Продукт (СИ) - "Sutcliffe" - Страница 30

— Я не совсем понимаю, сэр, — Сёрэн совершенно искренне не понял вопроса. Если господин или госпожа были хорошие, они ему нравились. Если они были… как бы сказать… нехорошие, злые, они ему не нравились.

— Ты сексом с кем любишь заниматься? С дамами или с господами? — раздраженно перефразировал господин Йорн.

— Я вообще не люблю сексом заниматься, — Сёрэн удивился резкости собственного голоса, но ему хотелось именно так ответить: резко, зло, с раздражением. Господин ведь сказал, что Сёрэн должен определиться, чего ему хочется. Ему сейчас хотелось вот так.

— Хм… Не то, чтобы ты меня прямо совсем в тупик поставил… — промолвил Йорн, играя желваками. — Твою мать… гос-споди… — он хотел потереть висок, но вовремя вспомнил про грим и провел вместо этого по волосам. — Хорошо, опыт у тебя есть и с мужчинами, и с женщинами?

— Нет, с госпожой Ханной только у Арена была привилегия иногда, когда она приказывала. А из господ, которые были на вилле в гостях, всегда были только мужчины. Я не выбирал.

— Понятно, что не выбирал, — процедил Йорн. — Я правильно понимаю, что ты даже не понимаешь, какая у тебя ориентация?

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — холодно ответил Сёрэн.

— Сёрэн, это не обвинение, но хочу довести до твоего сведения, что идиоты с бутылкой доебались до нас скорее всего из-за тебя.

— Но я же ничего им не сделал! — поразился Сёрэн.

— Дело не в этом Сёрэн. Совершенно необязательно что-то сделать сапиенсам, чтобы они тебя решили убить. В своей массе — это агрессивные тупые животные. Среагировали они на то, как ты двигаешься — у меня шлем с обозрением на 360 градусов, я видел твои жеманные жесты, когда ты потягивался и разминался.

— Что значит «жеманные»? Я ничего не сделал, я просто потянулся!

— Сёрэн, давай сейчас постарайся не злиться. Мне тоже очень непросто объясниться: я не знаю, с какого конца к тебе подойти. Тебя учили, как жестикулировать, как ходить, как… позы принимать?

— Да. Я с шести лет на гимнастике, потом танцы начались, потом этикет — вот там движения и пластику ставили.

— Этикет, блядь… — рыкнул господин Йорн в сторону. — Серьезно занимались?

— Да, каждый день по четыре-пять часов.

— Словом, вот эта, извини, блядская манера — не твое личное изобретение?

— Йорн, что значит «блядская»? — потребовал Сёрэн и чуть не зажал себе рот.

Господин Йорн хитро улыбнулся — от него не ускользнуло то, что Сёрэн забыл прибавить слово «господин».

— Блядство — это, конечно, многогранное понятие, одно из фундаментальных в системе человеческих отношений, говорю безо всякой иронии. Но если очень упрощенно, на том уровне, который могли воспринять господа на перекрестке, это непрерывная стриминговая онлайн демонстрация сексуального возбуждения даже в тех случаях, когда ты его не испытываешь.

— Сэр, я ничего такого не хотел…

— Ну, если тебе специально «пластику» ставили, видимо, вдолбили. Я уже давно замечаю, что у тебя выражение лица не согласуется с языком тела, — опять Йорн затянулся сигаретным дымом и, сощурившись, посмотрел мимо Сёрэна. Когда он так делал, его лицо странно искажалось: оставаясь привлекательным, оно приобретало очень резкие, выразительные и жестокие черты, уголки губ опускались, а складки у крыльев носа становились острее, свирепее.

— А какое им вообще дело? И почему они стали кричать на вас? Почему господам всегда есть дело до всего?

— Хорошие ты задаешь вопросы, мальчик. Все потому же, Сёрэн: господа, как ты их изволишь называть, — это животные, у которых мозг работает по ассоциативному принципу. В них природой заложено бурно реагировать на все, что связано с сексом.

— А почему они стали кидаться бутылкой?

— В них природой заложено кидаться бутылками во все, что им непонятно.

