От двух до пяти - Чуковский Корней Иванович - Страница 9

Я не понял, чего она хочет.

- Луксус - это лук с уксусом, - пояснила мне Кирина мать. - Кира, когда была маленькая, так быстро произносила "лук с уксусом", что у нее получался "луксус". Слово это осталось в нашей семье навсегда.

Владимир Глоцер в детстве кого-то обозвал подхализой (подхалим плюс подлиза).

Трехлетняя Таня Дубинюк:

- У моего папы тоже такой пиджакет (пиджак плюс жакет).

И вот гибрид паука с тараканом:

- Мама, я боюсь, на полу паукан!

Луксус, мапин, пиджакет, паукан, подхализа, волосетка, безумительно, блистенький - подобные составные слова создаются не только детьми. И.Е.Репин в своей книге "Далекое близкое" выразился, например, о газетных писаках, что они "шавкали из подворотни". Это была обмолвка. На самом деле он хотел написать "тявкали, как шавки", - но слово "шавкали" так выразительно, что отказаться от него было жалко, и я как редактор книги свято сохраняю его в репинском тексте.

Когда два схожих слова вклиниваются одно в другое так, что в результате получается новое, состоящее из двух приблизительно равных частей, это слово называется гибридным. Примером такого гибрида может служить слово драмедия (драма + комедия); слово это придумал один из друзей Чарли Чаплина, стремившийся охарактеризовать те своеобразные киноспектакли, которые созданы гениальным актером.

"Его комедии балансируют на грани трагедии. Для этого подходящее название - драмедия"[21].

Таким же гибридом является другое английское слово смог, сложенное из двух слов: смок - то есть дым, и фог - туман.

"Смог, - говорит Сергей Образцов, - непроницаемый, рыжий, отравленный углеродом холодный пар"[22].

Слово это возникло давно: оно встречается в английской газете "Daily News" уже в 1905 году. Знаменитый английский писатель Льюиз Керролл, автор "Алисы в стране чудес", очень любил сочинять такие составные слова и называл их "слова-чемоданы"[23].

По своей структуре эти "взрослые" слова-чемоданы - драмедия, смог и шавкали - ничем не отличаются от детских волосеток, пауканов и луксусов.

Среди детских местоимений особенным своеобразием отличаются притяжательные:

- Это чьиная мама? Ихинная?

- Это ктойтина шляпа?

- Это ктошина девочка?

- Тетя Нина, а Волга кавонина?

Слово "чья" приходит сравнительно поздно.

Местоимения указательные нередко чудятся детям даже там, где их нет. Я, например, в раннем детстве был уверен, что этажерка - два слова: эта жерка.

И говорил: "на этой жерке", "под этой жеркой" и проч. Теперь я убедился, что такую же ошибку совершают очень многие дети, чуть услышат слово "этажерка".

Писатель Юрий Олеша сообщил мне, что пятилетний Игорь Россинский наряду с "этой жеркой" ввел форму "та жерка". А другой пятилетний говорил: "та буретка" и "эта буретка".

Труднее всего малым детям даются капризные неправильные формы глаголов:

- Мой папа воевает.

- Не воевает - войнует.

Или:

- Лампа уже зажгита.

- Зачем ты говоришь "зажгита"? Надо говорить: "зажгина"!

- Ну вот, "зажгина"! Зажгёна!

Иногда этот лингвистический спор принимает форму монолога. Мальчик, спавший в одной комнате со мною, тихо говорил сам себе, уверенный, что я его не слышу:

- Мы сплям?

- Но...

- Мы сплим?

- Не...

- Мы сплюм?

- Не...

Так и не дошел до формы: спим.

Вообще неправильными глаголами дети распоряжаются так, словно это глаголы правильные, и с математической точностью от одной формы производят по аналогии все прочие:

- Рыбка оживела.

- Бабушка меня скипидаром потрила.

- Ты не дадошь, а я взяму.

- Я вам зададу, подождите.

- Нарисовай мне барбоса.

- Спей мне песню о глупом мышонке.

