Брать живьем! 1919-й (СИ) - Юров Сергей - Страница 14

– Допросили Плешивого?

– Жар у него, не время!

Собрав небольшую группу милиционеров, в которую вошел и я, Светловский повел ее под дождем в сторону Монастырки, где стоял дом Рукавишниковых. По пути он был молчалив и сосредоточен. Шедший рядом со мной парень немного рассказал о Рукавишникове.

– Да, вроде бы, нормальный, честный человек. В милиции вот уже полтора года. Женился год назад на Мавре Распоповой. Хороша собой, груди, что твои спелые дыни. И сестра ее старшая, Анфиса, та, что за бывшим купцом Кореньковым, такая же.

Погода, между тем, стала налаживаться, проглянуло солнце, дождь прекратился. Нужный нам дом стоял седьмым или восьмым от края. Светловский с ходу взбежал на крыльцо и отрывисто застучал кулаком в дубовую дверь.

– Кто там? – послышался сиплый голос, при звуке которого у меня екнуло сердце.

– Открывай, Рукавишников, свои!

– А-а, товарищ Светловский! Чего это вы ко мне? Что-то случилось?

– Не тяни! Долго мне здесь топтаться?

– Сейчас, секундочку! – загремел заcов, и дверь распахнулась. Растерянный хозяин дома стоял с ложкой в руке, пережевывая какую-то еду. – За столом с женкой сидели, обед.

Мокрые волосы, воротник гимнастерки и галифе говорили о том, что он совсем недавно был под дождем. Я шепнул об этом Светловскому.

– Тоже под дождь попал? – задал тот вопрос, коснувшись мокрого воротника Рукавишникова.

– Дрова рубил на дворе, в баньке захотелось попариться.

– Проверим! Открой дверь во двор!

На большом ухоженном дворе возле колоды, действительно, лежали колотые чурки. Cветловский, поглаживая крутой подбородок, вопросительно взглянул на меня. Внутренне я несколько стушевался, но вида не подал. А Рукавишников уже не выглядел растерянным, он стал хмыкать, вздыхать, пожимать плечами, производя впечатление ни в чем не повинного человека. Мне эта перемена в нем совсем не понравилась. Чертов ублюдок приходит в себя! Надо прищемить ему хвост!

– У вас в доме есть саквояж? – спросил я, буравя его взглядом. – Черный, объемный?

– Имеется, вот он!

Рукавишников подошел к широкой сенной лавке и поднял кожаную сумку с двумя ручками. Я вырвал ее у него и быстро осмотрел – к моему великому разочарованию, она был совершенно пуста! Но успокаиваться я и не думал.

– Григорий Иваныч, – вывел я начальника наружу и зашептал ему на ухо, – провалиться мне на месте, это тот самый саквояж! Черная кожа сильно потерта, ручки потрепанны, с этой сумкой грабители ввалились в столовую!.. Вернувшись домой, Рукавишников вынул ценности из саквояжа и спрятал их где-то здесь! Вы же сами говорили, что далеко он их не успел запрятать.

Светловский скосил на меня глаза, продолжая поглаживать подбородок. Рукавишников осмелел настолько, что вынул из кармана портсигар с двумя выгравированными гончими на крышке и закурил папиросу.

– Да что же вы пытаетесь у меня найти, товарищи? – cпрашивал он, прохаживаясь перед сослуживцами с недоумевающим видом. – Ох, чую, какие твари наговорили на меня! Иные люди завистливы, злы, им оклеветать честного человека, что до ветру сходить!

В сени вышла жена Рукавишникова, полноватая, румяная, в цветастом сарафане и с шалью на плечах.

– Игнат у меня воды не замутит, товарищ Светловский, – сказала она нараспев. – Поклеп на него навели, как есть поклеп!

– Поклеп, говорите, – произнес наш командир, поглядывая на пухлую женщину. – Мы это сейчас проверим.

И отдал команду произвести в доме обыск. Мы только этого ждали и с энтузиазмом ринулись в дом. Проверили все, что только можно было проверить: шифоньер, комоды, сундуки, одежду, погреб, двор, баню, сараи. Заглянули на чердаки, в огороде осмотрели землю под каждым деревом и кустом. Я принял самое деятельное участие в осмотре, потому что нутром чувствовал – виноват Рукавишников, он совершил налет на столовую! Но прошло полчаса, а у нас на руках не было ни одного доказательства его вины. Нигде не блеснуло ни одной золотинки! Поиски, увы, ничего не дали.

Cветловский, дав команду «отбой», вывел Рукавишникова к калитке.

