Под звуки сагатов (СИ) - Питкевич Александра "Samum" - Страница 19

Разбудила меня птичья трель. Ничуть не удивившись синей пернатой мерзавке на подоконнике, склоняющей голову на бок и отчаянно сквирчащей, я поднялась с пустой кровати. О присутствии ажгжара свидетельствовала только смятая по соседству подушка, давно остывшая. И небольшой поднос на сундуке в изножье кровати, накрытый вышитым полотенцем. С трудом разогнувшись после такой тяжелой ночи, оценила отпечаток украшений, оставшийся на руке вместе с красной краской. Терпеть ненавижу спать во всем этом обмундировании. В лесу или в поле еще как-то, а вот в кровати, стоит только расслабиться, десятки бусин, браслетов, цепочек и лент начинают причинять невероятные мучения. Со слабой надеждой, что через час-другой расхожусь и все пройдет, сняла салфетку с подноса. С удивлением обнаружила там пару теплых пирожков и стакан молока. Даже странно, что меня разбудил не запах, который теперь заставил громко заурчать в животе, а эта противная синяя пернатка. Которая, не переставая, издавала звуки, очень далекие от мелодичного пения ночных соловьев. Откусив пирожок, я блаженно застонала, решив, что иногда можно поступать и так как хочется мне. Обернувшись на окно, бросила в сторону птицы скомканную салфетку:

— Кыш пошла, мерзавка! Ничего не буду делать! — Птица возмущенно то ли взвизгнула, то ли каркнула, отскочив по открытой оконной раме с траектории полета ткани. Салфетка, развернувшись в полете, плавно опала на пол у самого окна. Синяя пернатая тварь принялась трещать с удвоенной силой, выводя меня из хрупкого равновесия. — Пошла, говорю! Нет меня сегодня!

Подхватив одной рукой поднос, второй держа полупустую кружку, распахнула дверь в большую комнату. На лавке перед печью сидела бледная Хета, держась ладонями за виски и слегка раскачиваясь и поскуливая. Вот значит как. А меня все же не решилась будить, хотя, видать голова еще с ночи гудит. Подняв голову на звук захлопнувшейся двери, девчонка всхлипнула.

— Тирма, по жалуйста. Мочи нет терпеть уже.

— Нет, — я сгрузила свою ношу на стол, еще раз потянувшись, разгоняя напряжение в спине. Пробежавшись пальцами по поясу, отцепила один из небольших амулетов. Подойдя к страдалице, прицепила амулет к кольцу одной из сережек, сняв тот, который был до этого. — Сейчас тебе чай заварю, немного поможет. На все остальное «нет».

Сильная провидица, Хета страдала от моего упрямства и настойчивости высших сил. Защищенная на какое-то время моим амулетом, девчонка расслабилась, перестав поскуливать. Серая бледность немного сошла с лица. Было видно, что голова еще болит, но желающих срочно умереть больше не наблюдалось.

— И ты не сделаешь работу?

— Уже сказала.

— Ой, беда будет.

— Не каркай. Иначе без отвара оставлю.

Оставив Хету над остывающей кружкой, вышла во двор. Тут же с ближайшего дерева раздалась пронзительная трель, вынудившая поморшиться. Вот же приставучая. Направишись к краю деревни, я почти не кривилась от птичьего визга. За моей спиной было уже три синеперых птицы, действуя на нервы. Можно было бы сделать вид, что я не понимаю, чего им от меня надо, вот только я достаточно взрослая жрица. Последние лет пять этот вариант плохо прокатывал.

Пройдя несколько улиц, я уткнулась в тупик. Сама дорога была. И довольно хорошая. Утоптанная, плотная тропа, ведущая вниз к лугам. Вот только дорогу преграждали камни. Небольшие булыжники размером с мой кулак лежали поперек тропинки, не давая пройти. Черные камни Кавагаро. Не самый обычный выбор зашиты для поселения. Интересно знать, от кокго или от чего они здесь лежат. Свернув с тропы, я пошла вдоль деревни, оставляя по правую руку камни, а с левой стороны дома. Кольцо из черных кристаллов, чуть поблескивающих в солнечных лучах нигде не прерывалось, располагаясь на положенных трех шагах друг от друга.

— Не выйдешь. — Спокойный голос ажгжара раздался из следующего переулка.

