Секреты серой Мыши (СИ) - Страйк Кира - Страница 5

Женщина сошла с приступки, нарочито поправила красивое и, что было совершенно очевидно, тоже не новое платье. Вслед за ней на землю спрыгнул нарядно одетый кудрявый мальчик лет пяти.

Последней к церкви направилась совсем ещё молоденькая девушка в аккуратном простом платье. Скупостью движений и всем своим видом она больше походила на тень.

Скромный наряд в серых тонах абсолютно сливался с густыми волосами какого-то невнятного мышиного оттенка. Такого же цвета брови и ресницы тоже контраста не добавляли. И даже ясные голубые глаза были не в состоянии оживить блёклую туманность её образа. Наверное, из-за застывшей в их глубине тоски.

Вся эта компания производила странное впечатление. Скорее даже сказать гнетущее.

Натянутый пафос женщины, явно не тянувшей на заявленный образ богатой титулованной особы, смирение мужчины, безучастность девушки.

Только беспечному и явно избалованному мальчонке были совершенно безразличны условности и тяготы статуса его родителей. Он носился по площади, с гиканьем разгоняя стайки пухлых голубей.

— Теодор, ведите себя прилично! — попыталась приструнить мальца женщина.

Но её замечание осталось без внимания — сорванец продолжал упоённо нарезать круги.

Это было семейство местного барона: отец клана — Рауль дю Белле, его вторая жена — Лаура дю Белле, их сын — Теодор и дочь барона от первого брака — Таис.

Некогда богатый дворянский род пришёл в полный упадок после смерти отца Рауля. В отличие от своего рачительного родителя, нынешний владелец баронства оказался человеком совершенно доверчивым и непрактичным.

Обвести его вокруг пальца было проще, чем отобрать у ребёнка конфетку, и этим беззастенчиво пользовались все, кому не лень. Начиная от друзей-баронов, занимавших деньги и «великодушно» прощавших себе эти долги, до его собственных арендаторов, утаивавших налог под предлогом мнимого бедственного положения.

Потом умерла мать Таис.

В конце концов дошло до того, что сам Рауль остался при двух небольших деревеньках, доход от которых только и позволял, что сводить концы с концами, не давая окончательно развалиться родовому имению.

Позднее Барон женился второй раз, полагая, что маленькой Таис необходимо женское внимание и участие. Только в этом вопросе Рауль капитально промахнулся с выбором кандидатуры на сию роль.

Нет, Лаура не была совсем уж злой мачехой, в духе персонажа из старой сказки про Золушку. Просто Таис была ей совершенно безразлична.

Стандартная история — молодая амбициозная женщина вышла замуж за титул, ожидая прилагающихся к нему «пряников» и просчиталась. Ситуация ухудшилась окончательно с рождением родного сына — Теодора, названного так в честь дедушки.

Новоиспечённая баронесса была жутко разочарована финансовой ситуацией, в которую погрузилось баронство. Будучи женщиной красивой, но не очень родовитой, она в отчем доме жила более сыто, чем позволяло их нынешнее благосостояние. И, конечно, Лауру дико раздражала необходимость экономить практически на всём.

О нарядах и предметах роскоши речь вообще не шла. Управленческая жилка в ней была, но сфера её применения распространялась только на близких и домочадцев. Напрячь ум и использовать собственную хватку более широко на налаживание семейной финансовой ситуации этой не глупой, в общем-то, женщине и в голову не приходило.

Рауль, устав от бесконечных претензий жены, смирился с собственной беспомощностью. Таис, наряду с двумя оставшимися служанками, выполняла роль прислуги и няньки лучезарному братишке, которого, впрочем, беззаветно любила. Баронесса изо всех сил пыталась сохранить видимость высокого статуса.

Род дю Белле медленно, но верно скатывался в пучину бедности.

На площади потихоньку прибавлялся народ, подъезжающий к началу службы. Неожиданно к спокойному гулу людских голосов, разбавляемому весельем маленького барона, добавилось залихвастское гиканье явно нетрезвого всадника, на всём скаку нёсшегося по дороге в сторону церкви. Народ заворчал, выражая недовольство.

