Александровскiе кадеты (СИ) - Перумов Ник - Страница 87

— А я не хочу! Не хочу обратно! — вдруг тонко вскрикнул Костик. — Я тут хочу остаться!

И выскочил вперёд.

Человек в пальто заметил сжавшуюся комочком Юльку.

— А ты что тут делаешь?! Марш домой, немедля! Мать небось с ума сходит! Ты как вообще здесь очутилась?!

И он сделал шаг, протягивая левую руку, словно намереваясь схватить девчонку за плечо. Правая оставалась в кармане.

Ирина Ивановна и подполковник, не сговариваясь, преградили ему дорогу.

— Оставьте мадемуазель Маслакову в покое, господин Никаноров.

Стали в голосе Ирины Ивановны хватило бы на добрый броненосец.

— И выньте руку из кармана. Медленно, — продолжил Две Мишени. — Нас двое. Мы вас всё равно опередим. Выньте руку и поговорим спокойно, если, конечно, вам есть что сказать.

Никаноров явно колебался. Правая его рука что-то стиснула в кармане пальто, но тут Ирина Ивановна каким-то плавным неразличимым движением отпустила ридикюль; плоский небольшой браунинг смотрел её визави в грудь.

— Видите, Сергей Сергеевич, мы тоже не безоружны, — спокойно сказала госпожа Шульц. — Поэтому давайте не будет совершать необдуманных поступков. И девочку вы тоже трогать не будете.

Никаноров тяжело усмехнулся. Вытащил руку из кармана, демонстративно вытер о полу лёгкого пальто.

— Глупые вы, — вздохнул. — Одно слово — «контра», как отец мне рассказывал. Ну да ладно. Предложение моё остаётся в силе: забирайте ребят и поедемте. Я вас всех немедля верну домой, в ваше время. Не надо вам связываться с нашим миром. Он наш, и наш только. Не слушайте старика, он совсем из ума выжил со своей ненавистью ко дню сегодняшнему. Сами посудите — ну никто ничего подобного не делал, чем обернётся — не представишь! Такие дела экспериментально не проверяются!..

— Вы угрожали ребенку, — с прежним холодом прервала Никанорова Ирина Ивановна. — Одно это заставляет усомниться в ваших словах, милостивый государь.

— Отойдите с дороги, — проговорил и Две Мишени. — И расстанемся на этом. Константин! Следуйте за нами.

— Не хочу! — взвизгнул Костя, дернулся было, и оказался перехвачен железной дланью подполковника.

Рука Никанорова нырнула было в карман, но Ирина Ивановна оказалась куда быстрее. Небольшой браунинг молча и твёрдо смотрел Сергею Сергеевичу прямо в лоб.

— Отойдите.

— Идиоты… — прошипел тот. — Проклятые глупцы… да вы хоть понимаете, что один мой звонок — и здесь будет —

— А ты всё не угомонишься, Сереженька, — в парадном, словно призрак, возник Николай Михайлович. И держал он, ни много, ни мало, но внушительную двустволку. Двенадцатого калибра, как мигом определил Федя. — Комитетом пришел пугать? «Незаконное ношение оружия», да, Сережа? А то, что они сразу же твою собственную установку конфискуют, а тебя самого — в шарашку, не думал, нет? И, кстати, на твой-то пистолетик у тебя, как, разрешение имеется?

— Наградной, — хрипло ответил Никаноров. — Послушайте, Николай Михайлович… при всех наших различиях… Вы не понимаете, что…

— Я, Сереженька, всё понимаю, — ласково сказал профессор. — Я тебе только что всё это втолковывал, забыл уже, что ли? Вот только не думал, что ты гостей моих вылавливать решишь. Сплоховал, признаю.

— Отправь их обратно, слышишь?! — Никаноров отбросил вежливость.

— Отправлю, можешь не сомневаться, — с прежним спокойствием сообщил Николай Михайлович.

— Отправь их, откуда пришли, — в голосе Никанорова появились умоляющие нотки. — Отправь, и всё!

— Отправлю, отправлю, — пожал плечами профессор. — А ты, Сергей Сергеевич, езжай домой. Давай я тебе такси вызову.

— Доберусь, — потухше отозвался Никаноров. — Ишь ты, с ружьём… неужто стрелять собрался?.. Боевую юность вспомнил?

— Может, и вспомнил, — Николай Михайлович вдруг подобрался, расправил плечи. — Может, и вспомнил. Как до самого Орла дошагали.

— А как потом до самого Новороссийска драпали, забыл? — рот Никанорова презрительно дёрнулся. — Думаешь, где надо об этом не знают?

— Сейчас не тридцать седьмой, — двустволка дрогнула, стволы недвусмысленно поднялись. — Прошло ваше время, заразы, срока давать!

— Это мы ещё посмотрим!.. Незаменимых у нас нет, запомни, Онуфриев!

— Помню-помню. Ступай, Сереженька. И ни в какой комитет ты не пойдешь и в милицию не позвонишь. Тебе твоя машина так же драгоценна, как и мне. Никому ты её не отдашь; рукой правой пожертвуешь, а машиной — нет.