— А что непонятного в сексе? То есть… если мои жесты им напомнили о сексе?

— Поскольку они увидели на мотоцикле двух седоков мужского пола, им как раз это было непонятно.

— Я не понимаю, чего непонятного здесь? — настаивал Сёрэн, чувствуя, что что-то катастрофически разламывается в его представлениях о мире, вызывая в нем ужасную злость.

— Видишь ли, лет пятьдесят назад в некоторых странах, в том числе и в Великобритании за такую непонятливость можно было огрести неприятностей с законом, а после войны все стало возвращаться на круги своя. Сейчас такая реакция является отличительной чертой некоторых слоев плебса. Им надо кого-то ненавидеть, и им дают добро канализировать эмоции.

— Вы не ответили на вопрос. Что им непонятно?

— Сёрэн представь корову. Корова идет по траве, тут фигак! — асфальтированная дорожка через пастбище. Корова в шоке, корове непонятно: откуда взялось, как это работает, какие ощущения копытами по асфальту, зачем это нужно. Тут примерно то же самое.

— Но они же не коровы!

— А доказательство по аналогии — не доказательство, согласен, — усмехнулся Йорн. — Но они оказались с утра настолько обдолбанные, что явно не были в состоянии подвергать глубокому анализу собственные аффекты.

— В каком смысле «обдолбанные»?

— На наркотиках.

Ноздри Сёрэна сами собой хищно раздулись, и кожа дернулась.

— Арррр… блядь! — выкрикнул он и закрыл лицо ладонями.

— Сёрэн! — господин Йорн резко выбросил правую руку и яростно, но несильно ударил его по запястью. — Обалдел, что ли? Я тебе говорил, лицо не трогать! Сейчас порушишь себе маскировку к чертовой матери. Это не игрушки.

— У меня голова вот-вот взорвется, — процедил Сёрэн.

— Успокойся, все нормально. Не знаешь, что такое наркотики? — Сёрэн отрицательно мотнул головой, смотря на асфальт. — Наверняка знаешь на практике, только тебе никто теорию не докладывал. Кратко — вещества, оказывающие определенное воздействие на центральную нервную систему. Вызывают измененное состояние сознания, галлюцинации. Когда ты с температурой лежал и бредил — вот что-то отчасти напоминающее.

Сёрэн посмотрел на господина Йорна огромными глазами. Опять у него всплыли мучившие его воспоминания о последнем путешествии с Хозяином. А вдруг?.. Он же чувствовал, что что-то здесь было не так! Почему Господин с таким удовольствием слушал сбивчивый рассказ Сёрэна об увиденном и пережитом, и требовал не упускать ни одной подробности? Почему Хозяин начинал особенно сильно его ласкать на одних и тех же моментах истории? Самых болезненных и омерзительных, по мнению Сёрэна.

— Сэр, почему вы меня спросили, кто мне больше нравится? Это важно?

— Ну, в целом, наверное, да.

— А если мне никто не нравится? Это неправильно?

— Сёрэн, я думаю, что ты выбрался из такого ада, что лучше вообще пока забыть об этом вопросе. Я сожалею, что его задал, извини меня. Я несколько вышел из себя из-за этих уродов.

— Может быть, не стоило позволять им разбить чужую машину? — вдруг предположил Сёрэн.

— Ты знаешь, с точки зрения бытовой морали я поступил, безусловно, как мелкий хулиган. Но если посмотреть на это с некой над-бытовой точки зрения: а что, собственно, произошло? Просто водитель красного «Тинторетто» на несколько минут очнулся и взглянул в лица своим собратьям из Южного Кройдона. А я не брал на себя обязательства перед человечеством охранять его блаженную дрему. Ладно, постой пока около мотоцикла, я лохматого господина на пять минут выпущу, и дальше поедем. Нам еще, как минимум, час гнать.

