Уйти в отставку (СИ) - "Леонардо НеДаВинчиный" - Страница 2

— Потом сделаешь что-нибудь с этим? Завтра ехать на второй этап конкурса тату-мастеров, а башка похожа на швабру, — нарочито комично приподнял двумя пальцами вверх свисающую на лоб прядь.

— Я за вами. — И подмигнул суровому прокурору.

Тем же вечером они оказались в постели. Без прелюдий, разговоров и стопаря для храбрости. Леви дождался его на стоянке. «Привет-привет, я Ерен, сын доктора Йегера. Знаешь его?» — слова, брошенные в опущенное окно. Влетевший вместе с этим чудом в Аккермановскую подержанную «ауди кью3» запах степного ветра с ноткой озона не мог перебить ни профессиональный за пиздец бабла шампунь, ни малахольный освежитель «Ёлочка». Ехали в тишине. Нарушаемой деловитым дорожным шумом и тихим гулом кондиционера, спасающего от августовского ада. Улицы слились в мельтешение фар, фонарей, задроченного офисного планктона, тянущегося косяками из дешманских клетушек к автобусным остановкам, стаек длинноволосых школьниц, уныло слоняющихся парней. Обычный летний вечер. Прилипшая к зубам куском жвачки скука осталась снаружи. Внутри авто пахло весной и пряным счастьем. Тонкий, почти девичий профиль. Отключив звук, Ерен втыкал в телефон, время от времени сдувая со лба непослушную прядь. И каждый раз волосы переливались и искрили медным, золотым, красным. Отчаянно кося глазом на мальчишку, Леви лишь крепче сжимал руль и зубы, молясь дежурному ангелу, чтобы не устроить трэшовое ДТП.

Запарковаться у подъезда получилось удачно, несмотря на кол в штанах. Четыре гранитные ступени. Серость лифта с зеркалом в полстены. Верхний замок. Нижний ригельный. С металлическим звоном ключи полетели на собственноручно прикрученную к стене полку. Оставив на коврике кеды, мальчишка без китайских церемоний скрылся в ванной. А Леви, слишком тщательно расправляя несуществующие складки, вешал прокурорскую форму в древний шкаф дедули Аккермана. Единственный предмет мебели, оставшийся в квартире после переезда к дочери. Правая дверца открылась с трудом и скрипом, но переодеться в майку и просторные джинсы таки удалось.

— Ты какой-то напряженный. — Слегка влажные волосы небрежно рассыпались по плечам. С пухлых губ скатилась капля, задержалась на скульптурном подбородке и устремилась вниз к чуть выпирающему под солнечной кожей кадыку. В унылом, почти казенном свете встроенных в потолок светодиодных ламп Ерен сиял. Чертовы капли поблескивали на литой груди. Оставляя влажные дорожки, скользили вниз и прятались в простом белом полотенце, небрежно завязанном на бедрах. — Могу быть нижним. Расслабь булки, — со смешинкой в голосе, от которой чердак непоправимо покосился, а просторная джинса начала адово мешать рвущемуся в бой стояку.

Ерен сделал шаг навстречу. Небрежно наклонился, мазнув кончиками пальцев по набухшей ширинке. Будто не расслышав сдавленный вздох Леви, пошлепал босыми ступнями в спальню. Быстро освоился, маленький засранец.

Потом была ночь, наполненная жаром и стонами, сметающими затхлое одиночество. Пальцы в смазке, скользящие в горячем нутре и не только потому, что надо подготовить дырку. А потому что кайф трогать атласные стенки, поддразнивая бугорок. Чувствовать, как он набухает. Смотреть на разметавшиеся по подушке волосы. Ловить зеленый блеск из-под темных ресниц. Мальчишка оказался диким, гибким, охуенно отзывчивым на каждое прикосновение. Пуговка соска затвердела, стоило легонько пробежаться языком. Ломкие, неожиданно сильные пальцы, вцепившиеся в волосы на затылке. Запаленное дыхание, обжигающее лоб. Ногти, царапающие плечо. Пошлые шлепки крепкой задницы по бедрам в тишине комнаты, когда Ерен резко оседлал его. Собственный рык Леви в ямку над выпирающей ключицей, когда кишка сдавила извергающийся вулканом хер. Потеки, заливающие руку. Которые, смакуя, слизывал с пальцев, а Ерен улыбался, распростертый и довольный.

В душ потопали вместе. Поочередно воюя с липнущей к бокам шторкой, намыливали друг друга руками. Мальчишка гипнотизировал зеленью распахнутых глаз и открытой улыбкой. Леви поймал себя на том, что улыбается в ответ.

— Такси вызвать? — выплюнул, когда доставал из древнего шкафа свежие полотенца.

— Прогоняешь? — донесся с кухни слегка насмешливый ответ: не стесняясь, засранец нагишом отправился из ванной прямиком на поиски хавчика. — Я бутеры сделаю и чайник поставлю? А то у тебя в холодильнике ничего, кроме недопитой водяры. Соков нет. Минералки тоже.