— И не собиралась. Хотела только посмотреть, о чем ты вчера говорил. — Лениво отозвалась в ответ. Впереди меня на землю села очередная синеперая птица. Повернув голову на бок, доставучая гадина вперилась своими темными глазенками, издав мерзкую трель. — Вот же! Идите вон! Совсем достали.

Смахнув птицу подолом, двинулась дальше, уже не в таком радужном настроении. Взлетев, птичка отскочила, приземлившись метрах в пяти от меня. Рядом села еще одна. И еще. Пока земля не оказалась укрыта целой стайкой пернатых нахалок. Миг, и пространство огласил дикий визг-крик-писк. Никогда не любила их голоса. С самого детства. Я деже почти была уверена, что их специально выбрали за такие мерзкие звуки, исходящие из их маленьких клювиков.

— Это что такое?! — жалтоглазый, идущий рядом, споткнулся от этого вопля.

— Вестники моей богини. Иногда ее жрицы бывают упрямы, так что у Чивы есть много вариантов убеждения. Этот — самый мой нелюбимый. На нервы действует. Но я не куплюсь.

Терпения у меня хватило до обеда. И дело было вовсе не во мне, а в бедных местных жителях, которые уже просто стонали, не имея возможности спрятаться от пронзительного визга. Синеперые птички сидели везде, не замолкая ни на минуту. Даже думать не хочу, с какой-такой дали их заставили сюда явиться по воле вредной богини. Когда к моим ногам, поскуливая и зажимая голову ладонями, рухнула Хета, я не выдержала. Встав с края колодца, на котором я пыталась немного поразмыслить, зло уставилась на ближайшую птицу.

— Ладно. Ладно, говорю! Я сделаю, что нужно. Только закройтесь уже! — пернатые, как и рассчитывалось, сразу замолкли, внимательно глядя на меня. — До чего же вы противные, все же. Жреца ко мне! И Старосту! Сейчас!

Я была уже не на шутку зла, двигаясь в сторону храма.

С час посидев перед очагом в храме богини, я, наконец, выяснила, где было нарушенно равновесие, вызвавшее беспокойство покровительницы. Глядя в огонь, видела неясный силуэт человека в темной дымке. Он шел по тропе прочь из деревни, неся яркий огонек в ладонях. Выйдя из темного уютного помещения, обнаружила Онара и местного жреца.

— В деревне был гость. Дней пятнадцать тому. Может чуть больше. Кто-то, незнакомый, нарушивший равновесие. Было?

Староста задумался, опираясь на тонкий посох. Только теперь обратила на него внимание. Вот он, ключ от черных камней вокруг деревни.

— Был гость. Только вроде как хороший человек. За постой и продукты заплатил, никого не обидел.

— О да, мне Мать с ночи покою не дает, а у них хорошо все. Что пропало? — жители, стоящие кругом и внимательно слушающие, недоуменно переглянулись, покачивая головами и пожимая плечами. Раздался нестройный гул возражения.

— Да ничего.

— Все на месте.

— Не брал… еду только

— И одеяло. Но заплатил хорошо…

Все было бесполезно, пока из переднего ряда не раздался детский голос, отчетливо выделившийся из общего гомона.

— Доссь!

— Тихо, тихо, маленький мой. Глупости это. — Тихонько заворковала мама, держащая на руках мальчонку. Шагнувмимо старосты, приблизилась к ним двоим, глядя на ребенка.

— Что ты говоришь? — детенок, обрадованный вниманием и привлеченный обилием моих побрякушек, завозился, завертелся, выкручиваясь из маминых рук.

— Доссь! Уклал доссь! — радостно ворковало это чудо, глядя огромными синими глазенками. У меня был не слишком большой опыт общения с детьми, и не так-то просто переводилось это воркование на человеческую речь.

— Доссь… — я задумчиво перекатывала слово на языке, пытаясь найти аналог. Потребовалось несколько минут, прежде чем все сложилось в единую картуну. — Ну конечно! Додждь! Вот это да. Давно я не видала такого.

— Как кто-то может украсть дождь? Что за глупости? — ворчливо бормотал жрец за моей спиной.

Пройдясь по деревне, аккуратно погладила по жесткой спине своего жука-топчуна, сидящего на ладони. Насекомое, присыпанное пылью, уверенно поворачивало голову на выход из поселения.

— Что там? — ткнула я свободной ладонью в указанном направлении, привлекая внимание старосты.