Няня поневоле (СИ) - Волкова Виктория Борисовна - Страница 49

Закрываю глаза, стараясь уснуть. Есть совершенно не хочется. Это и правильно. Лучше вздремнуть часок и потом заново обмозговать, как лучше выпутаться из всех проблем разом. Придумать на свежую голову эдакий ход, способный освободить Илью и забрать Аполлу домой. Лишить ее любовника. И пусть до конца жизни мучается и винит себя в его нелегкой судьбе.

А ведь это прекрасная идея! Обвинить в убийстве Синявкина Сережу Назарова. Мотив есть. Мстил за первую жену. Свидетелей хоть отбавляй. Целый самолет наберется. Говорят, на похоронах он в голос орал и клялся порешить подлого Синьку.

Тянусь за айфоном и, снова напоровшись взглядом на пустую облатку, морщусь, словно от зубной боли.

Погодите, кролики! Дядя Федя вам устроит развлекуху!

Снова открываю чат и пишу Мишке.

— Не маньяк. Пусть задержат по подозрению в убийстве Синявкина. А там — смотри по ситуации. Может, понадобятся свидетели. Кто-то на машине мимо ехал… Обмозгуй, Миша. Тут нужно действовать виртуозно.

— Не боись, Ильич, — приходит ответ.

Можно поспать под стук колес. А мой верный солдат все исполнит наилучшим образом. Закрываю глаза, чувствуя, как меня накрывает усталость. Будто в шахте или на стройке отпахал смену. Проваливаюсь в глубокий сон. Бегу куда-то по лестницам. Перепрыгиваю через какие-то ямы и лужи. Засматриваюсь на небольшое озерцо, подернутое тиной. И разогнавшись, лечу, надеясь встать на ноги на другом берегу. Но у самой кромки воды поскальзываюсь и плюхаюсь в вонючую жижу. Пытаюсь выкарабкаться и чем больше барахтаюсь, тем сильнее засасывает. И только в последний момент понимаю свою ошибку. Я принял вонючее болото за озеро с кристально-чистой водой.

Выныриваю в реальность от звонка айфона. Тяжело сажусь на постели и, вглядевшись в высветившийся контакт, отвечаю глухо.

— Да, Марина. Слушаю.

— Федя, — вздыхает в трубку сестра. — Тут пришли с обыском. Я не знаю, что делать…

— Не паникуй, — обрываю словесную диарею. — Коротко и четко рассказывай. Кто куда и зачем пришел?

— К нам домой, — лепечет сестра. — Вячеслав Иванович говорит, в банк и во все отделения тоже нагрянули.

— Да кто, твою мать?! — срываюсь на крик. — Кто вообще посмел ко мне сунуться.

— ФСБ и Финмониторинг, — всхлипывает Маринка. — Что теперь будет, Федя?

— Соберись, — прошу душевно. — Ты знаешь, что делать, милая. Мы с тобой не раз обсуждали. Пусть рыщут. У них работа такая. Потом действуй по плану «Б». Встречаемся в Перми, Марина. Вся надежда только на тебя. Ты слышишь меня, сестренка?

— Да, Феденька, да! — плачет она.

А я, положив трубку, крепко задумываюсь.

Снова совпадение? Или кто-то решил действовать на опережение?

— Пошел на обгон, Сережа? Кишка тонка, мальчик!

Собираюсь, складывая в спортивную сумку все необходимое. Весь остальной скарб велю забрать охране. Никуда не годятся, придурки. Я, конечно, сам отпустил их с ночного дежурства. Денег хотел сэкономить. Вот только почему Назарета не приняли в Липках, и как он умудрился так быстро догнать поезд? Разобраться надо. А эти… Кошусь на перепуганного охранника, маячащего в коридоре.

Налажают с багажом, уволю на фиг.

Выхожу на вокзале в Перми. И сразу чувствую, как холодный ветер обжигает лицо.

— В центр, — прошу водителя, плюхаясь в такси. — Что тут у вас из отелей есть приличное?

— Холиди ин, — бойко тараторит он.

— Ну, гони туда, — усмехаюсь криво. Холиди ин, мать вашу! Сплошной холиди…

Сестра приезжает вечером, и я встречаю ее на вокзале.

— Все взяла? — рявкаю вместо приветствия.

— Да, конечно, — кивает она, передавая мне сумку с ноутбуком и портфель с документами. — Я обратно поеду, в Москву, — блеет овцой. — Меня там Слава ждет.

— Какой еще Слава? — смотрю на нее во все глаза. Тут бизнес рушится. Сын в тюрьме. А у моей малахольной сестры любовник на уме! — Уезжай, — киваю скупо. — Тут ты все равно бесполезна. Билет купить? Или сама справишься?

