Хозяин жизни (СИ) - Мельникова Надежда Анатольевна - Страница 28

— Я говорила, что этот брак совершенно дурная идея, — подхватывает шумовкой пельмени мама и накладывает мне на тарелку маленькие, кругленькие магазинные кусочки теста.

Натыкаю один из них вилкой и пожимаю плечами. Мне плохо. И не физически, мне морально плохо, из меня будто все соки высосали.

— Брак вообще дело тухлое, — садится напротив меня мама и щедро посыпает перцем свою тарелку.

Никогда не понимала эту ее любовь к изрядно острой пище.

— Сказал человек, который никогда в своей жизни замужем не был, — с грустью подкалываю я ее.

Без радости, чувствую себя абсолютно опустошённой.

— А что я там не видела, Маш? Носки грязные или трусы?

Снова пожимаю плечами, прожевывая пельмешку.

— Ну не встретился мне в жизни мужик, ради которого я в огонь, и в воду.

По моей коже пробегает дрожь. Отрываю глаза от маминого лица и туплю в тарелку. Чувствую до сих пор его прикосновения. Я встретила такого мужчину. Вот только кому от этого легче?

— Все какие-то серые, обычные, неинтересные, — смеется мама, поднимая вилку и указывая ею на меня. — Ну вот как твой Артур, примерно такие.

Усмехаюсь. Аппетита совсем нет, но я продолжаю есть по инерции.

— Любовник у меня есть. Федор Михалыч, ты его знаешь, с третьего подъезда, отлично выполняет свою часть сделки. Два раза в неделю по вторникам и четвергам он наполняет мое тело здоровьем.

Я вздыхаю и продолжаю есть. Через силу.

— Неужели тебе никогда не хотелось, чтобы он остался у тебя навсегда, ма?

— Упаси господи, — забавно перекрещивается мама и, несмотря на удушающую тоску, я снова усмехаюсь. — Вот жена его, Елизавета, замечательная женщина, у нее хватка такая мертвая, как у бульдога. Если ей надо, чтобы Федор прочистил сливные трубы, она его из-под земли достанет и сантехнический трос вручит.

Еще один громкий вздох с моей стороны.

— Тебе самой-то чистить некому, ма.

— А я сантехника приглашу, за деньги. Он мне, Машка, так прочистит тут все, что тебя в трубу запихнуть можно будет.

Грустно улыбаюсь. Моя остроумная мама, всегда умела поднять мне настроение, но в этот раз оно слегка дергается, словно удав, лениво приподнимает сонную голову и снова плюхается вниз. Мама смотрит на меня очень внимательно, а я собираю тарелки и ставлю их в раковину.

— Не волнуйся, доча, помиритесь, — подходит она ко мне, забирает вилку и обнимает, прижимая к большому материнскому сердцу.

На секунду становится легче. Все-таки мама, есть мама.

— Помиритесь, — повторяется она, — если, конечно, — мама запинается. — Если это не то, что я думаю.

— А что ты думаешь, ма? — спрашиваю я дрожащим голосом, утыкаясь в мамино теплое плечо.

— Что ты рога своему Артуру наставила. Но волнует тебя совсем не это. Тот, другой, тебя волнует. А его рядом нет и, судя по всему, не будет.

Я непроизвольно дергаюсь. А мама не дает отстраниться и прижимает крепче, заботливо поглаживая меня по голове.

— Хорошо же я тебя воспитала, что ты сразу от мужа ушла.

Закрываю глаза и начинаю тихонько плакать. И откуда она только все знает? Наверное, когда становишься мамой, все видится иначе.

— Мне на работу пора, — шмыгаю носом.

— Конечно, доча.

— Ты мне напиши, что к ужину купить, — натягиваю пиджак, беру сумку.

Мама с грустью опирается о косяк двери и от былого ее веселья не остается не следа. Она переживает за меня. Ей больно за меня, а я не знаю, чем облегчить эту ее боль. Потому что свою спрятать я не могу. Да и от кого прятать? От матери? Она все равно все поймет, она же мама.

Уроки длятся бесконечно долго. Открываем букварь и начинаем читать.

— Буква «В». Какие слова вы знаете на букву «В»?

— Ворона!

— Вася!

— Ватка!

На душе так горько, что я не могу собраться и вести урок с непринужденной легкостью и юмором, как делаю это обычно. Мне даже дышать трудно, будто в помещении душно или накурено. Но это конечно не так.

— Мариночка, читай, пожалуйста.

— Ва-ву-вы, — трясет хвостиками девочка с большими синими глазами.

