Песнь Кобальта (СИ) - Дюжева Маргарита - Страница 39

— А драконы? Ведь уцелел хоть кто-то? Не могли же всех подчистую перебить!

— Самых сильных во время заговора убрали. Те, кто остались, без Ильфида слабеть начали и, в конце концов, потеряли возможность обращаться.

— Но ведь ты можешь становиться драконом!

— Не только я, — улыбнулся, — есть другие кобальтовые. Все они потомки верховных кланов. Золото не рассчитало, что мы сможем обрести вторую сущность и без Столпа синего. Конечно, до предков наших нам далеко. Те многое умели, что нам и не снилось. Крылья дарить, обычный огонь магией подкреплять. У тъердов чешуя моя была, так ее хватало лишь чтобы пятачок обезопасить. А те, кто раньше жил, силами своими многое скрыть могли. Перевал Семистрельный до сих пор драконам другим не виден, если люди маяков не наставят. Паучье ущелье с террасой спрятаны тоже.

— Почему не заявите о себе?

— Смысл какой? — недовольно повел плечами, — нас мало, противостоять остальным не сможем. А второго нашествия ослабленная Вар'шаана не выдержит. Вот если Ильфид удастся восстановить — дело другое. Тогда бы многие обратиться сумели. А пока продолжаем делать вид, что раздавлены. Скрываемся, как преступники беглые. Со своей стороны границу тоже выжгли, чтобы сунуться к нам никто не сумел, и не узнали, как дела на самом деле обстоят. Над городом нашим гейеры щит отводящий поддерживают, чтобы с неба не видно было, как жизнь наша идет. Только здесь, над бывшим замком его нет, чтобы на виду разруха прежняя была, а остальное восстановили давным-давно.

— Все так сложно… так грустно, — выдохнула Дэниэль.

— Это война, а на ней никогда весело и просто не бывает.

Они бродили по коридорам обвалившимся, по залам пустынным, в которых даже эхо угрюмым казалось. Кругом пыль, обломки и запах тяжелый. Так пахнет заброшенное место. Пустотой, горечью поражения.

Потом вывел он ее в помещение с круглой, некогда стеклянной крышей, а теперь сквозь проломы небо голубое внутрь заглядывало.

Скелеты шкафов тут стояли, до самых потолков. Обгорелые, местами обвалившиеся, а на них кое-где остались корешки книг, пеплом усыпанные.

— Здесь располагалась главная библиотека, — пояснил, носком задумчиво пнув головешку, попавшуюся на пути, — ее жгли с особой жестокостью, чтобы знания бесценные, принадлежащие Древним, никогда больше использовать никто не мог. Чтобы кобальт оказался сам по себе и не знал, где поддержку брать.

Защемило у нее за грудиной, заболело, когда мимо полки прошла, пальчиками проводя по золе, оставляя за собой следы несмелые. Так жалко! Так обидно!

— Здесь полыхало все, как в чистилище, — меж тем продолжал Вэлл. Драконы громили оба крыла замка. В восточных башнях тогда древние обитали, а кобальт в западных. Там тоже ничего не осталось. Середину, где тронный зал, в котором ты чуть не провалилась, меньше затронули: будто насмехаясь над нами. Гейрион пытались разрушить, но не смогли. Он в скале высечен, так что вход обвалился, путь им отрезая, а все остальное внутри сохранилось. Годами потом завалы расчищали.

— Ты так рассказываешь, будто видел все это собственными глазами!

— Я и видел, — усмехнулся невесело, — мне тогда лет было как тебе, когда из Золотых песков уходила.

— Сколько же тебе сейчас??? — изумленно на него уставилась.

— По меркам дракона? Еще расти и расти. По меркам человека? Глубокий старец.

— С виду и не скажешь, что старый такой, — выдала, мысленно возраст его подсчитывая, и тут же смущенно замолчала, когда рассмеялся он, — я не имею ввиду, что ты дряхлый… эээ… морщинистый… эээ.

— Ладно, не мучайся. Я понял, что ты хотела сказать, — еще раз посмотрел в ее сторону, с улыбкой качая головой.

Все-таки забавная она. Когда перестает испуганно дрожать, становится похожа на маленького любопытного котенка, открывающего для себя огромный мир.

