Не бесите Павлика (СИ) - Дюжева Маргарита - Страница 28

— Жив, здоров?

— Более чем.

— Телефон по-прежнему не нужен?

— Нет.

— А планшет?

— Тем более.

— Жаль, а то я привез из с собой, на всякий случай. Вдруг тебе бы захотелось вернуться к благам цивилизации, вспомнить о том, что ты руководитель, с двумя высшими образованиями и неплохим воспитанием.

— Пока не имею ни малейшего желания. Увози обратно.

— Я так и знал, — Гриша сокрушенно покачал головой. – мне снова придется врать сотрудникам, что ты в затяжной командировке.

— Ври, ври. Меньше знают — крепче спят. Ты вообще надолго приехал? Обедать будешь?

— Не терпится накормить меня своим жутким варевом? — он с подозрением покосился на печь.

— Конечно. Зря что ли мухоморы собирал?

Мы так долго были знакомы с Гришей, что давно уже наши отношения вышли за рамки начальник-подчиненный. Он был не просто моим помощником, а другом. Очень преданным и терпеливым.

— Пожалуй воздержусь. У меня планы на сегодняшний вечер, так что я сразу поеду обратно, — он развел руками, как бы извиняясь, но сожаления в глазах не было совершенно. Пробовать варево из мухоморов он определенно не хотел. Ну и зря. В этом захолустье я научился сносно готовить, даже имея под рукой три палки и два корешка.

— Может молочка?

Его аж передернуло. Козье молоко он на дух не переносил, а я как-то умудрился его обманом напоить. Бедного потом мутило и крутило. Григорий до сих пор не мог мне простить это вероломное предательство.

— Как знаешь.

— Что у тебя тут нового?

— Ничего, — привычно произнес и тут же осекся. Он же про Юльку ничего не знал! А мне самому казалось, что она здесь была всю жизнь, рядом со мной. Девушка так гармонично вписалась в мою жизнь, что я даже вспомнить не мог, как это без нее.

И вот тут радость от встречи поутихла, и что-то неприятное, тревожное шевельнулось в груди. Не совсем понимая, что это такое я нахмурился, потом качнул головой, разгоняя тревожные ощущения, и уже открыл рот, чтобы обо всем рассказать, но не успел. Послышались быстрые шаги.

Юля бодро взбежала по ступенькам и заскочив дом, тут же отрапортовала:

— Задание выполнено! Коза накормлена и напоена…

Тут она заметила нового персонажа и замолчала. Замерла, удивленно глядя то на меня, то на Гришу, а я смотрел на нее и думал о том, как же ей идет моя огромная бесформенная футболка. Она в ней просто королева. Богиня! Пришлось напомнить себе, что мы не одни и торопливо подбирать слюни.

— Здравствуйте, — произнесла Юля, настороженно глядя на Григория.

— Добрый день, — мой помощник удивленно переводил взгляд то на меня, то на девушку.

— Знакомьтесь. Это Юля — моя случайная гостья, а это Григорий.

Я не сказал, что он — моя правая рука. Не смог. Хер знает почему, просто не смог и все. Вместо этого решил дальше поддерживать образ неотесанного мужлана, дикого лесника, у которого одна забава — помахать топором посреди леса, да козу подоить. Даже под пытками не смог бы ответить, зачем оно мне понадобилось. Дурак, наверное.

Лемешев недоуменно нахмурился, но среагировал моментально. Не зря я ему бешеные деньги плачу — чувствует, что от него требуется и на лету подхватывает.

— А я вот приехал приятеля проведать, провизии привез, — аккуратно выдал он, все еще не понимая, что у нас тут творится.

Юля кивнула и беспомощно посмотрела на меня. В глазах не было радости, только какой-то детский испуг:

— Уже? — спросила она, и голос сорвался.

Проклятье, у меня самого все внутри оборвалось от этого жалобного, грустного тона.

Она смотрела на меня так, будто случился конец света: небеса обвалились, и вся жизнь пошла под откос.

Глупая. Радоваться надо. Гриша сейчас отбуксирует тебя до ближайшей заправки, зальешь бензина и вернешься домой.

И тут до меня внезапно дошло, что это конец нашей истории, что Юля сейчас уедет. Насовсем. И больше не вернется. Больше не будет ничего.

