Особое задание (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич - Страница 9

Хреново было и рыболовам, и добытчикам морского зверя. Англичане, американцы и французы (вот про этих я даже не знал, что они тоже участвовали в интервенции!) кое-что покупали, но не столько, чтобы оправдать выходы в море. Опять-таки, раньше вся промысловая добыча уходила в Центральную часть России.

Более-менее безбедно существовали мастерские по выделке шкур. Шкуры охотно брали не только матросы и солдаты, но даже офицеры и генералы. Но с этим тоже были проблемы. Раньше шкуры, в основном, поступали от лопарей, и со своих, и с Колы, но они предпочитали откочевать в Финляндию, где и оленям спокойнее, и за шкуры финны с немцами платили больше. Границ для «оленьих людей» не существовало, потому они уходили спокойно, а ловить их не было ни желания, ни возможности.

Охотники, добывавшие медведей, волков и прочее, за последние годы повывелись. Молодежь, в основном, ушла в армию и теперь служила по разные стороны фронтов.

Но даже если бы заводы и мастерские в Архангельске работали в «штатном» режиме, у меня возникли бы определенные трудности. К мастеровому труду я с детства не приучен, на токарном станке, скажем, последний раз работал в десятом классе, а кто возьмет неумеху? Устраиваться же в грузчики, подметальщики и прочие неквалифицированные рабочие не хотелось.

Идеальным вариантом трудоустройства стала бы для меня работа каким-нибудь половым в трактире, официантом в ресторане, но там места были «хлебные», даже в посудомойки уже образовалась очередь. Еще хуже была бы должность приказчика в магазине. Не уверен, что я, привыкший к метрической системе, сумел бы приспособиться к аршинам, пудам и фунтам. Нет, конечно же приспособился бы, но на это потребуется время.

Оставался еще вариант податься в учителя. Но походив и поспрашивав, обнаружил, что есть вакансии только в какой-нибудь земской школе, на краю света, так что и этот вариант не подходил.

И тут случилось чудо! Мои товарищи обнаружили, что в городской библиотеке есть вакансия переплетчика. Боже ты мой! Я уже и забыл, что когда-то в библиотеках существовали такие должности. Читал, что в девятнадцатом веке переплетным делом увлекались многие люди, включая генерала Ермолова.

Сам я переплетным делом заинтересовался в конце восьмидесятых, начале девяностых. Может, кто-нибудь помнит, что в эти годы на нас хлынул океан ранее недоступной литературы? Мне очень нравилось читать «Роман-газету», где печатался и Дмитрий Балашов, и Валентин Пикуль, и все прочие. Но журналы надо было обязательно переплетать, чтобы они выглядели посолиднее, в виде книг. Переплетенные «роман-газеты» читать не очень удобно из-за слишком маленьких полей, но все были довольны. В переплетные мастерские очередь, потому я и принялся осваивать это мастерство. Но не успели мы украсить книжные полки переплетенными журналами, как книгоиздательства наладили выпуск удобных книг. Теперь, в эпоху электронных книг, бумажные становятся раритетами, словно ламповые телевизоры.

Никогда бы не подумал, что стану зарабатывать на жизнь переплетным делом. А вот, поди же ты. Директор библиотеки — грузный немолодой мужчина с вислыми усами, похожий на поляка из какого-нибудь старого фильма, тем не менее, носивший заурядную фамилию Зуев, а имя-отчество Платон Ильич, прежде чем меня взять, устроил небольшой экзамен, вручив несколько номеров журнала «Нива» за одна тысяча девятьсот четырнадцатый год. Видимо, их было много. Покачал головой, наблюдая, как я сшиваю номера в тетрадочки, повздыхал, но взял, пообещав положить мне жалованье в —семьдесят рублей в месяц и паек служащего. Семьдесят рублей в месяц, по архангельским меркам, много это или мало, я не знал, но на всякий случай обрадовался.

Теперь, устроившись на работу, можно было снять комнату. С этим тоже помогли товарищи. Но когда хозяйка «слупила» за малюсенькую комнатенку пятьдесят рублей в месяц, тут я и понял, что мое жалованье очень маленькое! Но деваться уже некуда, да и комната недалеко от работы, пришлось соглашаться. Как я выяснял, после съема комнаты или квартиры следовало встать на учет по месту жительства в домовом комитете. Как я понимал, это какой-то завуалированный филиал местной службы госбезопасности, но отправляться все равно придется. С нелегальными жильцами здесь ревностно боролись!

