорить, что еще несколько часов назад ее там не было. Чудеса, да и только.

— Как вы себя чувствуете, леди, — спохватывается Лина и обеспокоено взирает на меня

— Отлично я себя чувствую, — озадаченно бурчу, продолжая гипнотизировать взглядом склонное к дезертированию печатное издание. — Только есть немного хочу.

На самом деле это немного очень и очень много. В действительности мне кажется, что живот от голода сожмакался в жгут, как мокрое белье при выкручивании.

— Я тогда бегу на кухню, — подпрыгивает моя камеристка и оставляет меня в одиночестве. Еще минуту я слушаю ее поспешные удаляющиеся шаги, а затем ныряю в раздумия.

М-да. Не все спокойно в Датском королевстве… И загадок-то меньше не становится… Только, кажется, что одна тайна раскрыта, как тут же за ней приходит новая. А мне ломай мозг, пытаясь найти выход…

Итак, что мне известно? Первое — Гленн болен, и для его выздоровления нужен камень, который может исполнять желания. Но никому не ведомо, где этот булыжник спрятали ученики Клейвоанта.

Второе — мне помогает пташка, которая, судя по картинке, чья-то душа. Или не душа, а что-то на нее похожее. Но зачем этот кусок сущности меня раз за разом спасает и показывает нужные воспоминание? Кто у нас мертвый и весьма заинтересованный во мне? Или скорее всего не во мне, тут я себя не тешу надеждой, а в том, что я должна сделать, что не получалось осуществить у Эвы, но есть все шансы у меня? Ведь не совпадение же это… Или совпадение?

Если допустить, что я тут для Гленна, ибо иная причина лично мне не приходит в голову. А у Гленна была очень любящая мама, сильная магичка и талантливая целительница. Так может это она? Но ведь Эва и так собиралась отдать желание в пользу Гленна…

Что-то я слегка запуталась во всем этом. Расспросить бы кого-то… Только кто мне ответит? Не у Теодора же выпытывать о любимой и безвременно покинувшей его супруге… Хотя о птице, думаю, рассказать все-таки стоит, вдруг она чем-то опасна.

Немного послонявшись без дела по комнате, подхожу к столу и зачем-то принимаюсь выравнивать стопочку принесенных из библиотеки книг, лежащих на нем, присоединяю к ним ночную потеряшку, чтобы впредь не терялась, а, услышав подозрительный шорох, выглядываю в коридор. В нем, как оказывается, ничего уже не шерудит, зато шум, заинтриговавший меня, отчетливо доносится со стороны лестницы. Тихонько подкрадываюсь туда и аккуратно выглядываю. И, честно говоря, зря осторожничаю, ибо производителя сего звука не отвлекла бы от занятия даже иерихонская труба. Прямо на ступеньках занимаясь очень важным и серьезным делом, сосредоточенно пыхтит Сет.

Я не сразу понимаю его гениальную задумку, а когда до меня доходит, становится немного не по себе.

Ребенок, сидя на корточках, старательно покрывает каменную ступеньку непонятным тягучим желтым веществом, иногда макая широкую плоскую кисточку в банку с янтарной субстанцией.

— Помочь? — вопрошаю я, прислоняясь плечом к стене и складывая руки на груди.

Мальчик вздрагивает, едва не опрокидывает посудину с клейкой массой, похожей на древесную смолу и с испугом воззряется на меня. Помню, в детстве мы обожали эту самую смолу находить на стволах и жевать, представляя, что это жевательная резинка. Мне больше всего нравилась вишневая, а моя подруга Иришка предпочитала абрикосовую. Мне даже кажется, что я сейчас чувствую тонкий едва ощутимый аромат налитых солнцем сладких плодов.

— А, это ты? — спустя секунду вздыхает Сет и спокойно возвращается к своему делу.

— Я, — хмурюсь и многозначительно замолкаю.

Деть чувствует мое настроение и, наконец, прекращает заниматься сим непотребством.

— Что? — удивленно поднимает брови ребенок.

— Это ты мне расскажи что… — изо всех сил стараюсь выглядеть строго и солидно, ибо чувствует мое сердце, что этот сорвиголова задумал какую-то каверзу, и более того я даже знаю, на кого эта каверза направлена. — Ничего не хочешь объяснить?

— Это для Сиселии, — смущенно признается ребенок. — Она мне не нравится. Я хочу, чтоб она уехала.

— И ты для этого… — обвожу рукой орудие труда и результат его действия, подталкивая мальчика продолжать рассказ.

— И я для этого мажу лестницу клеем. Она шагнет на ступеньку и приклеится, — виновато вздыхает Сет, осознав неправильность своих действий.

— Угу, — заинтересованно киваю. — А потом сразу же поймет, что ей не рады и убежит собирать вещи.

— Ну, как-то так… — пожимает плечами ребенок. — Глупо, да?

— Очень. А еще опасно, — добавляю. — Она может упасть, поранится. Ну, а, кроме того, представь на минуточку, что в это время у нее на руках будет Гленн…

— Гленн? — широко открывает глаза Сет.

— Да, Гленн. Твой маленький брат. Они упадут вместе… — приседаю возле мальчика и заглядываю ему прямо в глаза.

— Я не хочу, чтобы Гленн пострадал, — шепчет ребенок.

— И я не хочу. Давай лучше уберем тут все, — предлагаю. — А потом пойдем ко мне. Я еще не завтракала. Составишь мне компанию?