Вроде все правильно, вроде я сам вел нас к такому финалу и был готов ее отпустить, потому что в привычной жизни, для нас не нашлось бы места, но так скрутило, что не продохнуть.

Точно дурак. Еще и сентиментальный. Так ведь лучше, для всех. Разойдемся без глупостей, без проблем, которые непременно возникнуть, если скинуть маску. Между нами сейчас нет притворства…если не считать мой маскарад. Но он на пользу. Он убирает неловкость и меркантильные мотивы, позволяет быть самим собой. И мне, и ей.

Это же здорово. Да?

Должно быть здорово, поэтому улыбнулся широко, от уха до уха, так что еще миг и ряха бы от усердия треснула:

— Спаситель твой приехал, — и, видя полный недоумения взгляд Гриши, пояснил, — У Юли машина заглохла. Пришлось мне ее у себя приютить до твоего приезда.

— Понятно.

Сомневаюсь, что помощник действительно понял весь масштаб катастрофы. Наверняка догадался, что мы с ней здесь не сказки по ночам читали, но вот о том, как меня сейчас рвало изнутри — точно понятия не имел. Ему даже в голову придти не могло, что жесткий, цинично-хладнокровный Павел Горлов, станет убиваться из-за разлуки со случайной бабенкой. Это нонсенс.

И тем не менее это так.

— Я тогда пойду собираться? — Юлька выглядела совершенно несчастной, громко шмыгнув носом, побрела в свою комнату и через десять секунд вышла обратно. Только сумку прихватила, а больше у нее ничего здесь и не было.

— Я готова.

— Быстро ты, — проворчал я, обескураженный тем, как все стремительно происходило.

Вот вроде мы только просыпаемся, довольные и счастливые, и вот она уже стоит на пороге, опустив глаза в пол и нервно теребя кожаный ремешок.

— А чего тянуть? — вымученная улыбка, — в долгих прощаниях смысла нет. Спасибо, что приютил. Я тебе за это очень признательна. Это были замечательные дни…и…я у тебя футболку позаимствую. Мою одежду коза сжевала.

Мне хотелось, чтобы она посмотрела мне в глаза, но Юля старательно отворачивалась.

— Не стоит благодарности. Каждый на моем месте поступил бы так же. Не бросать же даму в беде. Тем более такую очаровательную, — я ее хотел подбодрить, но вдруг нахлынуло ощущение, будто говорю совсем не то, что надо. Будто с каждым словом мы становимся дальше друг от друга на километр, и воздух остывает на пару градусов.

Поэтому заткнулся. Замолчал, недовольно глядя на свою гостью, из-за которой в голове полнейший разлад, а в груди просто разрыв и медленно нарастает безысходность.

Она сдавлено кивнула и вышла на крыльцо, вяло отмахиваясь от счастливого Бродского, решившего по привычке обслюнить ее тощие, загорелые, а кое-где ободранные коленки.

Внутри меня что-то истошно заорало: останови ее! Не дай ей уйти!

Вместо этого каким-то совершенно дурацким, придурошно-бодрым и даже, наверное, непростительно счастливым тоном произношу:

— Я вас провожу!

Черт.

Прозвучало так, будто я рад от нее избавиться. Вот идиот!

Юлька на пороге споткнулась, дернула плечами, но не обернулась. Порывисто сбежала по ступеням и остановилась посреди двора.

Гриша, воспользовавшись тем, что девушка на нас не смотрела, вопросительно развел руками, как бы спрашивая, что тут вообще происходит. Я только головой покачал, не желая ничего объяснять. Это личное. Я с этим еще сам не разобрался, и вряд ли разберусь, учитывая то, какой сумбур в голове творился.

Мы с Григорием тоже вышли на крыльцо. Взгляд тут же прилип к хрупкой фигурке, которая стояла, опустив плечи, и смотрела в сторону леса. Заметив нас, она улыбнулась, с виду даже вполне искренне, вот только в глаза так и не посмотрела.

Вместо этого обратилась к козе, неторопливо щиплющей траву:

— Пока, чучело рогатое, — дрожащий голос выдавал ее с головой, но она продолжала улыбаться.

Коза в перерывах между чавканьем что-то невразумительно промекала и снова уткнулась носом в траву. Она дама занятая, ей не до нас. Зато вечно счастливый Бродский увязался следом за нами. Ему и невдомек было, что в этой прогулке нет ничего веселого.