Но сходить и встать на учет я не успел. Только-только разложил вещи, как в мою комнату постучали. В дверях стояла моя квартирная хозяйка, сообщившая, что меня ждут.

Меня ждало двое солдат. Один с погонами унтер-офицера. Второй — нижний чин, зато с винтовкой с примкнутым штыком.

— Господин Аксенов? Извольте пройти с нами, — сообщил унтер-офицер, кивая на дверь. — И не забудьте одеться.

— Вещи брать? — уныло поинтересовался я, лихорадочно прикидывая, где мог проколоться, и надежно ли укрыт мой браунинг, который я спрятал в дровяном сарайчике под стрехой. Надо было его выкинуть!

— Пока не нужно, — улыбнулся унтер, и у меня отлегло от сердца. — Только документики взять с собой не забудьте.

— А меня депутаткой, то есть делегаткой от Череповецкого союза молодежи выбрали, — похвасталась Полина.

— Поздравляю, — улыбнулся я девушке, стараясь не потерять из виду вход. А делегаты все шли и шли.

— Должны были Степа Телегин ехать, да Иван Хвыля. Степка поехал, а Ванька сказал, что Москва со съездом на хрен ему не нужна, без него обойдутся, а вот фронт без него никак. У нас молодежный отряд собрали, так он в нем комиссарить уехал, Колчака бить. Иван уехал, а я следующая в списке. Телегин-то из Москвы тоже сразу на фронт, а мне в губернию решения съезда до молодежи доводить.

Ишь ты! Еще немного и Полина станет комсомольским функционером. А что? У нее получится. Главное, чтобы не пустилась в рукопашную с идейным противником.

— Вовк, а че ты все по сторонам башкой крутишь? Шею не вывернешь?

— Так я же здесь по службе. Жду, когда высокие гости прибудут.

— Это ты про Ильича, что ли? — спросила Полина, поведя плечиком. — Так не приедет, Ильич-то. Я как сюда подходила, слышала, что парни говорили — мол, не то товарищ Ленин себя плохо чувствует, не то совещание срочное по Колчаку. Жаль, так хотела Владимира Ильича живьем увидеть, но не случилось.

Ну, ёлки-палки! Я едва не выматерился, но сдержался. Простая делегатка съезда знает о приезде Ленина больше, чем сотрудник спецслужбы, которой поручена охрана съезда! И люди Лациса уже покидали помещение клуба.

— Слышь, Вовк, а ты чего здесь стоишь, словно простой охранник?

— Так я здесь простой охранник и есть, — улыбнулся я.

Полина окинула меня взглядом, в котором скользнуло разочарование.

— Ну вот, а мне товарищ Есин сказал, что ты в Москву отбыл на ответственную работу. Не знал или соврал? Ты же в Череповце большим человеком был, целым начальником отдела губчека. А там, глядишь, и в начальники бы выбился.

Я уже с легким нетерпением и радостным чувством ждал, что мне сейчас скажут: «Ну, не пара ты мне Вовка, не пара, раз ты простой охранник, я за другого пойду!», но услышал другое.

— Ладно, Вовка, что тут с тобой поделать. Я же тебя, дурака, все равно люблю. А как война закончится, пойдешь работать по специальности — детей учить. А там, глядишь, и в директора выбьешься, а то и в начальника губоно!

Кажется, я все-таки выматерился, но к счастью, Полина не услышала, потому что нас отвлек рослый парень в черном пальто и шапке-пирожке.

— Володя, привет.

Я пожал руку Степана Телегина — неплохого парня с петроградского завода, направленного в Череповец для работы с молодежью. Но вожака соцсомола интересовал не я.

— Фили... Ах, черт, опять забыл, что ты теперь Аксенова! Аксенова, ты долго лясы точить собираешься? Сейчас все места займут, стоять придется. Давай, Поля, шевели ножками.

Не понял, а кто у нас Аксенова?

— А, Вовка, я тут фамилию еще сменила. Ну что такая за фамилия Филимонова? Думаю, пусть лучше Аксеновой стану, чтобы потом документы не менять.