Выбери любимый жанр

Гром гремит дважды. Дракон (СИ) - Бачурова Мила - Страница 1


Изменить размер шрифта:

1

Глава 1. Легенды о Робин Гуде

Я сидел за столиком у окна, в светлом и просторном кафе, и макал кусочек булки в кружку. Следил, как крошки расплываются в разные стороны, как чай, изначально бывший почти прозрачным, делается мутным. Со стороны, должно быть, я выглядел, как подросток, загрузившийся над своими подростковыми делами. Может, даже выглядел моложе своих лет. Так себя ведут дети в три-четыре года. Но мне было плевать, как я выгляжу со стороны.

Мне в последнее время вообще стало плевать на многое.

В тот день, когда печати с дома сняли, я съехал от Джиана, у которого условно жил несколько дней. Вернулся домой и несколько минут тупо стоял, глядя на пятна крови на полу. Столько лет в полиции, и ни разу даже не задумался, куда девается всё после того, как перестаёт быть нужным следствию. Оказалось — никуда.

«Деваются» обычно люди. Не в силах пережить стресс, они продают дома и переезжают. И их можно понять. Даже если позвонить в клининговую фирму, в спектр услуг которой входит уборка мест преступлений, смыть пятна из памяти не так просто. Это страшно — каждый день смотреть на то место, где твою жизнь разрезали на «до» и «после». Смотреть и вздрагивать. Поэтому люди стараются съехать.

Так мог поступить и я, благо средства позволяли. Но, в отличие от других людей, я не хотел забывать. Поэтому пошёл в ванную, отыскал ведро и швабру, набрал горячей воды…

Когда госпожа Кингжао, моя названная мать, вернулась домой, я не сказал ей, где всё произошло, хотя она просила. Она — нормальный человек, ей это не нужно. Хотя, кажется, она всё равно догадалась. Если мы с ней где и пересекались, так это в кухне. И трудно было не заметить, как мой взгляд останавливается там, где на полу растекалась лужа. Или на дверце холодильника, внизу — там, откуда я стёр кровавый отпечаток ладони.

Раньше дом был живым. Сейчас он больше напоминал мрачный склеп, даже когда извечная облачная дымка над посёлком расходилась, и в окна проникал солнечный свет.

Может, я всё-таки съехал бы, хотя бы ради Кингжао, которой явно было жутко находиться в этом проклятом доме. Но кое-что меня останавливало. Одно крохотное обстоятельство, на которое я обратил внимание в первый же вечер, когда заночевал у Джиана.

Тогда я всю ночь лежал без сна на диване и смотрел в потолок. В окно бил свет уличного фонаря, наполняя комнату мёртвым холодным светом. Джиан предложил задёрнуть шторы, я отказался. Так и лежал, изучая узор трещин на побелке. И думал о том, что если процедура досмотра места преступления не слишком отличается от привычной мне по прошлой жизни, другому миру, иной стране, то дом наверняка перерыли сверху донизу. Впоследствии я получил тому подтверждение, когда вернулся — по дому будто ураган прошёл, всё было перевёрнуто вверх дном.

А значит, люди, производившие обыск, не могли не обнаружить сумку. Сумку с таблетками господина Кианга, или же Фанга, если угодно. Я давал их старику Гуолиангу, чтобы его глазами увидеть место обитания Кианга. Потом меня арестовали, потом опять арестовали. И всё так завертелось, что я не успел избавиться от сумки.

Я был уверен, что в дом больше не вернусь. Что вот-вот за мной придут. «Лей Ченг, вы арестованы за хранение наркотиков». Но ничего такого не случилось.

Вернувшись в дом, я убедился, что сумки нет — по крайней мере, там, где я её оставил. И всё-таки никто не спешил надевать на меня браслеты, подавляющие силу духа.

Были тут, конечно, юридические трудности. Препарат, который производил Кианг, не являлся химической отравой, он работал иначе. Кроме того, на рынок пришёл относительно недавно. Кланы распространяли его по своим каналам, а в Шужуань таблетки вообще стали поступать около полугода назад. До тех пор, пока, после уймы бюрократических проволочек, новый наркотик официально не назовут наркотиком, им, теоретически, можно барыжить хоть в открытую. И даже если наркотиком его признают завтра, а сумку у меня изъяли сегодня, мне не составит труда отвертеться. Любой мало-мальски подкованный законник с лёгкостью создаст нужный прецедент, который войдёт в анналы истории юриспруденции.