— Если останешься. Запомни — в киношках обжиматься и по парку прогуливаться за ручку мы не будем.

— Понятно, товарисч прокурор.

Ерен остался.

А теперь его нет.

Ушел из жизни Леви, хлопнув дверью.

Классика жанра, блять.

Какая сила их перекинула в этот мир? А главное — зачем? Он был здесь пусть кривовато и неумело, но счастлив. Мальчишка — тоже. Кого приперло выдернуть их сознания из мира титанов, отправить сюда? И что стало с телами на старой крыше разрушенного войной города?.. Надо позвонить Эрвину — узнать, что с ним. Хотя в глубине души Леви твердо уверен — Сын лейтенанта Шмидта сейчас пребывает в таком же глубоком ахуе. Нога затекла, падла. Угол тумбочки будто врос в позвоночник. Сколько же он так просидел? Луна за окном не ответила на вопрос. На простом белом круге над дверью дрогнула маленькая черная стрелка и слилась с большой. Полночь. Они с Ереном приехали ровно в восемь. Ой-вей…

Ночник отыскался возле комода. Наудачу тиснул кнопку сбоку. Медово-нежное тепло осветило тумбочку, кровать, сползшее на пол одеяло и кромешное одиночество Леви Аккермана. Не распускай сопли! Соберись! Завтра у тебя последнее заседание по делу ворюги Лобова. Но Эрвину позвонить-таки надо.

Странно.

Здесь они старые друзья, изредка побухивающие по пятницам в кондитерской «Шпассброт»*** после закрытия. Однажды даже ночевали прямо в крошечном офисе: Леви — в релакс-кресле, Сын лейтенанта Шмидта — на старом ковре в обнимку с недопитой вишневой настойкой. Разве что слишком импозантная внешность отставного капитана Росгвардии чутка подбешивала. Гладкую рожу не испортил даже расквашенный кулаком Леви нос. Эх, школьные годы чудесные… Наоборот, на месте перелома образовалась породистая горбинка, и профиль «истинного арийца» приобрел очертания римской статуи. Гладкой сволочи все к лицу. Даже биопротез вместо оставленной где-то в руинах сирийского городка правой руки. Именно благодаря плакатной внешности Эрвин Шмидт оказался на постерах, напечатанных ко Дню защитника Отечества в прошлом году. Хотя делу поспособствовала хозяйка города Мадам Шнеерсон. Интересно, он уже вдул красотке или менжуется**** до сих пор? Неожиданно в шкафу дедули зазвонил смартфон. Пошатываясь, доплелся и вытащил гаджет из внутреннего кармана пиджака с погонами.

Мать.

Трясущийся палец ткнул зеленый кружок с белой трубкой. Новая память работала исправно.

«Здравствуй, — осторожная пауза. — Я не слишком поздно? Ты не спал?»

— Нет, — удалось выдавить из пересохшей глотки.

«Сможешь завтра вырваться на день рождения дедушки?»

— Да… Мам, поговори со мной, — слышать живой голос, осознавать, что она всего в нескольких километрах, звонит из своей квартирки на северной окраине и можно сорваться и встретиться через каких-то десять-двенадцать минут — это сводило с ума похлеще тайны подвала Гриши Йегера. — Расскажи, как прошел день.

«День? — в голосе радостное удивление: похоже, она не привыкла ко вниманию с его стороны. — Хорошо. Заказала на завтра сливовый пирог у Шмидтов, еще эти их булочки с копченой грудинкой и тмином. Купила бутылку Инкерманского…»

Смартфон растерянно замолчал.

— Хорошо. Спокойной ночи. До завтра.

«Спокойно ночи… сынок».

Нужно-таки выспаться. Он уверен в завтрашней победе закона, но сон необходим.

Ложиться придется в остывшую пустую постель.

*

Утро. Оно отозвалось щемящей болью слева, когда полусонный заполз на кухню. На столе у окна не стояли две тарелки. Ерен не колдовал у плиты, обжаривая грибы на оливковом масле — «Борхес пизже Золотой семечки, и бюджет не треснет!» Открыв холодильник, Леви достал нарезку какого-то сыра, купленного мальчишкой, всерьез озабоченным питанием прокурора, занятого от заката до понедельника. В деревянной хлебнице нашлась чиабатта. Механически сжевал два бутера, пока кофемашина жужжала и лязгала, увлеченная волшебным процессом приготовления эспрессо. По утрам — кофе. Чай — для редких свободных вечеров. Для просмотров на «плазме» Марвеловского попкорнового кинца, где наряженные в пидарнутые костюмчики чуваки творят неведомую ебанину. Он даже не пытался вникнуть усталыми мозгами в полеты с переворотами и «кто на ком стоял» понимал слабо. Достаточно того, что зеленоглазое чудо восторженно таращится в экран, вскрикивая, хлопает себя ладонями по коленям. Пусть и посыпая чипсами зеркально чистый пол.