Няня по принуждению (СИ) - Шварц Анна - Страница 19

— Это был ответ “нет”? — он снова усмехается.

— Никогда, — выдавливаю я. В горле будто ворочается колючий и ядовитый дикобраз — слова становится произносить сложно и больно, — я не продаюсь. Особенно таким мерзким людям, как вы. Которые считают, что им все дозволено. Даже если бы вы пригрозили меня убить, я бы никогда не позволила вам притронуться к себе. Даже если бы вы были последним мужчиной на земле! Отпустите!

Амир сощуривает насмешливо глаза и встает. Он выпрямляется передо мной, и я, сглотнув, стараюсь смотреть не на его торс без футболки, а выше. Я слишком мелкая по сравнению с ним, и у меня тут же затекает шея.

Мне, похоже, конец, но, по крайней мере, я умру, сохранив остатки достоинства.

Ладонь Амира по-прежнему сжимает мне ребра под грудью, и, скорее всего, он чувствует, как испуганно колотится у меня сердце.

— Уверена?

— Да! — выкрикиваю я ему в лицо, наблюдая, как в черных глазах вспыхивает что-то дикое. Он неожиданно сгребает меня за шкирку, так, что ткань платья больно врезается везде, стягивает грудь, а воротник царапает горло.

— Проверим, — произносит он, и я покрываюсь мурашками. Он тащит меня прочь из детской, подталкивая вперед. Мы спускаемся по лестнице, и у меня мелькает надежда, что он меня просто вышвырнет на улицу, на произвол судьбы. Плевать. Я побегу от него и в ночь, и в дождь, и в град, и даже если в каждом доме на моем пути будет сидеть снайпер.

Но, к сожалению, он затаскивает меня в комнату, похожую на кабинет для работы. На столе, где лежит ноутбук, я замечаю поблескивающий пистолет, и с шумом втягиваю воздух в легкие. Он обжигает, по позвоночнику пробегает волна паники, когда Амир берет этот пистолет и в следующую секунду в мою челюсть упирается холодная сталь оружия.

— Повтори, что сказала наверху, — спокойно предлагает Амир. Я боюсь даже вздохнуть лишний раз, будто бы пистолет — это кровожадное существо, которое чувствует страх и может выстрелить, если я начну слишком много дергаться, — ну? Произнеси это еще раз. Или давай раздевайся.

— Не надо… — только и могу произнести я.

— Считаю до трех. Три секунды тебе, чтобы решить все, — он произносит это с таким видом, будто ему действительно плевать, и его палец даже не дрогнет, делая выстрел. Будто бы я — забавный эксперимент, который можно легко пустить в расход, — раз. Два…

Я закрываю глаза.

— Ладно, — шепчу я, прежде чем он сказал бы “три”, — только уберите оружие.

Я сильно погорячилась там, наверху, и сейчас, когда угроза была реальной, жизнь мне казалась ценнее, чем честь и достоинство. В общем, я проиграла. Я такой же червяк, как и мой муж. Мы достойны друг друга. Один продал свою жену ради своего спасения, а вторая готова спать с тираном, лишь бы сохранить себе жизнь.

Шок и осознание собственной никчемности обрушиваются на меня, как холодный и склизкий водопад чего-то мерзкого. Даже во рту становится противно и хочется уползти куда-нибудь подальше, чтобы переосознать свою жизнь.

— Коза, — внезапно насмешливо припечатывает Амир, — и что ты, под любого бы так легла? Под моих врагов, например? Разболтала бы все, что видела в этом доме? Все, что слышала про меня?

— Не знаю, — всхлипываю я. Как я могу теперь утверждать, что нет, я буду до последнего сохранять молчание? Это сейчас я скажу “нет, что вы!”, а на деле?

Холод перестает жечь подбородок, и Амир со стуком кладет пистолет обратно на стол, а потом сжимает мое заплаканное лицо ладонями.

— Глаза открой.

Я послушно открываю глаза и смотрю на него. Ослушаться этот приказ даже не приходит в голову.

Что? Амир не выглядит злым или взбешенным. Он смотрит на меня с легкой усмешкой во взгляде, будто бы просто выиграл несерьезный спор.

