Дразнилки (СИ) - Матюхин Александр - Страница 50

Путаные мысли, холодные как льдинки, больно царапали сознание. Алла отгоняла их, но они лезли и лезли, слово тараканы из-под сгнивших досок. Сомнения, страхи, переживания.

Ты только что спаслась от смерти, так нужно ли рисковать снова? Ради чего? Или ради кого? Подумай, важны ли тебе те люди, которые исчезли из твоей жизни двадцать лет назад? Да, они вернулись. Да, совсем другие. Да, ты не сможешь оказаться в прошлом и начать новый путь с какой-то яркой точки своей жизни. Так не бывает. Не работает.

– К чёрту! – она не замечала, что ходит по комнате кругами и размахивает руками, будто хочет таким образом разогнать мысли. – Могу же я хотя бы раз в жизни чем-то рискнуть?

Где-то на улице закричали – громко и страшно. Крик оборвался на высокой ноте. Звонко разбилось стекло. Алла бросилась к окну, распахнула, высунулась в тяжелый летний зной едва ли не наполовину, осматривая двор.

Сквозь мясистую зелень почти ничего не было видно, но Алла сразу разглядела несколько автомобилей, выстроившихся кривой «змейкой» в рукаве. Двери у всех были распахнуты, возле желтого «Форда» лежал на асфальте человек, лицом вниз, раскинувший руки в стороны. Неподалеку от него на коленях стояла женщина. У неё что-то было с лицом, не разобрать. Будто густо измазали красно-чёрной краской…

Раздался ещё один крик, и, опустив голову, Алла увидела у подъезда подростков. Тех самых, что постоянно там околачивались, грохотали скейтами и самокатами и слушали музыку. Их будто разметало по площадке взрывом: двое парней лежали на земле, один нелепо завалился на скамейке, ногами вверх, ещё двое оказались в кустах. А в центре между ними стояла знакомая девчонка – Инга – подруга Капустина. Она была обнажена по пояс, из тела, разрывая синюшную кожу, торчали рёбра, а рыжая копна волос покрылась инеем. Инге сейчас должно было быть за тридцать, но выглядела она пятнадцатилетней, худой, нескладно сложенной, невысокой.

Инга что-то бормотала и посмеивалась. В короткой паузе между визгами сирен, Алла услышала обрывок старой дразнилки: «Обзывайся, обзывайся, как лягушка раздувайся…». И это был не голос Инги, а чужой и взрослый.

Лежащий у ног Инги подросток конвульсивно подрагивал и действительно раздувался – как пузырь, как труп под воздействием внутренних газов, как ещё один нарождающийся монстр.

Алла отпрянула от окна, побежала на кухню. Там выхватила среди посуды нож, дальше – через коридор, к входной двери, и вниз с пятого этажа, задыхаясь от жара, усталости и возраста. В висках болезненно пульсировало.

«Обзывайся, обзывайся…»

Вдавила кнопку домофона, распахнула дверь подъезда. Яркий дневной свет на секунду ослепил.

«Как лягушка раздувайся…»

От Инги шёл отчетливый приторно-сладкий запах гниющего мяса. Алла шагнула в её сторону, размахнувшись ножом. Инга повернула голову – у неё не было глаз, вместо них в глазницах стояли монетки, коротко блеснувшие на солнце.

Удар пришёлся под подбородок, в шею. Алла ударила горизонтально, безумно надеясь, что лезвие отсечет голову, как заправский топор. Но этого не произошло. Нож застрял, потом выскользнул из мягкой плоти, разбрызгивая искорки инея.

– Ну зачем же ты так? – из открытого рта Инги посыпалось множество разных голосов, застучали будто мелкая галька по дну жестяной банки. – Элка, мы же подруги! Мы в одной команде!

– Никакие мы не подруги! – Алла сделала выпад, целясь острием в монетку.

Голова Инги дёрнулась, монетка выскочила из глазницы и со звоном упала на землю. Глазница мгновенно наполнилась тёмной вязкой кровью, которая поползла несколько струйками по скуле и щеке.

– Нам же хорошо было. Не надо…

Инга не сопротивлялась, и это немного обескураживало. Гневный запал внезапно прошёл. Перед Аллой стояла изуродованная девчонка, с размазанной кровью на лице, без глаз, разлагающаяся, умирающая. Вина её была только в том, что когда-то давно она дружила не с теми людьми. Потом Игна открыла рот, и сквозь пожелтевшие зубы вновь посыпались вразнобой чужие многочисленные голоса.

