Продукт (СИ) - "Sutcliffe" - Страница 44

Словом, Сёрэн немного обиделся на Кока-Колу и чуть-чуть разозлился на господина Йорна из-за того, что он оживил призрак, заставив гадать, в чем еще Хозяин не так уж был не прав. Больше всего Сёрэн страшился убедиться в том, что он все-таки круглый дурак, как непрестанно капал на мозги Наставник. Йорн же его очень мало знал, могло ли его суждение быть верным? Ведь нельзя отрицать, что Сёрэн постоянно шел по краю пропасти, на дне которой обитали идиоты с тупицами, и вечно оскальзывался, проявляя невежество и недогадливость. Просто у Сёрэна затеплилась с некоторых пор надежда на то, что он страдает излечимой формой глупости. А вдруг-таки нет? В любом случае, он полыхнул и решил взять реванш: спросил, а нельзя ли попробовать пива, раз так встали звезды. Все вокруг за столиками в Игл Пабе сидели с пинтами, да и многие Господа на вилле пиво потребляли регулярно. Госпожа Ханна, к примеру, позволяла себе по несколько бокалов за вечер и хвастала, мол, у нее такая конституция, что ей не грозит поправиться.

На новый запрос господин Йорн отреагировал чуть более пасмурно. Он сощурился, пронзая Сёрэна взглядом, но сказал только:

– Хорошо. Если спросят о возрасте, ответь честно, и, коли откажут, не обессудь.

И вот Сёрэн стоял в некоторой растерянности, потому что человек за стойкой устало попросил сразу уточнять, какое ему именно надо пиво. Одновременно он что-то прокричал коллеге в другом конце зала, с таким акцентом, что Сёрэн даже не разобрал слов. Тут же бармен обслужил двух других посетителей и теперь протирал разлитое на стойке. Сёрэн, как в ускоренной съемке резким умственным усилием, подобным удару кулака, заставил себя вернуться в домашний бар на вилле… Этикетки… этикетки… Какая же ему больше всего среди прочих нравилась?..

– «Краун Эмбасадор Лагер», – сказал он.

– У нас такого нет. Вот все, что есть, – бросил бармен и ткнул пальцем в сторону исписанной доски у себя за спиной, где Сёрэн с трудом мог разобрать названия – он не привык к такому шрифту.

– Можно на ваш вкус тогда?

– Светлое? Темное?

– Светлое, пожалуйста, – светлое казалось Сёрэну каким-то… более безобидным, что ли.

– Местное хотите попробовать? – на секунду в глазах бармена блеснула тусклая искра интереса.

– Да, пожалуйста.

Бармен криво усмехнулся.

Когда Сёрэн, довольный, как пряник, вернулся за стол (о котором господин Йорн сообщил, что он исторический, поэтому отлучаться можно только по одному, иначе тут же захватят другие термиты), Йорн подозрительно спросил:

– Покажи, чего тебе там плеснули? – он взял бокал и поднес к носу, принюхался, сделал недовольное лицо. – Местное что ли? – Сёрэн закивал. – Ну… ладно, здесь совсем гадость, вроде, не наливают. Мне занимательно узнать, что ты попросил изначально? – Сёрэн открыл, было, рот, чтобы отрапортовать, но Йорн не дал ему ответить: – Нет, дай, угадаю: «Микеланджело»?

– Эм… нет, «Краун Эмбассадор»… Что первым вспомнилось, если честно, – Сёрэну стало в душе стыдно оттого, что его злодейская месть осуществилась столь неизящно: вытребовал запретное, но даже заказать толком не смог. Всплыл в памяти случай, когда он, еще маленький, хотел подкрасться и напугать Арена, но наступил на собственные шнурки и себя обнаружил, едва не грохнувшись на пол¬.

Господин Йорн хохотнул отрывисто в ответ.

– Знаешь, ты, когда в следующий раз соберешься штукарь на бутылку пива потратить, предупреди, пожалуйста, заранее, чтобы у меня была возможность тебя переубедить. Иначе с этим универсальным платежным устройством «тач-н-гоу» одно неосторожное движение – и я счастливый обладатель ипотеки на полтора миллиона.

– Ой! – испугался Сёрэн. – Я не знал, что оно такое дорогое…

– Ну, ты же у нас мальчик из богатой семьи, деньги не привык считать, – осклабился господин Йорн.

– Ну…да…– согласился Сёрэн. – Нам же просто все выдавали, я вот сейчас первый раз в жизни за что-то заплатил, – и он снова воссиял, словно отполированный ковш.

– И как ощущения? – Йорн улыбался колюче и загадочно.

– Мне очень понравилось, – искренне признался Сёрэн.

