Мои семейные обстоятельства (СИ) - Лерой Анна "Hisuiiro" - Страница 1

Анна Лерой (Hisuiiro)

Мои семейные обстоятельства

29 мая, 1113 год от Присвоения территорий.

Хроники дома Флеймов.

Лайм Виктори Флейм вошла в дом Фьюринов как хозяйка и привела земли Флеймов под обережный покров Эриха Мореста Фьюрина, да будет его сила оберега крепка, а потомки многочисленны и одарены магически.

Быть аристократкой в наше время — пропащее дело. Кого волнует твое происхождение, когда ты находишься в самом многонаселенном городе на юге материка — в Викке, а вокруг бурлит жизнь. Темп жизни настолько высок, что нет времени замечать, кто сопит в соседнем кресле в общественном транспорте. Да и нужно ли оно мне? Вот любоваться в который раз узкими улочками нашего района и яркими вывесками над лавками и магазинчиками гораздо интереснее.

Сигнал трамвая намекает, что еще немного, и я пропущу остановку. Так что приходится отвлечься от лицезрения окрестностей и выпрыгнуть почти на ходу. Была бы ведьмой, как кузина, полетела бы хоть на стуле, хоть на метле, хоть на диване. Ведьмы — они вообще с воздухом хорошо взаимодействуют. Была бы мужчиной с обережным даром, как мой старший брат, и никогда бы не попала в Викку. Оберег, вступив в наследство, не покидает своей земли. Таким, как я или мой младший братец, недостаточно сильным магически, остается надеяться на благосостояние рода. А бедность для всех одинакова, каким бы домом не наградила тебя судьба. У нищего аристократа проблем и обязанностей больше, чем привилегий. Пропащее дело, как и говорила.

На работе все охвачены кипучей деятельностью. Мы варим зелья не самого отвратительного пошиба. Наша лаборатория расположилась в средней части города среди торговцев и оптового рынка. Так что платежеспособных клиентов много. Людям в округе требуются разные составы: от лекарственных до дубильных и огнеупорных. Алхимический магазин работает круглосуточно, так что наутро на его полках мало что остается. Жизнь в Викке действительно бурлит, не прекращая.

— Флейм!

Шеф сверлит меня взглядом, но ничего не говорит. Опоздала я всего минут на десять. Но мне можно, я зелий не варю, разбираюсь с бумажками. В общем зале уже трудятся алхимики, в магазине то и дело звенит колокольчик.

Не успеваю разложить свои вещи в крохотном закутке меж книжных полок и документов, служащем мне рабочим местом, как слышу требовательный оклик и следующие за ним смешки.

— Вика! Эй, талисман нашего скромного алхимического цеха, поведьмачь немного над котлом Ориста!

А это особый прикол. Конечно, нельзя звать меня первым именем, нужно обязательно сократить второе. Не знаю, кто придумал, но распространилась эта идея очень быстро. Зато никто не забудет, как пожалела меня в первый рабочий день старушка из соседней столовой. За четыре года так и не привыкла к прозвищу, поэтому морщусь от досады. Но к котлу подхожу, раскрывая на ходу толстый блокнот — личные записи.

— Это что? — указываю мешалкой на фиолетовую с зеленцой жижу.

— От гастрита, — признается Орест. Он уже немолодой алхимик, ошибок в ингредиентах не допускает, рецепты знает наизусть, иногда позволяет себе экспериментировать, но не на работе. Впрочем, поведьмачить меня вызывают тогда, когда не ясно, что не так. У меня неплохо с нюхом, в моем доме часто рождались ведьмы, их записи я читала, как сказки на ночь в детстве. Так что я помешиваю зелье и пытаюсь понять, откуда зеленца и легкий запах свежести. Последний признак указывает на живой компонент, но в рецепте такого нет. И эта зеленца… Размышления вдруг прерывает ворвавшийся в помещение курьер:

— Лайм Виктори Флейм. Послание! Послание для Лайм Виктори Флейм!