Я благодарю ее, вызываю кого-то еще, но в затылке невыносимо давит. Очень тоскливо внутри, хочется закрыться в каморке за моим кабинетом и просто напиться. Но это конечно не выход. Да и отпустит совсем ненадолго. Наверное, чтобы выкинуть из головы отца моего мужа нужно время. А может и оно не поможет, я не знаю. Тягучая пустота тянет меня на дно. Я хочу себя куда-то деть, но ничего путного в голову не приходит.

Беру мобильный со стола и, пока малыши тщательно выводят букву «В» в тетрадках, проверяю все социальные сети. Глупости, он не мальчишка, он богатый, взрослый мужик, у которого на всю эту белиберду нет времени.

В конце рабочего дня я замечаю дорогое черное аудио на противоположной стороне дороги. Оно припарковано под деревьями, в тени, как будто его хозяин не хочет, чтобы его заметили. У Дусманиса много машин. На свадьбе он был на одной, ко мне приезжал на другой. А нас с Артуром отправлял домой на третьей. И фантазия тут же дорисовывает картину того, что он приехал ко мне. Он хочет меня увидеть. Для него это не просто спустить пар с той, которую давно хотел. Он решил рискнуть. Мы найдем, мы обязательно придумаем, как сказать Артуру. Мы все сочиним и преподнесём ему правильно. Да, будет неприятно, но… Но разве мало такого в жизни? Ну всякое же бывает, ну тянет нас к друг другу так, что зубы сводит, так, что с этим ничего невозможно поделать.

Сердце колотится, руки потеют и начинают трястись. Планы и тетради учеников валятся на пол. Безрезультатно пытаюсь засунуть все это в свою сумку, но не получается. Все мнется, ну и хрен с ним. Кое-как запираю класс и, столкнувшись с завучем в коридоре, извиняюсь, стремглав сбегая по лестнице вниз. Чуть не сбиваю с ног какого-то ребенка, вовремя удержав и поставив его на ноги.

Вылетаю на улицу. Лицо тут же обдает прохладным воздухом. И… острым ароматом роз. Дорогу мне преграждает муж, пихая в лицо огромный бордовый букет. Я быстро смотрю за его спину, пытаясь перестать дышать ртом. Из черной «ауди» выходит седовласый мужчина, он помогает вылезти с заднего сидения глубоко беременной женщине. Это не машина Дусманиса и это не он приехал ко мне. Это вообще не ко мне. Медленно и безнадежно перевожу взгляд на мужа, который смотрит на меня глазами кота из Шрека.

Глава 33 

Смотрю в полные надежды глаза Артура и отшатываюсь. Мне становится дурно. Тошнит. В глотке что-то противно шкрябает, улица вокруг меня плывет с такой скоростью, будто я кружусь на карусели.

Впервые в жизни мне хочется ударить ни в чем не повинного человека, чтобы просто убрать его с дороги, чтобы привести в чувства. Я тебя бросила! Бросила, твою мать! Ну не делай ты хуже нам обоим. Но Артур не виноват, он никогда не был виноват. Он хороший человек. Он меня всегда любил. Я это точно знаю. Как мог, так и любил. Подарки дарил, раны перекисью обрабатывал, когда с лестницы неловко свалилась. Он меня грел, когда я мёрзла, он меня через лужи таскал. А секса у нас в последнее время не было, потому что рогом он упирался, когда я требовала. Ну такой он человек, характер дурацкий. Упрямый интеллектуал, который все привык объяснять историческими фактами. Но меня же все устраивало. Мне казалось это милым, когда он что-то долго и увлеченно рассказывал.

Глаза печёт от поступивших слез. Я просто не могу контролировать те эмоции и чувства, которые испытываю к его отцу. Не могу, они как лавина, сбивают меня с ног. Они меня разума лишают. От вида несчастного лица Артура меня снова ведет. Я опять начинаю жалеть его, пытаюсь обойти, цветы в руки не беру, хотя они очень красивые. Я не хочу говорить ему про измену, дрожью пробирает от мысли, что он станет докапываться, с кем я его предала.

Скорее всего, с его отцом мы больше никогда не увидимся. Но и Артура размазывать изменой я не решаюсь. Делаю шаг вправо, но он улыбается с той нежностью, которую невозможно спутать ни с чем другим. Он ждет. Он надеется. Он пришел вернуть меня обратно. Он бы никогда мне ни изменил, он бы никогда не остался в клубе с певицей. Он бы никогда не предал меня. Он немного дурачок в каком-то самом хорошем смысле этого слова. И для меня он родной человек, я люблю с ним болтать, но он не мужчина от которого трясутся коленки. Я не хочу, я ужасно не хочу делать ему больно. Но думать нужно было раньше, до того, как пошла за его отцом. Слеза течет по щеке. Сердце обливается кровью.