- Котя Ляльку колотил, Ляля громко визгала.

- Когда дети входят в комнату, их наслаждают конфетами.

- Ты чувствуешь, как теплый глаз к твоему уху прижмался?

- Верка плювается.

- Укладила куклу спать.

- Я как только лягну, так и вижу сон.

Любопытно, что большинство изъявительных форм произведено здесь механически от повелительных: лягну от ляг, зажмила от зажми, потрила от потри, принесила от принеси.

- Юрик меня поцелул.

А повелительные столь же прямолинейно производятся от неопределенного: спей, нарисовай, причесай.

- Я искаю револьвер. - Она драется.

Впрочем, дети по инерции могут создать из любой глагольной формы любую глагольную форму.

- Наташа, идем в столовую.

- Не хочу идёмить в столовую.

И вот еще более яркий пример: повелительное наклонение глагола, произведенное от восклицания, не имеющего к глаголам никакого касательства:

- Боже мой! Боже мой! - ужасается бабушка, увидев, как измазался в глине ее четырехлетний Володя.

Володе не нравятся ее причитания.

- Пожалуйста, не божемойкай! - говорит он сердито.

С.Изумрудова сообщила мне такой замечательный разговор двух четырехлетних девиц:

- А я твоего петушка спря-та-ю (очень протяжно).

- А я отыскаю.

- А ты не отыскаешь.

- Ну, тогда я сядаю и заплакаю.

- Ты же пил чай.

- Да не пил я. Я только пивнул капельку.

- Стрелка на часах ходнула разок.

- Он, как больнуло живот!

- Я только немножко откуснул от пирожка.

- Пойдем в этот лес заблуждаться... Да что ты от меня все ухаживаешь?

Деревенской девочке сказали, что мы собираемся в лес; она спросила:

- Всколькером?

Это слово так очаровало меня, что, признаться, в первую минуту я даже подумал: ввести бы его в нашу "взрослую" речь. Нам его давно не хватает. Изволь говорить: "В каком числе человек вы собираетесь в лес?", когда можно коротко и прямо сказать: "Всколькером?"

Здесь ребенок (тоже вполне самостоятельно) подошел к самым истокам народной речи, ибо в народе на Севере бытует форма "сколькеро", которая по аналогии с "пятеро", "шестеро" относится исключительно к одушевленным предметам[24].

Вообще для ребенка пластичны даже такие слова, форма которых, по убеждению взрослых, не подлежит изменениям. Интересны формы сравнительной степени, образованные от таких слов, как едва, нельзя, звезда, утро, никогда не знавших этой формы.

Воспитательница детского сада сказала, например, об одном из питомцев:

- Бедный мальчик, он едва идет!

- Подумаешь! - ревниво отозвался другой. - Я, может быть, иду еще едвее!

Девочкам дали по белой кувшинке:

Оля. Смотри, у меня как звездочка!

Катя. А у меня еще звездее!

- Вставай, уже утро!

- Я буду ждать, когда станет утрее.

- За это нельзя браться, а за это еще нельзей, да?

Благодаря многократным и единообразным воздействиям речи, которую ребенок с утра до вечера слышит от всех окружающих, в уме у него создаются соответствующие грамматические обобщения; сам того не замечая, он умело и тонко применяет их к каждому данному случаю.

Возьмем хотя бы только что приведенное слово "пивнул". Конечно, ребенок не выдумал этого слова: суффикс ну, означающий мгновенность, однократность, законченность действия, подсказан ребенку взрослыми, от которых он, несомненно, слыхал "чихнул", "хлебнул", "глотнул", "повернул", "заглянул" и т.д. Да и самое слово "пивнул" существует в наших диалектах. Но ребенок его никогда не слыхал, и то обстоятельство, что он в совершенстве постиг сложную экспрессию суффикса ну и так удачно применил свое обобщение к одному из тех слов, которым в обычной "взрослой" речи этот суффикс не свойствен, говорит о самостоятельной конструктивной работе ребенка.

- У меня развязнулся шнурок.