Пробуждение (СИ) - Бобров Всеволод Михайлович - Страница 22

— Арти, как мне выбраться отсюда?

— Беги прямо, там сейчас никого не должно быть.

Срываюсь с места и бегу в указанном направлении. Хотя бегу — это громко сказано, слишком хреново у меня с организмом, на что прямо указывает и отображение моего состояния — моделька человечка вся красная.

— Арти, что это за робот был?

— Обычный штурмовой мех, как раз та масса, которой по моим расчётам не хватало для полной загрузки десантной капсулы.

— Ясно, как тут обстановка?

— Нормальная. Военные успешно уничтожают напавших, подавляя последние очаги сопротивления. Гражданские конечно пострадали, но все же меньше, чем если бы зачистка продолжалась дальше.

Киваю на ее ответы, а сам стараюсь не отключиться: с каждым шагом боль становится все сильнее, как и слабость. Под взгляд попала нога в пропитанных кровью штанах. Сколько с меня сегодня вытекло ее? Сколько в раз в меня попали? Я чудом остался жив.

Сегодня, сейчас, осознаю одну вещь — мне нужно стать сильнее, намного сильнее! Стиснув зубы, продолжаю бежать дальше.

Копаюсь в остатках квартиры, пытаясь найти что–нибудь полезное или ценное. Удивительно, но сколько времени уже прошло, а следов что здесь еще кто–то рылся совершенно не видно. Так же удивительно то, что от пожара больше всего пострадала спальня, а вот остальные комнаты остались практически не тронутыми. Подхватываю новенькой рукой обломок железобетонной плиты и выкидываю его на улицу. Не забываю полюбоваться на нее.

Десять дней мучений, двадцать килограммов поглощенного металла, и вот у меня уже есть рука, которая даже выглядит как нормальная, но таковой не является. Щипаю себя за искусственную кожу и в который раз удивляюсь ощущениям. Если бы не знал, что она полностью искусственная и не видел собственными глазами как она отрастала, то ни за что не поверил бы. Она ведь еще и весит практически столько же как моя вторая рука!

Наклоняюсь и вытаскиваю из обломков ящика документы. Окидываю комнату взглядом. Вот и все, что мог и что мне может даже теоретически понадобиться собрал, можно уходить. Но вначале… Прохожу в спальню и замираю, смотря на угол, где нашел тело мамы.

Встряхиваюсь и рывком разворачиваюсь, выходя из комнаты, не стоило мне в нее заходить. Подхватываю рюкзак и сумку, забитые по полной, и выхожу во двор. Смотрю в последний раз на дом, где было много чего хорошего в моей жизни. Грустная улыбка сама собой наползла на мое лицо.

Опускаю взгляд на землю и иду на остановку общественного транспорта. Путь мой теперь лежит в военкомат. Кто бы мог подумать, что я сам туда приду и буду просить взять меня в армию.

После долгих размышлений, пока нейросеть пыталась заделать все переломы и дырки во мне, не говоря про руку, на которую ушло больше всего времени и металла. Я все же решил, что это будет то самое место, где я смогу получить нужные мне знания. Может и ошибаюсь в своих выводах, но другого пути не вижу. Осталось только как–то добиться того чтобы меня взяли и желательно не засунули в какую–нибудь дыру в тылу.

Дойдя до остановки, терпеливо жду нужного транспорта.

— Арти, как обстановка на фронтах? — спрашиваю у нее, пока есть время, а то уже несколько дней не интересовался этой темой, в городе было тихо и ладно. То нападение, в котором потерял руку, было наверно самым крупным за все время с начала войны, касательно этого города.

— Без особых изменений. Натовцы завязли в наземных боях, особо не продвинувшись дальше. Быстрые удары на крупные города были отбиты. Ракетные удары больше не предпринимались. Можно сказать, что установилось шаткое равновесие.

— А что в космосе?

— Там бои идут полным ходом, но подробной информации у меня нет.

— Что с нашими ответными ударами, что–нибудь нашла об этом?

— Да, два дня назад была операция с участием тяжелой техники. В итоге мы уничтожили военную базу противника, но затем войска попали под налет авиации и были уничтожены.

