И пришла Игра (СИ) - Чехин Сергей Николаевич - Страница 11

— Шевели булками! — урод от души шлепнул беднягу по заднице и заржал. — И лучше не зли меня, сучка, а то могу и по-плохому.

— Да харэ с ней цацкаться! — тощий упырь глубоко затянулся и сплюнул через щель в зубах. — В багажник швырнул — и дело с концом! Кто нам что теперь сделает?

— Кстати, о конце, — третий поправил штаны. — Может, прямо здесь ее попробуем? А пока до хаты доедем — снова аппетит нагуляем.

— А что, — главарь осклабился. — Здравая мысля. Ну-ка, пацаны, на багажник ее, да держите покрепче. Будет брыкаться — по печени.

На Аню накинулись, как коршуны на цыпленка, и уложили грудью на разогревшийся от солнца металл. Вожак уже потянулся к тонкому пояску, но тут услышал позади:

— Эй, ты!

Падаль так увлеклась, что не заметила, как я сбежал по склону на мягких лапах и спрятался за павильоном, прежде чем выйти противникам в тыл. Уроды разом обернулись, и на несколько секунд воцарилась немая пауза — шваль, может, и ожидала, что кто-нибудь вступится за девчонку, но вряд ли предполагала, что этим защитником окажется двуногий рыжий кот. Шпала и вовсе изумился так, что бычок вывалился из приоткрытой пасти.

— Это что еще за покемон? — главарь поправил очки. — Ты откуда такой нарисовался, фраер? Из детского садика?

— Валите отсюда, — в горле пересохло, и голос предательски дрогнул, отчего налетчики вмиг осмелели и шире растянули ухмылки. — Забирайте еду — и проваливайте. Девушка останется со мной.

— Да неужели? А может нам и тебя заодно прихватить? Будешь на цепи ходить да сказки рассказывать.

Он сунул исколотую руку за пазуху и достал небольшой шестизарядный револьвер — вряд ли боевой, но от барабана из травмата мало не покажется. Подельники последовали примеру — кто вытащил нож, кто кастет, кто перцовый баллончик, кто щелкнул телескопической дубинкой. На иное и не рассчитывал — в отсутствие закона верх и низ меняются местами, и всякая шваль первой поднимает головы и чувствует себя хозяевами положения.

— Ну так что, котик? Посмотрим, что у тебя под маской?

Посох ударил в асфальт, и янтарный кристалл полыхнул, как облитая бензином пакля. Махнул древком перед собой, очертив огненную дугу, за которую лучше не заступать во избежание ожогов разных степеней тяжести.

— Боюсь-боюсь! — вожак поднял руки и попятился. — Файер-шоу — это очень страшно. Прошу, не сжигай нас, о великий маг огня!

До хруста сжал оружие и нацелил на врага. Или поджарить всех и сразу, пока те наслаждаются представлением, или благой порыв обернется крайне скверно. Но одна лишь мысль, что с людьми будет то же самое, что и с гоблинами, сковывала мускулы и толкала ком к горлу. Дикие вопли, волдыри на коже, непередаваемые мучения — это и на неписях смотрелось жутко, а уж на живых людях, какими бы они ни были… И почему мне достался огнемет? Уж лучше бы взял лук или топор.

— Ну что ты, котик, сдал назад? — главарь остановился и крутанул волыну на пальце. — Не по шерсти мы тебе?

— Уходите! — снова дал петуха, вызвав очередной взрыв конского гогота.

Говорят, хороший понт дороже выстрела, но я запорол и то, и другое. Больше уверенности, напора, злости — и гадам пришлось бы отступить. Они смелые и веселые только когда чувствуют, что им ничто не угрожает, а пальнуть бы разок струей по ногам — и побежали бы, сверкая пятками. Но я всегда дрался только кулаками, да и то старался не распускать руки лишний раз — все же свои, все соседи, зачем калечить или уродовать по пустякам? И теперь мне не хватало ни сил, ни ярости, чтобы наказать тех, кто этого заслуживал целиком и полностью.

— Что такое, малыш? — бандит тер ласково, почти по-отечески. — Бензин кончился?

— Ха-ха-ха…

— Г-г-г…

— Ну ты выдал!

Гад подошел, вытащил посох из ослабевших пальцев и со всей дури хлестанул по щеке. Будь древко потолще — и челюсть вылетела бы вместе с зубами, а так я лишь крутанулся на месте и рухнул навзничь. Рот наполнился соленым теплом, перед глазами все поплыло, а самого закачало, как на лодке в бурю. Сон придавил стотонным прессом, но острая боль вернула в сознание — мучитель лупанул по лодыжке, по другой, да с такой силой, что ноги вмиг налились свинцом и онемели.

