Няня поневоле (СИ) - Волкова Виктория Борисовна - Страница 42

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Назарет

Семьдесят два часа. Сука. Три сраных дня, полностью изменивших мое сосуществование. Поставивших размеренную жизнь с ног на голову. Обухом по голове ударяет информация о муже моей любимой, находящемся с ней в палате. Уже туда забрался, падла… Ну да ничего, гадский хрыч, ты еще не знаешь Сережу Назарова. Больше всего сейчас хочется надраться водки. С Бахом или с Вагнером… кто согласится… Но нельзя, твою мать! Ни в коем случае нельзя. Нужна ясная голова, чтобы справиться со всеми бедами. Созвониться с главным врачом больнички. Договориться о встрече. Денег отсыпать, чтобы выгнал взашей дедушку Федю.

Пока я, считая себя самым умным, вел переговоры, этот говнюк решил забрать у меня самое дорогое. Линара и наш малыш… Хрен я их кому-то отдам. Тем более старому замшелому пню, которому на том свете прогулы ставят. Злюсь на жену. Могла бы и раньше все мне рассказать. Стерва. Зараза. Но такая любимая девочка! Сам себя останавливаю.

«Охолонь, Серый. У тебя поболе рыло в пушку!»

Выхожу из больницы и от отчаяния готов о любую стену треснуться башкой.

Идиот, недоумок, блин!

Трофим как больного или уколотого ведет меня к тачке. Вот уже и Ступа выбегает из-за руля. Кидается открывать заднюю дверцу.

— Да я сам, — рыкаю раздраженно. Отвесить бы себе хорошего пенделя. Или дать в морду Шмелеву. Стискиваю кулаки и челюсти. — Никто не умер, — бурчу, залезая в машину. И чувствую, как от собственных слов холодеет душа.

— Мама, родненькая, — говорю в трубку, как только слышу встревоженный голос матери. — Узнай по своим каналам, в каком состоянии Линара? Что с ребенком?

— Мне только что звонила Светлана Николаевна, — вздыхает мать. — Ребенка удалось сохранить. Она чуть позже организует вам встречу. Может, тебе удастся забрать домой нашу девочку. Как же так получилось, сыночек? — плачет мать в трубку.

— Как Марк? — спрашиваю с опаской. Мой сын лишился матери. Ну, ничего, наверстаем.

— С Маркушенькой все хорошо, — всхлипнув пару раз, радостно тараторит мама. — Я с ним. И Женя с нами. Не волнуйся, Сережа. Верни мне мою невестку и внука! Слышишь?

— Конечно, мам, — рыкаю в трубку. — Обещаю.

Пока я беседую с матерью, Трофим уже ставит на уши осведомителей. В больнице, в городе. Десятки глаз и ушей впитывают информацию, которая потом стекается к нам. У Трофима телефон не умолкает. Но все в «молоко». Неожиданно оживает мой айфон. Неизвестный номер. Но сейчас я готов выслушать каждого. Морщусь, отвечая еще одному «барабанщику». Опять, скорее всего, пустая болтовня. Но человек из окружения Дункана быстро по-военному докладывает. Следом за кувалдой, втесавшейся мне в башку вместе со словами доброй медсестрички, контрольным прилетает свая. Старый пердун увозит мою девочку. Номер поезда, вагона, время отправления. Все детали сообщают осведомители. У меня даже сил не хватает, чтобы совладать с собой. Все кончено. Можно не штурмовать больницу. Линары там уже нет. Шмелев забрал на правах мужа. Говорят, она покорно шла за ним, опустив голову. Как на плаху. Зато Шмелев держался павлином. Найду, откручу цыплячью башку. Но сейчас не это главное. Моей девочке удалось сохранить ребенка.

— Ступа, гони на вокзал, — рычу, я еле сдерживаясь. Смотрю на перламутровый циферблат и золотые фигурки. И словно не вижу ничего. Поезд ушел. В прямом и переносном смысле. — Едем в Арт-хаус, — цежу через силу.

Дорогой отрываю сайт РЖД и по номеру поезда гляжу маршрут. Хмыкаю довольно, разглядывая широкую петлю. Дорога идет вдоль озера. А значит, я смогу успеть, если напрямую.

— Договорись насчет вертолета, — кидаю Трофиму, выходя около мраморного крылечка. Ворвавшись в дурацкий ресторан с колоннами и статуями, сразу несусь на второй этаж, где, вальяжно развалившись в креслах, сидят Дункан и Таврида.

— Кайфово вам, ублюдки? — спрашиваю с порога. И как только Дункан угрожающе поднимается навстречу, бью его в репу. Вкладываю всю силу в удар. И дурной здоровяк оседая на пол, мямлит, как маленький.