— Разберусь, — обиженно поджимает губы Марина. — Не отвлекайся от покорения мира, Федя.

Пожимаю плечами. Вроде ничем не обидел. Тороплюсь обратно в гостиницу. И быстро перевожу активы в оффшоры. Фактически обескровливаю банк. Но рисковать сейчас не могу. Иначе все потеряю. С удовольствием наблюдаю, как кружится маленькая стрелочка по экрану. Проводятся последние транзакции. Теперь нужно вернуться в Никитск. Забрать жену. И оттуда улететь в Европу. Отличный план.

По дороге в аэропорт пишу Крошке Еноту.

— Прилетаю сегодня вечером. Нужно встретиться.

— Это неразумно. Лучше нам не знать друг друга в лицо. Вашим вопросом занимаюсь. Надеюсь, все получится.

Сергей

Этой ночью мне не до сна. Я особенно не парюсь из-за второй семьи отца. Решили помочь и на том спасибо. Сам бы я со своими пацанами не справился бы. Сидел бы сейчас в Липках в обезьяннике, а моя Линара тряслась рядом со Шмелевым в поезде. Или нет… Вышла бы в Щелбанчике и поехала бы назад в Никитск. Декабристка моя распрекрасная.

Вспоминаю ее решительное лицо и будто снова вижу, как она деловито покидает купе. А там, внутри дрыхнет без задних ног Федор Ильич Шмелев. Голова запрокинута, рот открыт. Так хотелось ему жвачку на лоб прилепить. Вот только я не жую эту дрянь!

Осторожно касаюсь губами тонких шелковистых волос жены. Вдыхаю цитрусовый запах и готов умереть за любимую. Линара спит, закинув на меня ноги и руки. А я не смею пошевелиться. Боюсь разбудить неосторожным движением. Тихонько провожу ладонью по спине. Ощущаю как внутри поднимается безумная нежность к этой бесстрашной девочке, моей жене.

Нужно как можно скорее развести ее с этим ушлепком и зарегистрировать наш брак. Привязать ее к себе всеми официальными способами и никогда не отпускать от себя. В борьбе со Шмелевым еще не поставлена точка. Этот тайм отыгран в нашу пользу, но сколько продлиться сама борьба, предугадать трудно. Лучше ее, конечно, направить в русло юриспруденции. И все решить без привлечения орудия массового поражения. Шмелев не сдастся и просто так не уступит. Придется повоевать. Скорее всего, он снова попытается выкрасть Линару. Или Марка…

От ужасающей мысли меня подбрасывает с дивана. Хорошо хоть Линара крепко спит. Натягиваю джинсы и свитер и отправляюсь на кухню в надежде покурить. Кажется, вчера там валялись на подоконнике спички и сигареты. Но стоит только мне выйти из комнаты, как по босым ногам тут же тянет холодом из приоткрытой двери. В полутьме нахожу свои ботинки и, наспех обувшись, осторожно выглядываю на крыльцо.

Хозяин дома стоит на ступеньках, зажав между указательным и большим почти истлевшую сигарету.

— Не помешаю, Петр Иванович? — спрашиваю, выходя.

— Присоединяйся, Сережа, — кивает он бычьей башкой, ладно посаженной на широкую бычью шею.

— Не спится? — то ли спрашиваю, то ли утверждаю я.

— Куришь? Бери! — протягивает мне мятую пачку и зажигалку.

Прикурив, затягиваюсь неспешно.

Блин, уже забыл этот странный привкус. Кажется, как во рту кошки нагадили.

— Не могу уснуть, — тихо бросает Петр Иваныч. Смотрит задумчиво на верхушки деревьев и сизое зимнее небо. Молчу, боясь вспугнуть. Нутром чувствую: речь сейчас пойдет обо мне. О нас.

— Я вот все размушляю, — начинает он неспешно. — Как вас обратно в Никитск переправить. Думаю, ждать вас будут… Это ж надо как тебя угораздило! Увел жену у полного отморозка…

— Любовь и за печкой найдет, — хмыкаю, наблюдая, как с деревьев легким ветерком сносит снег. — А что тут думать… Сядем в поезд утром и вернемся к себе. Машиной ехать с Линарой я не рискну. Ей лежать надо. Старый козел выкрал ее из больницы.

— Болеет?

— Сохраняем, — киваю я и признаюсь как на духу. — Даже чихнуть рядом боюсь.

— Тогда оставайтесь у меня пока, — затягиваясь новой сигаретой, решает хозяин дома. — Парней своих можешь отправлять домой. Их наверняка никто по пути не остановит. У меня тут охрана не требуется. Ни одна собака на пушечный выстрел не подойдет.