— И все же, — вожак отбросил посох, спрятал револьвер и вцепился в шкуру на щеке, — кто под маской?

И потянул так, что приподнял меня над землей. Но «маска», само собой, не поддалась, хотя шкура оттянулась на половину ладони, а боль пронзила такая, что никаким огнеметам и не снилось. Пламя будто закачали прямо под кожу и вкупе с ушибленной челюстью ощущения получились непередаваемые.

— Ты гляди… На клей, что ли, посадил? Эй, Борзой — дай-ка выкидуху.

Клинок щелкнул прямо перед носом. Для удобства налетчик сжал ухо в кулаке и вывернул так, что из глаз брызнули слезы. Я шипел, скреб когтями асфальт, но никак не мог заставить себя подпалить выродку хотя бы ноги. Хотя прекрасно понимал, что «поучительным» избиением дело не кончится — меня реально прямо здесь и сейчас порежут на ремни.

— С чего бы начать? — на роже с десятью поколениями вырождения растянулась змеиная улыбка, а горячая сталь коснулась подбородка. — Может, с горла?

Вдали знакомо ухнуло, а с близстоящего тополя посыпался дождь измочаленных листьев и перебитых веток. Следующий выстрел разбил окна у дальней «девятки», затем на безопасном расстоянии поднялись фонтанчики земли. Но все прекрасно понимали, что спускающийся с пригорка человек может пристрелить любого, если захочет. Отец шел пружинистым шагом, неотрывно держа оружие у плеча и не сводя мушки с главной цели. И стоило одному гаду потянуться к карману, как на джинсах в районе колена вспухла россыпь темных дырочек, стремительно наливающихся кровью.

— Мля-я-я-я! — разнеслось на всю округу, и гопники рванули к машинам, словно спринтеры после старта.

— Пацаны, шухер! — рявкнул главарь, потеряв ко мне всякий интерес.

Даже раненый не отставал и одним из первых прыгнул на пассажирское сиденье. Захлопали дверцы, зажужжали движки, завизжали шины, оставляя за собой черные следы, и кавалькада развалюх укатила прочь. Убедившись, что опасность миновала, папа перешел на бег и сперва помог подняться обомлевшей от ужаса продавщице. И лишь тогда девушка разревелась и повисла у спасителя на шее, вызвав легкий укол зависти, ведь это я должен был защитить ее от разбойников. Но в итоге защищать пришлось меня самого — причем второй раз за день. Надо это исправлять, иначе рано или поздно «обучающий режим» прервется, и везение иссякнет, и уж тогда точно отрежут лицо или сожрут живьем.

— Все, Анют, все, — отец бережно гладил страдалицу по дрожащей спине, не выпуская «сайги» из рук и внимательно следя за округой. Это сейчас он охотится на уток и зайцев, а раньше гонял дичь иную — двуногую, и вооруженную куда лучше, чем шайка гопоты. — Бери, что нужно — и бегом домой.

Девушка кивнула, немного успокоившись, а папа навис надо мной, смерил хмурым взором, но все же протянул ладонь. А когда я встал, эта самая ладонь с оглушительным треском врезалась в затылок, аж искры из глаз посыпались.

— Ай! — прижал уши и обхватил гудящий многострадальный череп. — За что?!

— Спрашиваешь еще? — батя встряхнул за шкирку, как котенка. — Я тебе что сказал? Дома сидеть! Это, мать твою, похоже на дом?! И кстати о твоей матери — она полпузыря «корвалола» выдула, пока тебя искали по подвалам и шкафам! И хорошо, догадался магазин проверить. Как в воду глядел, что оболтус на подвиги собрался! А если бы опоздал?

— А что надо было делать?! — тихо прошипел, чтобы бредущая по склону девушка ничего не услышала. — Пройти мимо, когда ее прямо на капоте драли?!

Отец шумно выдохнул и ослабил хватку. Достал папиросы, хотя бросил курить прошлым летом, и в изнеможении опустился на крыльцо магазина. Повертел пачку перед лицом, спрятал обратно и покачал головой, на которой будто бы прибавилось седых волос.

— Я, сынок, две войны прошел. И всегда мечтал лишь об одном. Не о победе. Не о дембеле. Не о живых и здоровых друзьях. А о том, чтобы мои дети никогда не увидели эту грязь. Даже мельком. Даже по телевизору.