Комментарий к Собор Или (Часть2)

Музыко https://www.youtube.com/watch?v=SIxOl1EraXA

========== Собор Или (Часть3) ==========

Оставшаяся часть пути прошла в сумрачном настроении, причем Сёрэн чувствовал неуловимым образом, что господин сделался серьезен и напряжен: спина у него была всю дорогу ужасно задумчивая. Поскольку Сёрэнову детальному наблюдению были предоставлены, как и раньше, только шлем пилота и воротник его мотоциклетной куртки, отвлечься категорически не получалось, а мысли, словно мухи над гнилым дурианом, назойливо вились вокруг вопроса, заданного господином Йорном. Сёрэну никогда бы самому, кажется, в голову не пришло, что ему должен нравиться процесс исполнения обязанностей. Ну… то есть, одним из важнейших требований было создать у гостя впечатление, что питомцу игра доставляет большую радость, за исключением тех случаев, когда гости хотели видеть страх и боль. Сёрэн прекрасно умел изобразить и первое, и второе. Впрочем, иногда было по-настоящему страшно и практически всегда больно. Радостно? Сёрэн натренировался несколькими умственными и физическими приемами доводить себя до оргазма, чтобы избежать претензий, но по-настоящему хорошо ему было, если гостя хватало на пять минут неловкой возни, после чего господин валился в постель и отключался. Может, Сёрэн все-таки был лентяем? Хотя господину Кхаде, наверняка, тоже гораздо меньше нравилось выкапывать и пересаживать тяжеленные кусты с колючками и растопыренными корнями, нежели прохаживаться среди клумб и щелкать секатором по завядшим цветам роз. Пару раз случалось, что гость терпел полное фиаско, и Сёрэна отпускали восвояси. В подобные моменты он чувствовал себя так, словно отменили занятие, и даже подзуживало весело пробежаться на полном ходу из гостевого крыла виллы в восточную часть, где обитали питомцы. Впрочем, как правило, ничего хорошего за неудачей господина не следовало: виноват оказывался Сёрэн. Большинство гостей начинали злиться, жаловаться, что мальчишка лодырничает и не помогает в достаточной мере получить удовольствие, хотя все это было неправдой, и Сёрэн очень старался с каждым, кто хотел его. Он давно заметил, что некоторым гостям нравилось из раза в раз его оговаривать. После происходило наказание, которое такие господа с нескрываемым удовольствием наблюдали. До нынешнего момента Сёрэн не позволял себе о подобной крамоле даже думать, но находясь бесконечно далеко от родного дома, он представлял некоторые из часто мелькавших на вилле лиц и чувствовал волну гнева вместе с физически ощутимым отвращением – страхом, который словно бы не в голове, а в клетках тела, растекается по животу, пускает корни под ребрами. От такого мутного, неопределенного ужаса руки сами собой повисают плетьми, и хочется лишь забиться в угол, закрыться, спрятать лицо. Впрочем, приходилось, наоборот, через силу стоять прямо с ровной спиной, смотреть в пол и ясно чеканить ответы на вопросы. Когда люди на перекрестке принялись выкрикивать непонятные, но, без сомнения, нелестные вещи Йорну, Сёрэн опять ощутил давно знакомую слабость и беспомощность перед господами, которые, как он считал, имеют право делать все, что вздумается с низшими существами, такими, как животные или питомцы-ракшасы. Спокойная, ироничная и хищная реакция господина Йорна Сёрэна глубоко потрясла. Конечно, Йорн тоже был господином, причем занимал – и Сёрэн был в том совершенно уверен – не какое-то шаткое промежуточное положение, а был господином уважаемым и уверенным в своем превосходстве. Господа друг с другом держались совсем не так, как с более примитивными существами. Сёрэн не мог, как ни старался, вообразить господином самого себя, поэтому, словно вспышка молнии, промелькнула у него откровенно преступная и экстравагантная мысль: как бы повел себя Йорн, если б Наставник высказал ему что-нибудь из своего обычного репертуара? Назвал бы «тухлой биомассой» или пригрозил снова сломать пальцы? Сёрэн не представлял, как можно не спасовать перед Наставником, потому что его прожигающий до самого дна души взгляд лишал воли, а резкие и остроумные слова распинали так, что Сёрэн никогда не знал, чем ответить. И все же представить, как господин Йорн лепечет оправдания и встает перед Наставником на колени Сёрэн не мог.