Хозяин жизни (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна - Страница 3

Дусманис открывает дверь и пропускает меня вперед.

— Заходи, — усмехается он, глядя на то, как я тереблю подол своей юбки.

Медленно разуваюсь, осматриваясь. Квартира, куда меня привел Дусманис, явно предназначена для случайных встреч. Постоянно здесь никто не живет. Это сразу видно по стерильной чистоте и отсутствию повседневных вещей.

— Я в душ, а ты осмотрись, — командует Михаил, оставляя меня в одиночестве.

Слышу шум воды и чувствую, как грудь наполняется воздухом. Видимо, все это время, пока Дусманис стоял рядом, я не дышала, затаив дыхание. Красивая, стильная мебель, телевизор, модные стеклянные вазочки. Ни одной рамочки с фотографиями или чего-то личного. Женских вещей нет.

В проеме двери напротив видна огромная кровать. Вздрагиваю, шокированная ее размером, но убегать не тороплюсь. Несмотря на юный возраст, я уже не девственница. У меня однажды был секс, хотя вспоминать об этом совсем не хочется. Парень по имени Леша долго уговаривал меня начать встречаться, потому так же долго уговаривал заняться любовью. А когда это случилось, меня пронзило такой болью, что ничего хорошего в памяти не осталось. Оттолкнув ногами Лешу, я замоталась в банных халат и больше его к себе не подпустила. Не знаю, то ли Леша оказался таким неопытным, то ли я не слишком сильно его хотела, но о сексе у меня остались весьма грустные воспоминания.

А вот с Михаилом Дусманисом хочется, хоть и страшно до чертиков.

— Теперь твоя очередь, — вздрагиваю я, услышав его голос за спиной, у самого уха.

Я не заметила, как он вышел из душа и теперь, развернувшись, вижу его прямо перед собой. Взгляд залипает на голом по пояс мужчине. Мощный торс и рельефный пресс заставляют неуклюже облизнуться. Черчу взглядом по сильному мужскому телу. Его загорелая смуглая кожа, будто намазана карамелью. Правая рука полностью покрыта искусными рисунками, подчеркивая контур мышц, на левой тоже есть тату, но гораздо меньше, надписи на ключицах и изображения глаза на груди. Махровое полотенце обмотано вокруг тела так низко, что я бесстыже зависаю на плоском животе с четким контуром косых мышц.

Дусманис не вытерся полотенцем, и на лицо падают мокрые волосы, а на груди блестят капли воды. Я впервые ощущаю столь острое желание, даже не прикоснувшись к человеку.

— Душ, там, — ухмыляется «хозяин жизни», конечно заметивший, как долго я его разглядывала.

Он берет меня за плечи и разворачивает, подталкивая к ванной комнате.

Переступаю порог душевой кабинки и закрываю глаза, с удовольствием подставляя лицо горячим струям воды. Здесь пахнет Дусманисом, его гелем для душа с древесным запахом и таким же мужским шампунем. Никогда не испытывала такого странного сочетания эмоций. С одной стороны, жутко страшно отдаться незнакомцу, с другой, дико хочется ему отдаться.

Намыливаю себя, поглаживая разгорячённое тело. Кажется, каждая клеточка сейчас мечтает, чтобы вместо моих рук — это были руки Дусманиса. Закрываю глаза, представляя, как уткнусь носом в его твердую грудь, когда наши тела соединятся, как смогу лизнуть его карамельную кожу, как испытаю целую гамму чувств, когда сомкну губы на его губах, слившись в порочном поцелуе. И все-таки страшно...

Аккуратно выхожу из кабинки. С волос течет вода. Заматываюсь одним из чёрных полотенец, что ровными рядами лежат на полке. Дусманис сидит в кресле, широко расставив ноги. Когда я вижу его, на щеках снова вспыхивает румянец. Все еще обмотанный полотенцем, с бокалом в руке, он смотрит на меня голодным взглядом. Только от этих жадных черных глаз, мои соски скручиваются в твердые камушки, а между ног становится влажно. Все тело натягивается струной. Такой бесстыдной я себя не помню. Он медленно подносит бокал к губам и, прищурившись, взглядом ползает по моим голым ногам, что раньше были прикрыты юбкой.

— Снимай эту тряпку, — делает он еще один глоток, хрипит, командуя, — я же сказал, что хочу тебя рассмотреть.

А меня трясет. С мальчиком Лешей я ничего такого не испытывала, мне было глубоко наплевать, что он думает о моем теле. А сейчас страшно… Очень страшно разочаровать.

