Няня по принуждению (СИ) - Шварц Анна - Страница 23

— Я не собиралась этого делать…я не хочу этого делать, — я закрываю лицо ладонями, всхлипывая, и чувствую, как слезы льются теплыми дорожками по щекам, — но тогда я умру. Пожалуйста, помогите мне. Вам, наверное, плевать, или вы мне не верите, но мне больше не на кого надеяться. Я не убийца. Вы отец моего племянника. Я просто не могу сделать такое и жить дальше.

— Дура, — слышу я внезапно усмешку и убираю руки от лица. Амир смотрит на меня скептически и с жалостью, — ты им нафиг не нужна. Никто там тебя не ждет и ничего у них нет. Отправилась бы на тот свет вместе со мной.

— Что? — ошарашенно спрашиваю я, не веря своим ушам, — хотите сказать, что я и так и так умру?

Амир что-то отвечает мне, но я уже плохо воспринимаю реальность — у меня начинается истерика. Я надеялась, что Амир сможет как-нибудь поймать, найти этих людей и отобрать у них противоядие. Но все это глупости. Меня просто обманули.

Эти секунды или минуты жизни напрочь вылетают у меня из памяти, и опоминаюсь я, когда Амир крепко прижимает меня к себе, удерживая на месте, и заставляет смотреть ему в глаза. Сейчас меня не пугает то, что мы так близко друг к другу, то, что этот страшный человек фактически обнимает меня, и я с каждым своим вздохом чувствую его огромное и мощное тело, состоящее из одних мышц.

— Успокойся ты, волчица, — врывается в уши спокойный голос Амира. Я стараюсь смотреть ему в глаза, пусть и его взгляд до этого дня пугал меня до мурашек, но это единственное сейчас, что держит меня в сознании, — не умрешь ты. Я тебе не разрешаю. Не истери только. Не веришь мне, что ли? Давай выкладывай все, пока я тебя несу к машине. Что говорили, как выглядели.

Он с легкостью поднимает меня на руки, а потом толкает плечом дверь и выходит из комнаты. Этот зверь, которого я так боялась, несет меня на руках, а я прислоняюсь щекой к его груди. Он поверил мне. Да я, в принципе, плохо умею лгать, а он, наверное, понял, что моя истерика была не наигранной. Только толку-то?

Мужчина, который привел меня, молча отправляется за нами.

— Они сказали, что вы не успеете узнать, чем меня отравили, — шепчу я, — куда вы меня несете? Это бесполезно.

— Ты им веришь или мне, спрашиваю? Сейчас обратно в тот гараж отправишься. Я тебе что приказал?

Я закрываю глаза и начинаю послушно рассказывать. Это сложно, потому что мне словно приходится пережить все с самого начала, но меня успокаивает одно, пусть это и кажется не совсем нормальным — меня сейчас несет на руках человек страшнее всех тех, кого я сегодня встретила, и я под его защитой. Были бы те люди сильнее — не стали бы наносить удар исподтишка, через жену Амира. Значит, они не могут к нему подобраться иначе. Убивать человека за несколько часов до какой-то важной встречи… деловой? Или личной? Кстати, не для этого ли Амир потребовал, чтобы я выглядела “прилично”, потому что у него что-то намечалось?

Наверное, эти люди были в отчаянии, если решились на такой шаг.

И когда я описываю тех, кого видела в том гараже — Амир внезапно начинает смеяться. Никогда до этого не слышала, чтобы смеялись настолько издевательски. Я даже вздрагиваю от неожиданности, но вопросов не задаю.

— Таксиста не трогайте только, — прошу тихо я, — он просто меня довез, и все. Он хотел позвонить в полицию.

На улице Амир отпускает меня перед машиной, чтобы открыть дверь. Дождь по-прежнему капает, но уже более слабый и мелкий. Я растерянно рассматриваю людей вокруг. Лысого я нигде не вижу, хотя, он раньше постоянно мелькал возле Амира. Неужели и с ним что-то сделали?

— А где Лысый? — спрашиваю я у Амира, когда он кивает на машину, приказывая мне сесть внутрь. На этот вопрос мужчина приподнимает бровь.

— Лысого нет. Садись.

— Его тоже украли? — пораженно спрашиваю я.

— Нет.

— Он мог бы рассказать про…

— Не мог бы, — усмешка Амира больше похожа на оскал, — его больше нет.

Мои глаза становятся круглыми и огромными, как тарелки. Я это чувствую.