На него все шикают и дальше порога в огромную лабораторию не пускают. Нечего постороннему ходить между котлами, еще заденет что-то или пылью натрясет. Мысли с курьера опять скачут обратно к некондиционному зелью, и меня пронзает догадкой:

— Орест, потолок! Травяной паук!

Единым слитным движением все котлы накрываются крышками, огонь под ними убавляется. Большинство зелий пострадает от смены температурного режима, утратив часть свойств. Но это не так серьезно, как полностью испорченное снадобье от попавшего в жижу травяного паука. Если я ошиблась, то убытки могут погасить частично из моего кармана. Это не смертельно, но нежелательно. Жить впроголодь — не мое любимое увлечение. Но шеф знает, что я редко ошибаюсь, да и лучше подстраховаться и убрать этих насекомых, пока чрезмерно не расплодились.

Курьер продолжает топтаться у порога, пока алхимики несут и устанавливают лестницы. Я с силой сжимаю ладони в молитвенном жесте, когда парнишка из подмастерий влезает под потолок.

— Травяной паук! Целая колония!

Под расстроенные восклицания алхимиков медленно выдыхаю и бреду обратно к своей конторке. Подозрения подтвердились, дальнейшее — не моя забота. Зевая, ставлю на горячий камень маленький жестяной чайничек, щедро сыплю в воду пригоршню цветов и тонких веточек. Настой поможет взбодриться и выдержать дальнейшие процедуры по очистке помещения. Шеф будет орать на чистильщиков, подозревая их во всех грехах, а чистильщики вяло огрызаться. Но последние не виноваты: травяного паука очень легко занести вместе с ингредиентами. Перебирать сырье так тщательно, как это делается в лабораториях более престижных районов, у нас нет ни денег, ни времени.

Алхимики тихо переговариваются, начинают рассасываться по комнатушкам, магазинам и соседним столовым. Остаются единицы, чтобы следить за вяло булькающими зельями. Тогда я снова замечаю курьера. Тот уже перестал дергаться и уныло подпирает стену у выхода из лаборатории. Ловлю его взгляд и маню пальцем. Все равно все котлы закрыты еще на несколько часов. За письмо ему положена мелкая монетка. Я беру пухлый большой конверт из коричневой плотной бумаги и еще один, плоский и помятый, расписываюсь в ведомости и отпускаю курьера на свободу.

Настой как раз готов. Наливаю темно-золотую жидкость в большую керамическую чашку и отставляю остывать. На большом конверте весьма знакомый герб — три языка пламени, герб моего дома. Нехорошо ноет в области диафрагмы, когда с треском переламываются восковые печати, и я достаю стопку листов на свет. Письмо из дома написано почему-то почерком моего дяди, остальные документы в конверте пестрят печатями других домов. Чуть больше года прошло с тех пор, как я видела подобные официальные письма. В прошлый раз это было приглашение на праздник совершеннолетия моего младшего брата. Так что мне не остается ничего другого, как начать читать.

«Девочка моя, с прискорбием спешу сообщить, что 19 мая сего года твой старший брат и оберег нашего дома Амир Виктор Флейм скоропостижно скончался…»

Фразу приходится перечитывать несколько раз, пока ее смысл до меня доходит. Ведь Амир не мог умереть. Строчки о том, как и кто подтвердил его смерть, пробегаю глазами. Сейчас не время раскисать, оплакать брата я смогу и позже, а вот знать, о чем распинается дядя, нужно уже сейчас.

«Я взял на себя смелость организовать похороны…»

«Наши соседи скорбят вместе с нами…»

«Поминальный ужин был скромным…»

«Надеюсь, твой будущий супруг позаботится о нашем доме…»

Что?! Дальнейшие строки в письме целиком и полностью посвящены тому, как важно для дома и земли Флеймов мое будущее замужество. Поскольку оберег нашей земли утерян, а младший брат не может быть оберегом. Так что мой долг как наследницы — обеспечить дом Флеймов защитником в «эти смутные времена» и родить новый оберег.