— Кто это там вольничает? — раздался строгий мужской голос.

— Да, видать, опять сынок герцогский с гулянки домой возвращается, — высказала предположение пышнотелая булочница.

— Он самый и есть, кому ещё. Больше никто в наших краях-то так уж и не беспределит, — раскатисто комментировал ситуацию местный кузнец.

— Вот, холера, и чего ему по окраинной дороге не ходится, — досадливо отозвался седой крепкий старик.

— Вишь ли, там длиннее, ленно их светлости в кругаля домой добираться, — раздражённо вступила в разговор худощавая женщина в тёмной юбке и платке.

Дружно уставившись в сторону всадника, все увлечённо обсуждали молодого непутёвого вельможу. Никто и не заметил, как маленький Теодор, в погоне за белым голубем с красивым кружевным хвостом, побежал в сторону дороги. Птица мелкими перебежками перелетала с места на место, увлекая за собой мальчишку.

Герцогский отпрыск слишком поздно заметил ребёнка на дороге. Остановить разогнавшегося разгорячённого скакуна не было ни малейшего шанса.

— Тео! — первой среагировала Таис и бросилась в сторону брата.

Мальчонка, как вкопанный, замер на дороге, оторопело глядя на приближающегося коня. Девушка на последних секундах изо всех сил обеими руками толкнула ребёнка, отпихивая его далеко в кусты, но сама отскочить уже не успела. Гнедая молния налетела на неё, сбивая с ног, подкидывая в воздух как тряпичную куклу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Всадник, видимо, всё же был отменным наездником, судя по тому, как ловко на ходу он спрыгнул с потерявшего равновесие коня. Толпа с общим вздохом отхлынула. Затем раздался тонкий визг булочницы, и народ волной ринулся к месту происшествия.

Кто-то уже поднимал на руки и ощупывал впавшего в шок Тео, передавая его в голос ревущей Лауре. Малыш физически особо не пострадал — несколько ссадин и ушибов. Но широко раскрытые глазёнки с текущими градом слезами выдавали пережитый им ужас.

А вот с Таис всё было гораздо хуже. Она лежала, распластавшись на гравие дороги, и не подавала признаков жизни. На коленях возле неё стоял отец, толпа окружила их плотным кольцом.

— Пропустите, пропустите, говорю — раздался собранный голос местного доктора, с трудом протискивавшегося сквозь тесно стоящих людей.

— Да пропустите же, — наконец сориентировался кузнец, мощными локтями раздвигая народ, освобождая для него проход.

Пухленький мужчина с густой, посеребрённой ранней сединой шевелюрой, замерев на несколько секунд, пощупал пульс пострадавшей:

— Подавайте телегу, она жива.

Человеческий улей опять загудел, выдыхая информацию, передавая её друг другу. Подогнали повозку. И тут кто-то громко вспомнил про виновника.

Молодой мужчина сидел, скорчившись от ужаса, прямо на земле. Это действительно был Жан Жозеф дю Сен-Марк де Шамбор, старший сын и любимец герцогини Жозефины Мари Габриэль дю Сен-Марк де Шамбор. И он был пьян.

— Осторожно. Да осторожно вы, — шипел на людей доктор, пока те в несколько пар рук несли девочку к повозке, — Скидывай мешки, кладите на ровное. Да не тряси там по дороге. Я следом прибуду.

К нему на подгибающихся ногах подскочил герцог. На Жана было страшно смотреть — его колотило, как в лихорадке. Растрёпанные волосы торчали в разные стороны, по вискам ручьями струился пот, посиневшие губы дрожали. Осознание содеянного его буквально размазало.

— Доктор, пожалуйста, пожалуйста, она будет жить? — свистящим шёпотом, срывающимся на фальцет, больше молил, чем спрашивал он.

Затем ходящими ходуном руками, с трудом попадая куда нужно, начал выворачивать все подряд карманы, судорожно впихивая в руки доктора деньги. Монеты рассыпались, падали в пыль. Жан, не отрывая от него ставших совершенно белыми глаз, поднимал их вместе с грязью и вырванной травой и пихал, пихал в пухлые его ладони.