— Что, страшно? — с иронией в голосе произносит он, и стирает большим пальцем слезу с моего лица, которая медленно катилась вниз. Так заботливо, будто бы и не угрожал мне пару минут назад, — неподкупная ты моя, говорю один только раз: будешь много знать — из этого дома никогда не уйдешь. Стоит тебе попасть к кому-нибудь в руки — и из тебя вытряхнут все. Молчать ты не сможешь, как мы выяснили. Я говорил тебе не задавать вопросов и слушаться? Ты, бляха, реально считаешь, что мне в кайф похитить какую-то бабу и держать ее тут, как домашнее животное?

— Зачем тогда? — этот вопрос вырывается из меня каким-то жалобным стоном, отчего становится еще противнее.

Амир наклоняется ко мне, и смотрит так, будто хочет меня сожрать взглядом за этот вопрос.

— Потому что твоя кровная тварь-сестра свалила от меня. Оставила ребенка там, где живешь ты. Надеюсь, по случайности. Есть много людей, которые с удовольствием нашли бы ее и выбили все, что ей известно обо мне. И в этот раз они нашли бы вместо нее тебя.

— Почему вы мне просто это не сказали? — я сглатываю ком в горле. Зачем было держать меня в неведении, зачем нужен был этот цирк, зачем нужно было устраивать мне унизительную встряску?

— Нехрен тебе это было знать. Считай, я сделал тебе сейчас одолжение. Будешь еще выпендриваться?

— Не буду, — мрачно отвечаю я. Что еще мне делать? Я уже полезла один раз на рожон, и мне быстро указали место в пищевой цепочке. Где-то на самом дне, — а что будет, если я случайно слишком много узнаю?

Амир криво усмехается, приподняв бровь.

— Случайно?

— Абсолютно случайно.

— Останешься тут до самой смерти играть роль моей жены. Хорошо играть, усердно и от души, волчица, — произносит он, и у меня поднимаются волоски на руках от страха, стоит мне угадать подоплеку его слов. Мне не дадут тогда спать на диване в одиночестве.

— Я поняла, — усталость наваливается на меня, как огромный камень на плечи, — я буду молчать, слушаться и никуда не лезть. Постарайтесь, пожалуйста, найти мою сестру быстрее, чтобы это все закончилось.

Амир отпускает меня, так резко, что я едва не падаю.

— Хватит мне “вы”-кать. Повторяю еще раз.

— Я могу пойти спать? У меня голова кружится.

Он смотрит на меня молча несколько долгих секунд, сканируя взглядом. Будто пытается залезть под кожу и убедиться, что я действительно не притворяюсь.

— Иди. К себе.

Я разворачиваюсь, и ухожу, как во сне. Сегодня в голове у меня будет крутиться единственная мысль, пока я не засну, чтобы позабыть свой позор — “я буду тише воды и ниже травы. Если кто-то при мне заговорит об Амире — я предпочту зажать уши руками, чтобы ничего о нем не слышать. Потому что я не хочу остаться тут до конца жизни на правах домашней собачки”.

Боже. Я очень надеялась, что у меня это получится.

В комнате Мирославы я принимаю душ и падаю лицом вниз в подушку прямо в одежде, потому что сил больше не остается. Кажется, что по мне проехался танк.

Да пошло все к черту. Я даже больше разговаривать с Амиром не буду, буду просто улыбаться ему и как робот выполнять все приказы. Хоть с головы до ног платьями обмотаюсь, и буду сидеть в одной комнате с малышом целыми днями, как гриб.

Главное, что теперь я понимаю — Амир не сбрендивший псих, который просто взял и похитил меня, потому что ему так захотелось. Всего лишь наполовину сбрендивший, потому что назвать нормальным человека, который с таким наслаждением тыкал в другого человека оружием, я не могла. А он это делал. У него в глазах было выражение превосходства и полного контроля над ситуацией. Садист чертов.

И еще — я очень надеюсь, что эта ночь окажется очередным плохим сном.

Только мои надежды разбиваются утром, как тонкий весенний лед. Меня будит стук в дверь, я продираю глаза, понимая, что лучше мне со вчерашнего дня не стало и все было реальным. Подхожу к двери, открываю и снова вижу завтрак, заботливо кем-то оставленный на столике — яичницу, какую-то странную лепешку, зелень, кефир, или что-то на него похожее… голод нападает на меня, как тигр на раненую антилопу, и я затаскиваю столик в комнату, а потом начинаю со стоном все поедать.