Глава 4 

На раз-два-три я, зажмурившись, сдергиваю полотенце. Дусманис шумно втягивает воздух, делает большой глоток золотистого спиртного, ставит стакан на столик возле кресла и откидывается на скрипучую кожаную спинку. Все это я понимаю по соответствующим звукам. Открыв глаза, я вижу, как он тянется к сигаретам и, продолжая жадно меня разглядывать, закуривает. Крупная мужская фигура тонет в сизом дыме. В его черных глазах пляшут языки непристойного пламени. Полотенце уже не скрывает мужского возбуждения. Его реакция на мое голое тело воодушевляет и льстит. Я смущенно улыбаюсь, опуская глаза. Судя по размеру холма под махровой тканью его полотенца, Дусманису есть чем гордиться, кроме собственного бизнеса.

Проглатываю скопившуюся во рту слюну. Он слишком красивый и уверенный в себе. Мне становится неловко, я пытаюсь прикрыть тело руками.

Командуя моими действиями и смерив меня темным взглядом, Михаил с наслаждением затягивается и качает головой, не позволяя закрыться перед ним.

— Повернись, — приказывает он резко севшим голосом, не прекращая жадно рассматривать. Я подчиняюсь, потому что с ним не могу иначе. Это так естественно — делать то, чего хочет этот потрясающей мужчина. При этом логикой это совершенно необъяснимо. Просто хочется быть слабой и податливой. Хочется ему нравиться.

— Подойди, — властно манит пальцем.

И я безвольно шагаю вперёд. Тело под его пристальным взглядом покрывается мурашками. Он смотрит на мою небольшую грудь второго размера, и она становится болезненной от желания, мне физически нужно, чтобы он ее коснулся. От всего происходящего предательски тянет низ живота. Впервые в жизни мне так сильно хочется секса. Дусманис тянется куда-то вниз, и после короткого щелчка по комнате расползается теплый приглушенный свет. Он включил торшер, полагаю для того, чтобы лучше меня видеть. Прикусываю от волнения губу и подхожу совсем близко.

Дусманис смотрит мне в глаза. Я дышу чаще, а он поднимает руку и тянет меня на себя, заставляя забраться на кресло и сесть ему на колени.

И я послушно выполняю, хотя выходит немного неловко. Он с силой удерживает меня в вертикальном положении и не дает свалиться на ковер. Я позволяю сжать свою талию и прижать себя к твердому паху, потому что тоже этого хочу, ибо он великолепен, как чистокровный жеребец уникальной скаковой породы. Бедрами я ощущаю всю силу его желания. Не могу сдержаться и ерзаю на его каменном стояке. Дусманис резко запускает руку мне в волосы на затылке и дергает на себя. От неожиданности и мужской силы, я покорно открываю рот. Наши губы встречаются. Его требовательный рот берет меня в плен, мы стучимся зубами, переплетаемся языками. И я готова сдохнуть, если это не лучший поцелуй в моей жизни. Так сильно, так смело, так грязно и одновременно сладко не было ни разу.

Одной рукой он держит меня за затылок, а другой сжимает грудь и болезненно тянет сосок, заставляя меня стонать, ерзая на его коленях. Я больше не принадлежу себе. Я поролоновая кукла, мастерски управляемая своим хозяином. Я возбуждаюсь так сильно, что начинает кружиться голова. Впрочем, мы оба горим. Дусманис дышит глубоко и часто, обхватив мой зад своими большими ладонями, вдавливает меня в свое тело, заставляя скулить от ожидания самого главного. Когда его сильное тело, наконец-то, овладеет моим. Поцелуй, больше похожий на укус, прерывается, но только для того, чтобы Дусманис добрался до чувствительной кожи на моей шее. Он кусается, тут же зализывая раны, засасывая, оставляя багряно-фиолетовые следы. Он не сдержан, он горяч и распущен до максимума. Он совсем такой, каким я себе его представляла в своих фантазиях.

— Кричи громче, — усмехается он, реагируя на мои стоны.

Опьянев от тяжести его рук, я мечтаю содрать с него полотенце. Мне больше не страшно, наше взаимное притяжение настолько сильно, что буквально трещит в воздухе. Мне уже мало жадных поцелуев и сжатых ягодиц в его руках, я хочу почувствовать Дусманиса внутри себя. Бешеный, дикий, крупный зверь. Невероятно властный, богатый «хозяин жизни» еще минута и моя мечта исполнится. Я узнаю каково это, когда тебя любят во всех позах по-настоящему. Наши стоны, мычания и всхлипывания перемешиваются.