— Ну и как тебе моя версия событий трехсотлетней давности? — спросил, когда из разрушенного замка на улицу вышли. Сразу дышать легче стало, и тоска, когтями сердце сжимающая, ослабила хватку свою безжалостную, — такую ты слышала в долине?

— Нет. В наших книгах написано, что кобальтовые войну развязали, без повода напали на долину, на города мирные. Тогда остальные объединились под предводительством отважного золота и дали отпор жестоким завоевателям. После чего в долине мир и спокойствие воцарились.

— Надо же, — хмыкнул он — Какие, оказывается, молодцы эти золотые. Мир в долину принесли.

Горькая ирония неприятно слух резанула, но Дэниэль промолчала, чувствуя, что сейчас Вэллиану не хочется слышать ни слов поддержки, ни чего-то другого. Сейчас он сам окунулся в память тех дней, что навсегда изменили жизнь его народа и его самого.

Они молча покинули разрушенный район и уже по привычной дороге, через мост над пропастью, отправились домой.

Снова Дэни на коленях в Ильфиде мертвом, прижавшись ладонями к камню шершавому, безразличному. Гейер Санмэй требует от нее концентрации, внутренней собранности. Говорит про зрение какое-то мысленное, про то, что почувствовать должна Песнь свою. Кобальт должна почувствовать, будь он не ладен, и к себе тянуть его. Про жилу какую-то говорил, что перебита во время войны была и затихла теперь где-то на глубине.

Ничего не понятно! Как тянуть? Куда тянуть? Как видеть, но не глазами, а душой? Непонятно!

Санмэй только смотрел на нее недовольно, руки спрятав в складках балахона серого.

— Бестолковая! — качал головой, отворачиваясь, — самая бестолковая ученица из всех возможных!

Она обижалась, губы надувала, но уйти не решалась. Слишком суров был верховный гейер. Никаких шуток, никакой мягкости в обращении. Требовательный.

Сначала думала, что невзлюбил ее, что цепляется почем зря, пытаясь оскорбить да унизить, но спустя неделю поняла, что манера у него такая. Он не добрый деревенский дедушка, что у ворот сидючи на гармошке играть будет. Он главный маг города, от которого во многом зависит безопасность жителей Вар'шааны. И доставалось от него не только Дэниэль, но и всем остальным.

Уже неделю каждый день приходила она на площадь к Ильфиду. С утра самого, едва солнце из-за горизонта выглядывало, и делала то, что от нее требовали, убежденная, что бесполезно все.

И амулеты магические на нее вешали, чтобы силу увеличить. И ритуалы бесчисленные проводили, когда лежала на алтаре каменном, резном, а вокруг нее кругом служители Гейриона колдовали. Бормотали что-то, благовония жгли. Видела иногда, как от них энергия шла то белая, как лунный свет, то цветная. И так, и эдак пробовали они, пытаясь возможности ее увеличить. Только бесполезно все было. Как была слабой, так слабой и оставалась. Хотя некоторый прогресс все же наблюдался. Теперь не только ладони каждый раз получалось кобальтом покрыть, но и тоненькие синее струйки в сторону от пальцев расползались, образуя вокруг нее паутину причудливую.

Санмэй поджав губы, махал рукой и молча уходил, оставляя ее у Ильфида, тем самым выражая свое пренебрежительное отношение к ее "успехам".

Вот и сегодня, было уже далеко за полдень, когда многочасовые мучения закончились, все с тем же суровым вердиктом: бестолковая!

Уж какая есть! В деревне тихой жила всю жизнь, и никто не учил, что да как делать надо было. А теперь бестолковая! Обидно до невозможности.

Домой идти не хотелось. Ей бы в лес сейчас. Туда, где листва резная шумит под ветром, где шаги мягкие по траве зеленой. К ручью, что водой студеной из-под земли пробивается. Скучала она по просторам родным, по свободе. В каменном городе сложно ей было, тесно, иногда казалось, что воздуха не хватает.

Только в долину путь ей закрыт навеки. Имперские воины начеку будут, и стоит попасться им на глаза — смерть неминуемая ждет. Не только ее, но и всех, кто поблизости окажется. Да и не пройти незамеченной через границу выжженную, сразу всем известно станет и с той стороны, и с этой. К тому же узнала, что она проходит не только вокруг города, но и вдоль всей гряды горной, что долину от остального мира ограждала.