— Ты чего, Назарет, в натуре…

Подхожу к изумленному Тавриде, который только и успевает встать из-за стола. Одним движением возвращаю обратно, сунув мордой в тарелку наваристого борща.

— С ума сошел? — орет Таврида, отряхивая со шнобеля капусточку. — С какого, бро? Может, объяснишь, что происходит?

— Это я жду от вас объяснений. Почему мне ничего не сказали, твари? — кричу, намереваясь снова врезать Дункану.

— Не трогай его, — поднимается из-за стола Таврида. — Он же контуженный. И так башка не варит, а ты еще последние мозги выбьешь…

— Говорите, что знаете, если жить хотите, — рычу, не сдерживаясь. — Голыми руками придушу. Или вывезу в лес и запытаю…

— Мы не знали, что это твоя девчонка, — ухает, будто филин, Дункан.

Таврида разводит руками, словно всем своим видом показывая «сам видишь, с кем приходится работать».

— Давайте по порядку, — приказываю я, демонстративно засунув руки в карманы.

— Садись, пожри хоть, — с усмешкой бросает Таврида и взмахом руки зовет перепуганного официанта. — Что будешь, Серый? — спрашивает устало. — Сегодня борщ вкусный. Есть еще харчо.

— Пацанов моих покормите, — велю я. — А мне борща тарелку, отбивные с картошкой и пару соленых огурцов, — вспоминаю, что последний раз ел в аэропорту Тель-Авива. Съездил, твою мать, на землю обетованную.

— Рассказывайте все, что знаете, — рыкаю устало.

— Может, водочки? — заискивающе осведомляется Дункан, промокая белоснежной салфеткой разбитую губу.

— Нет, — мотаю головой мрачно. — Мне еще за женой ехать. Сейчас не до бухла. Если выяснится, что вы в деле…

— Мы мало что знаем, Назарет, — печально вздыхает Таврида. — Нас просили найти девку…

— Подбирай выражения, когда говоришь о моей жене, — резко предупреждаю я и добавляю раздраженно. — Продолжай, Витя.

Мой давний враг смотрит на меня равнодушно и, кивнув на партнера, замечает деловито.

— Короче, Синька скинул нам фотки. Попросил найти девицу. Мы даже на след напасть не смогли. Только в театре ее рядом с тобой засекли. Но тогда уже банкиры приехали. Со своей охраной… За вами гнались они на моей машине. Водитель, правда, был мой. Когда он мне сообщил, я велел прекратить преследование. Да и смысл гнать, бро? У нас город маленький. Все друг о друге знаем. А какой ты в гневе… — не договаривает он, косясь на расплескавшийся по скатерти борщ.

— Ближе к делу, — буравлю недовольным взглядом. — Времени в обрез.

— Забудь о девчонке, Назарет, — подает голос Дункан и тут же отлетает к стене. Вот же дурак!

Потираю, ноющие от боли костяшки и в упор смотрю на Тавриду.

— Ну… — спрашиваю, готовясь к новому удару.

— Мы не при делах, Назарет, — сокрушенно мотает он головой. — Знаю только две вещи. У тебя в доме завелся крот. И второе. Прежде чем мчаться вдогонку, подумай. Этот хмырь… Шмелев… подключил какое-то высокое начальство в МВД. Будь острожен.

Киваю, наблюдая, как юркие официанты заново накрывают стол. Сажусь с краю. Быстро хлебаю борщ, не чувствуя вкуса. Заедаю отбивной и пюрешкой.

— Вы хоть Синьку ищете? — спрашиваю, вытирая рот салфеткой.

— Его нигде нет, — морщится Таврида. — Может как в лесу валяться прикопанным, так и на пляже в Доминикане.

— За границу выезжал? — бросаю, поднимаясь из-за стола.

— Сведений нет. Но ты же сам понимаешь…

— Пусть жена заявление в ментовку подаст, Витя. Я уже устал говорить. И пробейте по своим каналам, кто и когда видел этого ушлепка в последний раз. Очень нехорошо пахнет… Аж смердит, — рыкаю я. А усевшись в машину к Ступе, пытаюсь сообразить, кто в моем доме подался в барабанщики. Сразу отбрасываю доверенных лиц. Ступа… Трофим… Элка… Этих знаю всю жизнь. В одном дворе выросли. И каждый перегрызет за другого глотку. А вот с остальными придется разобраться. Способ древний, как мир. Сообщить подозреваемым одно и то же, только с разными деталями. Вот только у меня сейчас нет времени на расследование. Снова гляжу на маршрут прохождения поезда. Помечаю для себя несколько станций, где можно отбить Линару. И неожиданно весь план сначала грубыми мазками, а затем в деталях молниеносно складывается у меня в голове.