— Ошибаешься, Николай Михайлович. Если подумать, что всё вокруг нас вдруг исчезнет… — Никаноров вдруг ухмыльнулся. — Ну, бывай, дорогой. Только уж чур, не обижаться, если что.

— И без глупостей, — стволы вновь качнулись. — А то я вашу братию знаю. И ребенка положите, и девушку. Чтобы некого бы мне отправить назад было. Пистолет твой наградной мне не нужен, иди себе, Сережа, иди с Богом.

— Да, пойду, пожалуй, — сказал Никаноров. Нехорошо сказал, плохо. Нет, голоса не повышал, и даже плечи опустил, словно в унынии, а только Феде Солонову было яснее ясного, что так просто это дело не кончится. — А ты, — обвиняющий перст его указал на Юльку, — марш домой! Мать небось с ума сходит!.. Я с тобой ещё разберусь, дрянь ты этакая!

Сергей Сергеевич и впрямь повернулся, пошёл прочь. Николай Михайлович ждал, покуда тот не скрылся за углом, вздохнул, кивнул на дверь — давайте заходите.

И Юлька с ними.

Ничего девчонка из будущего, смелая. Интересно, подружились бы они с Лизой?

— Юлечка, — только теперь заметил её профессор. — Какими судьбами?

Та принялась рассказывать; Николай Михайлович слушал, кивал.

— Матери позвони. И беги, Мария Владимировна тебя проводит, а то уже поздно. Да и Сергей Сергеевич твой…

— А про что он такое говорил? — глаза у Юльки были на пол-лица.

— Рано тебе это ещё знать, — сердито сказал профессор. — А потому не приставай, дорогая моя, ничего не скажу.

— Ну вот, — огорчилась девчонка. — Всегда так…

— Юленька, — возникла с кухни Мария Владимировна. — Давай позвоним и —

— А я знаю, — вдруг сказала та. — Вы — из прошлого, да?

Все так и обмерли.

— Из прошлого, — второй раз вышло куда увереннее. — Я догадалась. Теперь ясно, про что дядя Сережа толковал…

Никто не проронил ни слова.

— Я не выдам! Честное пионерское! Не выдам!

— Конечно, не выдашь, Юленька, — вздохнула Мария Владимировна. — Сообразительная ты наша…

И тут Юля Маслакова ухитрилась удивить всех ещё один раз.

— Дядя Сережа в милицию побежит, — сказала она без тени сомнения. — У вас же оружие, пистолет, да? Вот он и сообщит.

Профессор с Марией Владимировной переглянулись.

— Поехали. Сейчас. Немедленно!..

Федя Солонов ехал на автомоторе. Автомотор назывался «Волга». «ГАЗ-21», уточнил неугомонный Петя Ниткин, хотя зачем ему эти сведения, он и сам сказать не мог. Внутри они набились прямо как дрова в телегу — сидели друг на друге.

— Все правила нарушаем, — вздыхал Николай Михайлович. И то верно — на переднем сиденье оказались Ирина Ивановна с донельзя мрачным и надутым Костей Нифонтовым, а позади — Две Мишени и они с Петей. Мария Владимировна осталась дома — отправить обратно Юлю.

А та, прощаясь, вдруг заплакала.

Да и у Феди, он сам не знал, отчего, на сердце кошки скребли.

Слишком мало побыли в этом удивительном новом мире. Мире без нищих и богатеев, в справедливом мире. Где по гладким асфальтам катились зализанные, обтекаемые автомоторы, так непохожие на те, что бегали по его родному Гатчино, не говоря уж о тихом Елисаветинске, где подобных чудес и вовсе никто никогда не видывал.

Петя Ниткин, конечно, не отрывался от книжки. Его собственный блокнот стремительно распухал от быстрых карандашных записей.

— Николай Михайлович… — вдруг сказала Две Мишени. — Я понимаю, вы сражались против взявших власть эсдеков — большевиков. Я понимаю, вы хотите исправить неправильное, с вашей точки зрения, прошлое. Нет-нет, я не спорю — на всё воля Божия, и, если Он, в величайшей любви Своей, попустил подобному случиться, значит, в этом кроется некий божественный промысел. Но — насколько прав ваш оппонент? Что, если это и впрямь угрожает вашей действительности? Не проще ли было вам с супругой уйти к нам, в наш «временной поток», как вы говорите? Вы блестяще образованы, детство и юность ваши прошли в Империи, вам не потребовалось бы даже приспосабливаться. С документами, — подполковник чуть усмехнулся, — в нашем 1908-ом куда легче, чем у вас. Да и то сказать, я бы смог оказать вам известную протекцию. Профессора теоретической физики вашего масштаба у нас не в переизбытке. Вы могли бы открыть своё дело. Разбогатеть. Трудиться на благо России. Тем более, что ваши посланцы не без успеха обосновывались у нас. Николай Михайлович ответил не сразу. Автомотор выбрался за пределы города, темный лес надвинулся с обеих сторон узкого шоссе.