Няня по принуждению (СИ) - Шварц Анна - Страница 21

Я могла бы, конечно, сказать, что я понятия не имею, что там знает Мирослава, и что я всего лишь ее близняшка. Что мне нечем шантажировать Амира. Но есть гарантия, что меня отпустят? Что он, просто уберет пистолет и извинится? “Простите, тогда продолжайте примерять ваши платья”? Ну да, ну да.

— И попробуй только закричать.

Я послушно надеваю на себя платье, даже забыв на секунду от страха, что на мне нет нижнего белья, но этот гад, слава богу, поглядывает в сторону шторки в этот момент.

— А теперь иди за мной, — улыбается он, но я складываю руки на груди.

— Вы ведь меня не можете убить в торговом центре. Тут камеры. Все услышат звук выстрела и не дадут вам уйти.

Он неожиданно бьет мне пощечину, да так, что меня отбрасывает к стене. Скула вспыхивает жуткой, жгущей болью, и я ошарашенно хватаюсь за лицо.

— Проверить хочешь? — рычит он. Наверное, у меня сотрясение, но мне кажется, что его голос как-то поменялся… — двигай окорочками, курочка. Выходишь и сразу сворачиваешь налево. Если не хочешь убедиться, что я убью тебя и в полном людей торговом центре — держи рот закрытым.

Амир меня точно убьет — единственная мысль, которая ясно бьется в голове. Мне даже за себя не так страшно. Кажется, у меня едет крыша. Поэтому я отодвигаю шторку и выхожу, чувствуя, как в поясницу упирается дуло пистолета.

Лысый, скотина. Он стоит, подпирая плечом стену, спиной к примерочным кабинкам и просто не видит нас. До него метров пятнадцать. Дьявол, да чтоб тебя Амир уволил! Я бы могла закричать “Эй, Лысый!!!”, но я правда не хочу проверять — способен ли этот псих меня пристрелить.

Поэтому я послушно поворачиваю и иду в конец коридора. Псих заставляет меня открыть дверь в служебное помещение, и вталкивает меня внутрь, пока я думаю “как же легко в нашем мире похитить человека”.

— Стоять, — командует он и я замираю, как вкопанная. Блондин запирает дверь и оставляет ключ в замке. Мы идем еще по одному длинному и темному коридору, а потом открывается еще одна железная дверь — и яркий свет с улицы бьет мне в глаза. Только и вижу одно темное пятно — припаркованную у входа машину, после чего меня заталкивают внутрь нее — грубо и бескомпромиссно надавливая на затылок.

— Двигай давай, — произносит псих кому-то на переднем сиденье. Он жестко фиксирует меня, в момент заломив руку, и я падаю лицом в кожаное сиденье. Вдыхаю запах кожи и взвизгиваю: в шею впивается игла. Замираю от ужаса и слышу довольное сквозь зубы, — теперь поспи, цыпа. Поспи. Дорога предстоит долгая.

— Проверь ее всю, — гудение мотора прерывает низкий хрипловатый голос, — чтобы не отследили потом.

Сознание начинает меркнуть. Лысый, ты урод. Надеюсь, Амир оторвет тебе голову. Мне, наверное, ничего уже не поможет…

Последнее, что я чувствую — как рука этого мерзкого блондина лапает меня во всех местах.

Меня будит пощечина. Потом ледяная вода, которую выплескивают на мое лицо, и я, захлебнувшись, надрывно кашляю. Переворачиваюсь на холодном полу, отплевываюсь, и сдерживаю рвотные позывы. Тошнит так, будто у меня сотрясение.

— Видишь, цыпа очнулась. Просто поспала немного дольше. Тощая слишком, ей поменьше снотворного надо было вкалывать, — слышу я почти что знакомый голос. Это псих, но в примерочной он будто нарочно разговаривал на повышенных нотах. Я открываю глаза, поднимаю голову и недоуменно смотрю на скалящегося мужчину перед собой, который сидит на корточках, — как самочувствие, курочка?

— Ну ты и урод, — вырывается у меня, когда я допираю, что это действительно псих. Только без грима. Его можно узнать по мерзкой улыбке. На голове у него короткий ежик из почти белых волос. Бровей нет, вообще. Кожа вся в оспинах, и глаза мутного голубого цвета. И этот мерзкий тип залез языком мне в рот? Сейчас меня точно вытошнит.

Он снова бьет меня по лицу, в этот раз еще больнее, чем до этого, не щадя. Я закрываюсь руками и сжимаюсь в комочек на полу. Нет, пожалуй, буду молчать. Но сложно. Он мерзкий, ненавижу его.

— Это она? В таких шмотках? Выглядит как проститутка с трассы, — слышу я над собой еще один голос. Незнакомый, — ты мне что подсунул, урод?