Другой вопрос, что рядовые сотрудники полиции о таком вряд ли задумываются, и если видят сумку, забитую явно не аспирином, сначала швырнут за решётку, а потом уже будут разбираться. Но меня-то никто не швырнул. Хотя сумка пропала.

Я ждал.

И дождался.

Письмо пришло вчера. Бросили в почтовый ящик. Ни марки, ни штемпеля. Конверт даже не был заклеен. Внутри — сложенный лист бумаги с распечатанным текстом. Скупым и немногословным.

«Что-то не так?» — спросила Кингжао, принесшая почту.

«Всё нормально, мама», — сказал я, не глядя на неё, и затолкал письмо в карман джинсов.

Это кафе я обнаружил пару месяцев назад, недалеко от больницы, где лежала Ниу. Хозяева явно пытались делать ставку на европейскую экзотику. Здесь даже подавали кофе, за что изначально и зацепился мой взгляд. Я взял эспрессо, сделал один глоток и чуть не умер. Ощущение было такое, словно из организма разом вытянуло всю влагу, а вместо неё в желудок обрушился кирпич. Горький и отвратный.

Я кое-как допил крохотную чашечку — и то лишь потому, что перестроечные годы приучили доедать и допивать всё, за что уплачены деньги. Это были своего рода поминки по прошлому. Леонид Громов умер, мир его праху. А Лей Ченг скорее согласился бы грызть асфальт, чем выпить кофе.

В кафе я заходил с тех пор практически каждый день, но теперь уже брал чай. Всё-таки было приятно смотреть, как люди едят ложками и вилками, пьют кофе — хотя наверняка мысленно морщатся.

— Развлекаешься?

Я поднял взгляд и внимательно осмотрел подошедшего к моему столику человека. Он был одет по-граждански: в лёгкое пальто, обычные брюки и рубашку. Однако держал себя так, что рядом с ним, наверное, даже собаки лаять переставали. У меня буквально ноздри затрепетали — почувствовал знакомый «запах». Не наркоты, нет. «Запах» профессионала. Этот человек явно служил в армии, скорее всего, даже поучаствовал в боевых действиях. А потом, придя на службу в полицию, сделал быструю и убедительную карьеру, отнюдь не подлизываясь к начальству.

— Думаю, — сказал я и вновь сконцентрировал взгляд на кружке с чаем.

— О чём же? — Мужчина стоял неподвижно.

— О том, что жизнь — как чашка чая. Ты можешь кусать булку, запивать её чаем, и всё будет красиво, не придерёшься. А можешь сунуть булку в кружку и получить бурду. Люди, которые приходят сюда перекусить, не самые бедные, им нравится платить за приличное общество, за чистое помещение. Они смотрят на меня и думают: «Святые духи, кто только пустил сюда этого проходимца, который даже за столом вести себя не умеет?!».

Я вытащил остатки булки, положил в рот, прожевал и запил чаем. Проглотив всё это, закончил мысль:

— Но итог один — булка и чай рано или поздно оказываются в унитазе, а кружку вымоют и наполнят для кого-то другого. Есть над чем подумать.

Должно быть, со стороны казалось, что мы обменялись паролем и отзывом. Потому что после этих моих слов мужчина отодвинул стул и сел. К нему тут же подошла девушка в переднике, держа в руках меню.

— Кофе, — не глядя бросил ей мужчино.

— Здрав… э-э… Эспрессо, американо, кап…

— Чёрный, без сахара.

Когда она убежала, я улыбнулся:

— Стажировка в Европе?

— Соединённые Штаты, четыре года.

— И как там?

— Где?

— В Штатах.

Он подумал и вдруг улыбнулся краем рта.

— Как здесь.

— В Шужуане?

— В этом кафе. Не самые бедные люди платят за приличное общество и чистое помещение, кривясь при виде проходимцев, не умеющих вести себя за столом… Ты догадываешься, кто я, Лей Ченг?

Я с недовольным видом огляделся, но соседние столики по-прежнему пустовали.

— Вы меня весьма обяжете, если прекратите называть полным именем, а лучше вообще обойдётесь без имён.

— Для меня ты — что-то вроде живой легенды.

— Да, я как раз об этом. Не люблю раздавать автографы в это время суток.

1
Перейти на страницу:
Мир литературы