– Наслаждайся, пока получается, в будущем, скорее всего, надоест. Особенно выплачивать что-нибудь типа налога на бездетность с восемнадцати лет или налога на домашнее животное.

Сёрэн, честно признаться, не знал, что такое налог, тем более на «бездетность», но решил пока поберечь лопающиеся от информационной перегрузки мозги и просто понаслаждаться. Он откинулся на спинку неудобного стула, упиравшуюся загнутыми боковинами ему в ребра, поглядел по сторонам. Ужин еще не принесли, официантка только пробиралась от одного столика к другому, собирая заказы. Паб был битком набит народом, ни одного свободного столика вокруг, люди шумели, разговаривали, смеялись, со скрипом двигали мебель и звенели столовыми приборами. Господин Йорн, положив ногу на ногу, располагался напротив Сёрэна на узком диванчике с деревянной спинкой, с виду тоже очень неудобном. На стене прямо у него над головой помещалась металлическая табличка, уведомлявшая, что в 1953 году, не сходя с этого самого дивана, некий Френсис Крик сообщил всем присутствующим в Игл Пабе посетителям – в основном университетской публике, – что якобы открыт «секрет жизни». Другая надпись на деревянной панели около столика возле окна, за которым сидела сейчас семейная пара, как бы оппонировала блестящему медному бахвальству и сообщала, что даже коллеге Джеймсу Уотсону это заявление показалось слишком самонадеянным. Сёрэн никогда не слышал ни про какой «секрет жизни»: в документальных фильмах его не упоминали. Он помнил только, что очень удивился, когда услышал, что однозначного, неоспоримого определения жизни пока не придумано. Вот это был, прямо скажем, поворот! Он даже ночью никак не мог уснуть, все прокручивал в голове возражения против существующих понятий о живом и мертвом. Ведь очевидная же разница! А выходило, что все очевидное – обманчиво…

Йорн тем временем рассматривал Сёрэна цепким, буквально анатомирующим взглядом. Привычный к тому, чтобы служить объектом для пристального разглядывания, Сёрэн легко угадывал, куда смотрит господин. Обычно, если Сёрэн сидел во время приема где-нибудь в сторонке, ожидая, когда он понадобится, он почти кожей начинал чувствовать, если чей-нибудь интерес останавливался на нем. Сёрэн выпрямлял спину, немного вытягивал шею, чтобы показать, какая она у него длинная, жилисто-мускулистая и как он умеет изысканно держать голову на этой благородной шее. Потом он делал несколько изящных жестов руками как бы невзначай, и уже заранее ощущал, что его мысленно раздевают… Он думал, что все господа при любых обстоятельствах смотрят на питомцев вот так. Персонал не в счет, они вообще… другие. Прямо сейчас господин Йорн смотрел, почти не отрываясь, но следил лишь за глазами Сёрэна. Ни длинные волосы, ни оленья шея, ни плечи, ни ямочка между ключицами – или что там еще привлекает людей? – его не интересовали. Только лицо. Иногда господин Йорн чуть опускал взгляд и останавливался на дернувшемся углу рта или на складке у носа, шевельнувшейся в ответ на Сёрэновы внутренние переживания. Взгляд Йорна был чуткий и в то же время прямолинейный, как дверной косяк, господин ничего не скрывал, смотрел, как смотрится – в отличие от Наставника, и воспитателей, и Хозяина, и особенно в отличие от гостей, многие из которых зыркали словно воры. Но вот чего господин Йорн в нем все время искал? Каких-то ответов, что ли? Сёрэн пока умел генерировать одни вопросы. В каком бы направлении он ни кинул взгляд, везде отыскивался предмет, к которому, словно ярлык к новой рубашке, был пришит вопросительный знак. Сёрэн усмехнулся: ведь действительно есть такой плебейский бренд со знаком вопроса. Госпожа Ханна еще возмущалась, что ей предложили стать лицом их новой линии для…кхм… не-молодежи. Хозяин хохотал над ней, говоря, что первый мужчина-супермодель вообще сделал себе карьеру с брендом «Marks&Spencer», от одного названия которого Ханну передернуло. Она шипела, что, мол, мужчинам вообще в модельном бизнесе делать нечего, самое лучшее и честное, на что они в этой области способны – это мальчики для дорогого развлечения. Джентльмен, который позирует перед камерой на фоне частного самолета, изображая человека Системы, когда у него у самого лежит, дай бог, пара миллионов в банке, просто жалок. Еще сказала, что считает правильным запрет на художественную продукцию, посвященную Системе… Что ответил Хозяин на это, Сёрэн не узнал, потому что один из воспитателей застукал его за подслушиванием господских разговоров и «всыпал по первое число».