— Он… в каком смысле? Что вы с ним сделали?

— Уволил.

Амир запихивает меня в машину, и я замолкаю. Уволил? Просто отдал трудовую и помахал ему ручкой? У меня вырывается истерический смешок. Звучало это как-то более мрачно. Но я быстро отвлекаюсь от этих мыслей, потому что из коротких приказов, которые Амир отдает своим людям, я понимаю, что он ждет еще одно покушение… пока мы едем.

Страшно жить с ним. С этим человеком. Может быть, Мирослава просто не выдержала вечной опасности, и сбежала, прихватив малыша? Зачем тогда бросила его у дороги? По-прежнему непонятно.

— Нас могут убить? — спрашиваю я, сглатывая волнение, когда Амир садится рядом. Он поворачивает в мою сторону голову и прожигает темным взглядом. Потом неожиданно наклоняется ко мне.

— Не могут. Опять слишком много вопросов?

— Вы… — со смешком вырывается у меня, — вы издеваетесь? Я, может, скоро умру. Могли бы и сжалиться, рассказать хоть обо всем. У меня осталось полчаса, — я бросаю взгляд на время в машине, — и эти полчаса я опять буду вынуждена слушать ваше “не лезь, не спрашивай, не твое дело”? Когда у меня начнутся предсмертные судороги, вы скажете что-нибудь вроде “прекрати”? Это не поможет…

Я ойкаю, потому что Амир сгребает меня и сажает к себе на колени. Кладет мне ладонь на затылок и смотрит мне в глаза, усмехаясь. И снова я испытываю это пугающее и волнующие чувство: этот дьявол слишком часто сегодня касается меня.

— Я сказал, что ты не умрешь. Ты слишком болтливая.

— Мне страшно. У меня осталось так мало времени… вы не понимаете? — слезы снова поступают к глазам, когда я думаю, что мне придётся умереть рядом с этой глыбой арктического льда — безучастной и холодной. Что-то твёрдое впивается мне в бедро и я ерзаю, меняя положение. Опускаю на секунду взгляд вниз. Это кобура с оружием. Вот они, атрибуты последних минут моей жизни.

— Ты не о смерти думай, — в голосе Амира появляются странные нотки, и я растерянно поднимаю на него глаза, — а о том, как жить потом будешь.

— А как я жить буду? — этот вопрос вырывается удивительно тихо, пока я смотрю, как в чёрных глазах мужчины появляется тьма. Амир легко сжимает волосы на затылке в кулак, не причиняя боли, и заставляет наклониться ещё ближе к нему. Между нашими лицами остаются считанные миллиметры, и моё сердце панически бьётся, как птичка в клетке. Зачем он это делает? Мы слишком близко.

Я пытаюсь встать, но Амир хватает меня за бедро, удерживая на месте. А потом внезапно сминает его пальцами, пока я холодею, вспоминая, что блондинистый псих украл мое нижнее белье. А я ведь не сказала Амиру. Я вообще умолчала, что этот кретин набросился на меня с поцелуями и попытался раздеть. Ткань платья очень тонкая, и через нее Амир прекрасно чувствует, что на мне ничего нет.

— Что за хрень? — тихо и убийственно мрачно интересуется он.

— Я же сказала, что была в примерочной! Не трогайте меня так, — я чувствую, как сердце начинает выпрыгивать из груди. Нет, я точно не могу признаться ему, что этот псих пытался со мной сделать.

— Без белья?

— Да! Оно портило весь вид платья. Вы сами видите, какое оно тонкое.

Темные глаза напротив темнеют еще больше. Я нервно сглатываю.

— Вот сейчас ты врешь, — усмехается нехорошо Амир, — нагло и мне в лицо.

Страх цепко сжимает внутренности ледяными лапами. Так же цепко, как держит меня Амир, только руки у него горячие, просто обжигающие.

— Зачем врешь? — продолжает он, изучая мое лицо. Будто заглядывает в самую душу и прекрасно видит, как я подбираю оправдания. Такой взгляд хочется избегать, но я даже дернуться не могу — Амир меня сжимает настолько сильно, что, наверное, синяки останутся.

Конечно, я вру. Скажи я правду — и этот человек отшвырнет меня, как грязную вещь, и никакого спасения не будет. Передумает. Он же убить готов за измену. Для него это позор. И ему будет плевать, что это не я полезла к этому блондинистому психу, а он ко мне. Скажет, что я виновата, потому что потребовала Лысого остаться у входа в примерочную.