– Что ж, Игнат, извини, что потревожили. Проверка, понимаешь. Ступай доедать свои щи.

Рукавишников скрытно метнул на меня недобрый взгляд, а Светловскому сказал с улыбкой:

– Новенький ваш баламутит, как его, Нечаев?.. Это от избытка рвения. Небось, без ордера сюда пожаловали? – Он стукнул кулаком себе в грудь. – Красногвардейцу Рукавишникову, товарищи, укрывать нечего! Не из таковских! Я всем сердцем за Совдеп, за большевиков!

Вернувшись на Коммунальную площадь, мы со Светловским решили зайти к Маркину и рассказать об обыске в доме Рукавишникова. Ибо знали, что слухи об этом все-равно дойдут до него. В кабинете Маркин был не один, а со своим заместителем, Тальским, из новенькой кобуры которого торчала рукоятка смертоносного маузера. Именно этот нервный черноволосый человек с орлиным носом и глазами навыкате возмутился нашими действиями.

– Вы что себе позволяете? – властно заявил он. – Врываться в дом сотрудника милиции без санкции на обыск!.. Товарищ Маркин, это переходит все границы! В отношении товарища Светловского и этого молодого человека необходимо принять меры…

– Ну, ну, довольно, – Маркин похлопал по плечу своего зама, одетого в кожанку и галифе. – В жизни всякое бывает, порой мы вынуждены поступать вразрез с предписаниями.

– Это недопустимо! – кипятился Тальский. – Их надо подвергнуть порицанию!

– Не будь занудой. Они и без того знают, что не правы.

Выйдя от начальника милиции, Светловский от души послал чернявого заместителя на три буквы. Поднявшись в кабинет Угро, он первым делом подробно расспросил меня о посещении столовой.

– Выходит, узколицый Алекс и его приятель избежали экспроприации, – сказал он в задумчивости. – Говоришь, был упомянут Белый?

– Не уверен, – ответил я. – Может, мне просто показалось.

– Хм-м… А если это правда? Тогда дворяне, получается, якшаются с главарем «монастырских», поддерживают с ним связь!.. Это интересно, очень интересно!.. Плешивый мог бы все прояснить, но он пока не готов к допросу! Лоб горит, бредит!..

Так, пока будем поджидать товарищей, расскажу-ка я тебе, Данила, о первых днях революции, о событиях в Петрограде. Мы занимались не только тем, что задерживали провокаторов, спекулянтов, да бандитов, но и строчили из пулеметов по зачинщикам винных погромов… Было такое в нашей практике. А что касается всякого рода задержаний, то случались разные курьезы. Однажды я прижал к стенке толстяка-спекулянта, торговавшего коньяком и шмотками. Стоит еле живой, от страха заикается, слезы из глаз так и льются. Что, говорю ему, попался, сволочь! А сам тычу в жирное его брюхо наганом. Он лепетал-лепетал да вдруг как врежет мне кулаком в скулу! Пока у меня сыпались искры из глаз и проходил столбняк, этого толстяка как ветром сдуло! Исчез, не пообещав вернуться!.. В другой раз нагрянули мы с бойцом к одному табачному продавцу, прямо в лавку. Как оказалось, не ленился он приторговывать и водкой. Испугался при виде нас, слов не находит, дрожит. Видим, тряпка тряпкой, ну, и ослабили бдительность. Так он, чертяка, возьми да и сыпани нам в глаза целую пригоршню забористого табаку. Мы чихать, глаза закатывать, а он деру из своей табачной лавки!.. Вот еще был случай. Идем однажды мы с тем же бойцом вслед за прелестной дамой по темному переулку. Нам сообщили, что она марафетом торгует. Догоняем ее. Так она, узрев опасность, как сиганет через двухметровой забор. У нас глаза на лоб! Потом выяснилось, что в женщину переодевался бывший циркач, эквилибрист-канатоходец. Взяли мы его тепленьким через месяц, никуда он от нас не делся!..

В ходе рассказа Светловский мимоходом посмотрел в окно и застыл на месте, словно его окоротили.

– Вот так сюрприз!.. Шкет дает понять, что мы должны встретиться. Оставайся здесь, Нечаев, никому ни слова! Потом все объясню.

Он выскочил из кабинета, а я тут же подошел к окну. Ни мальчишки-сироты, ни какого-либо знака от него в пределах видимости мне обнаружить не удалось. Пока я терялся в догадках насчет всего этого, Светловский вернулся. Впервые я видел его таким сногсшибательно довольным. Он улыбался во весь свой широкий рот и оптимистично потрясал кулаком.