Няня по принуждению (СИ) - Шварц Анна - Страница 37

Что бы он сейчас ни делал, он уже никогда не сможет изменить мое отношение к нему. Да, он мужчина, пусть одновременно пугающий и привлекательный своей дикой, некотролируемой и звериной сущностью. Но он тиран. Уверена, что еще и преступник, а, может быть и убийца. Такие мужчины не для меня. Я не люблю ходить по лезвию ножа. Меня игры с такими людьми напрягают.

Но в следующий момент Амир произносит то, что совершенно выбивает меня из колеи спокойствия. Просто одними словами разрушает мир вокруг.

— Тебя собираются слить, — спокойно говорит он, — сегодня. Либо ты исчезнешь, либо будешь моей.

Сердце сжимается так испуганно, что мне кажется, будто оно перестает даже биться. Я шокировано смотрю на Амира. Он намекает на то, что меня убьют?

— Кто меня… в каком смысле — слить?

— Убить. Или сыграть несчастный случай. Или пожертвовать тобой. Ты свое дело сделала, — отвечает Амир и отпускает меня, отстраняясь буквально на несколько сантиметров, чтобы я смогла вздохнуть. Но уже поздно — я не могу протолкнуть в легкие ни грамма воздуха, и начинаю задыхаться.

Амир хватает меня за подбородок и заставляет поднять голову.

— Успокойся. Дыши давай. Сделаешь все, как я скажу — ничего с тобой не случится. Не умрешь, пока я тебе не позволю. Тебя никто пальцем не тронет.

— Объяснись, — произношу коротко я. Буквально выдыхаю это слово из себя. Я не понимаю ровным счетом ничего, кроме одной ясной мысли, что мне грозит какая-то огромная опасность, — сделай это хоть раз. Объяснись сейчас, раз можешь. Что происходит?

— Как придешь в себя, — коротко отвечает он и толкает меня на диван. Он заставляет меня выпить воду, которая прохладным комом скатывается в желудок. Я маленькими глотками пью минералку, глядя на Амира. Он стоит передо мной, цепляя большими пальцами карманы на джинсах. Почему-то я впервые замечаю длинный, тонкий шрам, который расчерчивает его руку от кисти до середины локтя. Он выделяется на смуглой коже. Костяшки пальцев тоже сбиты. На них тоже белеют шрамы.

— Заканчивай разглядывать меня, — слышу я голос Амира, — глаза подними.

У меня вырывается усмешка. И он заявляет мне, чтобы я “стала его”? После такого вот общения?

— Запоминай, что я тебе скажу: на встрече в Италии ты увидишь мою жену, Рита, — продолжает Амир, а я в шоке распахиваю глаза. У меня рвутся вопросы, рвется громкий возглас, который я едва сдерживаю, потому что Амир говорит, а я не могу его перебить, — она попытается занять твое место. Снова оказаться возле меня. Момент будет подходящий: там соберется дочерта людей, и если ты пропадешь на время, я даже этого не замечу. Сразу она тебя не убьет. Она вообще не знает, что с тобой было все эти дни. Расспросит для начала, чтобы потом успешно сыграть рядом со мной роль невинной овечки.

Он замолкает. Рассматривает меня несколько секунд, а потом садится напротив и подается вперед. А у меня мысли скачут в голове, как блохи. Хаотично мечутся по всей черепной коробке, пока я пытаюсь заново осознать, во что меня втянули.

— Если ты будешь молчать — проживешь дольше. Я тебя успею найти. В твоем браслете трекер и прослушка. Откроешь рот — тебя пристрелят.

— Для чего все это? — шепчу я, — зачем? Все было подстроено с самого начала? Ты знал, но молчал? Издевался надо мной просто так?

— Все это было подстроено. Не мной. Твоей сестрой и ее любовником по имени Андреа Торегросса, — криво усмехается Амир, — тут другого порядка игры. Ребенка тебе подкинули не просто так. И я над тобой не издевался. Не гони, Рита.

— Ты меня укусил. Угрожал пистолетом. Приказал увезти Вову, цитирую “куда-нибудь поглубже”, — произношу я, — заставлял переодеваться при тебе. Держал в полном неведении. Я просто сходила с ума. Это не издевательство?

Он снова смотрит на меня молча, сверлит взглядом, который пробирает меня до самого нутра.

— Тебе было уготовано умереть, Рита, — медленно отвечает он мне, — ты была в моем полном распоряжении. Я мог бы сделать с тобой все, что угодно, как с вещью. И не понести наказание. Я реально хреново с тобой обращался, учитывая это всё? Ответишь на вопрос?