— Я ее из примерочной увел, — усмехается псих, поднимая на собеседника взгляд, — дура оставила телохранителей в магазине. Настояла. Застеснялась, видимо. Или сама свалить мечтала.

Я точно дура. Мне страшно даже вздохнуть, я сдерживаю дрожь, чтобы не привлекать лишнее внимание. Если бы я знала — заставила бы Лысого караулить прямо у кабинки. Да даже в кабинке. Только уже поздно что-то думать. Он мог, хотя бы, повернуться, и тогда меня не украли бы.

Псих опускает на меня взгляд, облапывает меня им, смотрит на мои ноги, которые видны из-за задравшегося платья и ухмыляется.

— Хочешь, разговорю ее. Оставь нас на часик вдвоем.

Меня пробирает мерзкая дрожь от его слов, потому что я понимаю, каким образом он будет меня пытаться “разговорить” и лучше я точно застрелюсь. Тут я понимаю, что готова застрелиться, в отличие от той ночи, когда Амир угрожал мне… господи, по сравнению с этим мерзким типом Амир не вызывал такого отторжения. Я боялась его и ненавидела. Ненавидела за то унизительное предложение и желала отомстить и унизить в ответ своими словами. Во мне играла гордость. Сейчас же меня тошнило от одного вида психа.

Он может меня избивать, но так просто я ему не дамся.

— Отвали, — усмехается второй, — у меня нет часа. И мне нафиг не нужна ее болтовня, — кто-то с шорохом садится за моей спиной, а потом касается моих волос, — Амир не идиот. Правда, птичка? — он обращается уже ко мне и я сжимаюсь, — твой муж умная скотина. Если он узнает, что ты кому-то слила важную информацию — он найдет выход. Найдет нас и уничтожит, до того, как мы что-то сделаем. Он будет рыть землю, но нас откопает. Уверен, что этот белобрысый урод где-нибудь да спалился.

Псих бледнеет, а человек за моей спиной смеется и похлопывает меня по щеке.

— Что, обделался? Если Амир нас найдет — первым в расход пойдешь.

— Я не палился, — мрачно цедит псих, — камеры я отключил.

— Заткнись. Птичка, ты чего молчишь? Повернись-ка ко мне передом, а к этому уродцу задом.

Я медленно перекатываюсь с бока на бок, и поднимаю взгляд. Рядом со мной сидит мужчина лет сорока пяти. Немного в теле, лицо круглое — типичный клерк из офиса. Видимо, внешность действительно обманчива. Даже глаза у него почти добрые.

— Видок товарный этот Голлум тебе, конечно, попортил, — усмехается он и проводит небрежно мне пальцем по нижней губе. Она отзывается ноющей болью, — ничего, замажем.

Он перехватывает меня за запястье и неожиданно вонзает в вену шприц. Я дергаюсь, в ужасе пытаясь вырвать руку, а мужчина шикает.

— Тихо. Поздно дрыгаться. У тебя есть час с небольшим, птичка, после которого у тебя откажут органы и ты умрешь.

— Боже, что? — выдыхаю я. Голову словно сжимает стальной обруч, а в глазах темнеет, — зачем? Я ничего не знаю про Амира. Вы можете меня пытать, но я…

— Заткнись, — ласково перебивает меня он, — ты поедешь сейчас к своему мужу, птичка. И сделаешь, что угодно: подсыплешь яд ему в еду, в напиток, куда угодно. Он должен его принять. Сдохнет он сразу же, в отличие от тебя. Сможешь убежать. Главное — успей за час вернуться сюда и я дам тебе противоядие. Получишь новые документы, билет в свободу, и отчалишь на все четыре стороны. Освободишься от своего тирана, — он весело улыбается, — отомстишь ему. Эта зверюга тебя ведь бил? Наверняка ты получила за побег. Знаю, что бил, он же бешеная тварь. Удивительно, что ты еще жива. Или это временно?

Я отрицательно трясу головой. Все вокруг мне напоминает какой-то затянувшийся кошмар.

— Еще раз — у тебя есть час. Он должен сдохнуть до сегодняшней встречи, которая у него намечается, — мужчина выдирает шприц из моей руки, вкладывает мне в ладонь маленький пузырёк с порошком и выпрямляется. Спустя секунду на пол падает тюбик с дешевым тональным кремом, и пятьсот рублей, — поднимайся, ходить ты можешь. Не надейся, что ляпнешь своему мужу про яд — он не знает его. Время только потеряет, успеешь откинуться. Приведешь его сюда — и он нас тут не найдет. Тоже сдохнешь. Что разлеглась? Двигай отсюда. Время-то тикает.