— Вот так просто уничтожены?

— Не просто, по той информации что я смогла найти, было применено оружие массового поражения.

— Опять ядерное оружие?

— Нет, что–то другое, что конкретно — мне неизвестно, но и не орбитальные боевые комплексы.

— Понятно, что ничего не понятно. — отвечаю ей и захожу в наконец–то подъехавший троллейбус, который так называется уже чисто по привычке, ничего общего не имея со своим прародителем. — А почему наземные войска, не проще было авиацией уничтожить ту базу?

— На этот вопрос у меня нет ответа.

И снова загадки. Почему, для чего? С самого начала этой войны все идет как–то не понятно, не логично зачастую.

— Арти, с документами у меня все в порядке? Нигде нет следов что я был в лаборатории? — спрашиваю у той, раньше попросив прошерстить базы данных до которых она сможет добраться и проверить их.

— Все нормально, тебя должны взять. Хотя я все равно считаю эту идею глупой. Единственное что нашла — это документы из больницы, но там ничего конкретного или настораживающего. Ничто не указывает на то что тебя забирали в лабораторию для экспериментов. — ответила мне она, не забыв снова попытаться меня переубедить.

— Арти!

— Все, молчу.

Смотрю в окно на проносящиеся мимо здания. Так и не скажешь, что сейчас во всю идет война: тихий мирный город, живущий своей жизнью, единственное что — это стало наверно побольше людей, все же мы относительно в тылу, наверно можно так сказать, и сюда многие бегут. Натыкаюсь взглядом на обгоревший остов дома — результат еще самого первого налета вражеской авиации.

Отвлекаюсь от происходящего снаружи и еще раз прогоняю в голове план действий. Несколько дней назад вышел новый указ, по которому объявлен срочный призыв резервистов и прочих, так же по нему можно и добровольцем прийти, чем я и собираюсь воспользоваться. По идее, все должно пройти гладко, но это по идее, а как окажется на самом деле — это тот еще вопрос.

Вдыхаю полной грудью воздух и пытаюсь успокоиться. Ну не возьмут в армию, буду думать еще что–то. Расслабляю искусственную руку, а то слишком сильно сжал ее и теперь на поручне красуется вмятина. Нужно контролировать себя, это сейчас мое тело еще не особо модернизированное, но если все будет нормально, то в будущем мне придется следить не только за одной рукой, а то одно неверное движение и можно кого–нибудь будет случайно убить или покалечить. Хотя…

Ради интереса хватаюсь второй рукой, которая еще как бы моя родная, за поручень и сжимаю ее. Блин! Срочно разжимаю ее и поворачиваюсь к поручню спиной, а то там теперь уже две вмятины. Хорошо, что в троллейбусе не сильно много людей и кажется никто не заметил проделанного мой.

— Арти, что там с модификациями?

— Общая модификация тела приостановлена, в связи с последними событиями дополнительно увеличиваю количество нанофабрик, по моим расчётам уже через сутки приступлю к прерванной модификации. Программные изменения во мне все еще происходят, возникли некоторые непредвиденные осложнения.

— Что–то серьёзное? — встревоженно спрашиваю у нее.

— Нет.

— Точно?

— Да.

Вот смущают меня ее ответы как–то, чувствую некую недосказанность в них. Но ладно, оставлю это на ее совести, если она, конечно, есть у нейросети. Ну не будет же она нагло мне врать?

— Сергей, все же постарайся избежать тщательного медицинского обследования.

— Как будто это так легко, от меня же ничего не зависит.

— Но ты постарайся. В связи с проводимой программной модификацией, я не могу гарантировать нужные нам результаты такого обследования.

— Ты издеваешься? Почему только сейчас об этом сказала?!

— Только минуту назад я столкнулась с конфликтом проводимых мной изменений кода с модулем внешней связи. Сейчас занята решением возникшей проблемы.

— Ты уж постарайся. — только и могу сказать ей. Вот не могла она добраться до этого раньше или позже, после того как я все прошел бы? Нет, надо вот именно сейчас, когда совсем скоро может понадобиться менять результаты или что–нибудь взламывать.