Я закрываю лицо ладонями. После его слов боль разъедает меня изнутри. Моя жизнь настолько ничтожно значима, что мне кто-то отвел роль вещи. Неодушевленного предмета. Это еще хуже, чем просто терпеть плохое отношение, думая, что играешь роль для того, чтобы Амир нашел блудную жену. Просто сбежавшую женщину.

— Ты отстойное время выбрала, чтобы рыдать. Потом поплачешь.

— Замолчи, — выдавливаю я, — я тебе не робот.

— Давай соберись. Потом порыдаешь, говорю. Подставлю тебе плечо, или чего там удобнее будет.

Я убираю руки от лица и выдыхаю протяжно. Нет, я не успокоилась, но должна же я выслушать остальные вещи?

— Зачем это Мирославе? — спрашиваю я, — зачем ей меняться со мной? И при чем тут ее любовник?

— Ты запомнила, что я тебе сказал? Остальное тебе знать необязательно.

— Амир!!! — кричу я, — ты издеваешься?!

— Я тебе задал вопрос, Рита.

— Боже, — выдыхаю снова я, — да, я запомнила.

— Повтори, — Амир делает жест рукой, а меня начинает трясти от ярости.

— Браслет не снимать, твоей жене ничего не говорить. Это все?!

— Молодец. С Торегросса у нас давние терки. Мечтает он мне поднасрать, спит и видит, как я дохну. А если меня вальнут — все достанется твоей сестре и Тимуру. Допираешь, Рита?

— Она… — выдавливаю я, — вернется. И получит наследство. Они с Андреа преследуют общую цель и поэтому спелись.

— Догадливая, молодец. Торрегросса давно уже пасут спецслужбы. В этот раз я решил помочь им, — усмехается Амир, а я холодею. Так вот что значит “поговорить без лишних свидетелей”. Нас, видимо, прослушивали и следили за нами сутками, — я тебе говорил “меньше будешь знать — уйдешь живой”. Посидела бы дома, не высовываясь, помычала бы на допросе, рассказывая про день сурка — и все было бы нормально. Но у тебя все через жопу, Рита. Теперь либо я оставлю тебя у себя, либо сольют тебя, как лишнего свидетеля.

— Мне что, тебе женой стать, что ли? — пораженно произношу я. Сердце уже бьется у горла. После таких новостей, — или любовницей? Я не смогу. Всю жизнь не смогу жить так, как эти дни. У меня нет другого выхода?

— Есть, — пожимает Амир плечами, — можешь помереть.

— Ты невыносим. Мирослава из-за этого от тебя сбежала к этому Андреа?

— Нет, — он отвечает мне мрачным и давящим взглядом, — еще один такой вопрос — и ты не сможешь сесть на задницу, Рита. Я отвечу: мне сообщили о ее измене. Ей пришлось бежать. Иначе я бы ее закопал. Учти это, Рита. Если выберешь вариант “остаться в живых”. Уйти с кем-то другим ты потом не сможешь. До конца жизни останешься со мной.

Я молча смотрю в сторону. На меня только что опрокинули ушат информации. Я должна разложить ее в голове, потому что не могу даже нормально соображать сейчас.

Он поднимается с дивана.

— Это всё. У тебя есть время подумать.

Я благодарна ему, что он дает мне время подумать в одиночестве. Стоит только Амиру уйти, как я падаю на диван, вытягиваю ноги и смотрю в иллюминатор напротив, на бесконечное, голубое небо.

В конце концов, меня накрывает апатия. Боль уходит, оставив после себя равнодушную пустоту, а мысли в голове текут абсолютно холодно и спокойно, начиная выстраиваться в понятную картину.

Что толку сейчас с моих переживаний? Бабушка любила говорить “все перемелется — мука будет”. Сколько раз мне казалось, что все ужасно, что я никогда не смогу жить, как прежде, и сколько же раз потом я смеялась над своими переживаниями, потому что выход можно найти почти из любой ситуации.

Я не больна, пока никто не приставил пистолет к моему виску… все будет плохо, только если я умру. Вот там я точно уже не смогу ничего исправить. Но ключ к моему выживанию — Амир. Доверять ему сложно. Очень сложно, несмотря на то, что я откровенно говоря понимаю — он действительно может вытащить меня из этой задницы. У него хватит власти. Мне предстоит нырнуть в эту пропасть с закрытыми глазами, надеясь, что меня согласятся поймать.