– Холодно в санатории. Февраль. Долго искала брата? Держись за прошлое, дурочка. Нам кажется, в тебе ничего не зреет. Вкусно. Могила с дочерью, с собакой, с другими людьми. Раскапывала. О, мы всё знаем теперь. В голове у твоего брата. Раскапывала – и не заметила дочь. Как можно не заметить дочь? Ахахаха.

Смех вырывался из неё толчками, как густая венозная кровь.

– Элка, ты выйдешь гулять? – спросила Инга. – Помчали за город, там было хорошо. Белок погоняем у реки…

Чужие голоса хотели вновь пробраться в голову. Алла чувствовала, как они прощупывают её сознание, тянутся к очагам эмоций – гневу, страху, братской любви. У ног застонал от боли забытый подросток. Алла посмотрела на него и увидела монстра в распухшем и потрескавшемся теле. Носки её армейских ботинок заляпались в крови.

Остро взвывал сирена, выдергивающая из кратковременного наваждения. Через дорогу, на детской площадке, закричала женщина, тыча в Аллу и Ингу пальцем, а потом её крик подхватила девочка лет пяти.

Гнев вернулся, Алла ударила снова, по второй монетке. Лезвие соскочило, разрезало кожу на переносице и ещё ниже. Инга отступила на несколько шагов, протягивая ладони к лицу. Из порезов вместе с кровью выползала рыхлая снежная масса. В горячий летний воздух метнулись – и тут же растаяли – снежинки. А Алла обнаружила, что не может остановиться. Она била и била раз за разом, не целясь и ни о чём не размышляя. Очаги эмоций перекинулись на всё сознание и овладели телом. В этом пожаре твари божии не могли выжить, как не выживают микробы в разгоряченном лихорадкой организме. Шипя от боли, они выбирались из её головы.

Пошли прочь! Пошли прочь!

Удар, второй, третий. Ладони Инги покрылись кровоточащими ранами.

– Не надо! – кричали десятки голосов. – Так и скажи, что мы больше не друзья тебе!

Развернувшись, Инга побежала, вихляя, по дороге. Споткнулась, упала, поднялась и побежала вновь. Алла же присела перед стонущим подростком, перевернула его на бок. Лицо парня превратилось в раздувшийся посиневший комок.

– Понятия не имею, как тебе помочь, – пробормотала Алла, ощупывая пальцами горячие окровавленные складки кожи. – Лежи и не двигайся, хорошо? Возможно, тебя найдут врачи. Я попробую их позвать, попробую рассказать о тебе.

Она подозревала, что подобных жертв в городе сейчас слишком много, чтобы врачи вообще обратили на её просьбы внимание. Но надо было что-то сказать напоследок. Надо было утешить.

– Все будет хорошо.

Какая глупая фраза. Опыт подсказывал, что в жизни редко всё бывает хорошо.

Надо было торопиться. Алла пошла прочь из дворов за убегающей Ингой. Казалось, она чувствует след монстра, чувствует его запахи и – далёкий шёпот многочисленных невидимых ртов. Твари божии общались между собой даже на расстоянии. Поддерживали связь.

Оказалась на широкой дороге, забитой автомобилями. Пробка растянулась на десятки метров в обе стороны. Кто-то застрял на обочине, врезавшись в столб. Синяя «Мазда» перегородила перекресток, источая из-под капота клубы чёрного дыма. По тротуарам торопливо шли люди – все в одну сторону, к выходу из города, на федеральную трассу. Слепые инстинкты – оказаться как можно дальше от того места, где тебе грозит опасность. Будто это могло помочь.

Она быстро догнала Ингу, та шла метрах в десяти впереди. Не оборачивалась. Болтала головой, как старая кукла. Хромала на левую ногу. Люди огибали её по широкой дуге, чувствовали опасность.

Вокруг плакали дети, ругались взрослые. Какой-то мужчина неподалеку, в синих плавках и разноцветном надувном круге, который он перекинул через плечо, отчаянно колотил по боковому стеклу скорой помощи, требуя, чтобы водитель открыл дверь и всё объяснил. Было видно, что водитель нервно кусает губы, оценивая опасность, но пока ещё держится. Гневного мужчину в плавках обтекала толпа, никто особо не задерживался. В бегстве главное скорость. Кто успел – тот выжил.

Алла тоже не стала задерживаться, поспешила через дорогу, юркнула в узкие проулки между жилыми домами. Из-за забора на неё бросилась собака, звеня цепью, залаяла, подняв тяжелые лапы выше калитки. Кто-то испуганно закричал из глубины двора: «Я вызываю полицию!», но Алла и не собиралась задерживаться.