Слепое пятно (СИ) - "Двое из Ада" - Страница 28

А бить себя я тебе и так разрешил еще в самом начале. =) Да и вообще привык к тому, что меня мутузят. Это разряжает. =)) Поскольку 24/7 трахаться все равно никак не получится, приходится искать другие способы реализации энергии. Я вот борьбой занимаюсь, даже в соревнованиях участвовал. Ну и просто боксирую понемногу, когда нет под рукой второго потного мужика, которого можно обжимать на ринге… =DDD».

«Любит? Когда с ней общаются на равных, вестимо.) Ну и, конечно, когда признают ее заслуги. Елена очень гордый человек. Или ты о чем-то другом?

Какой ты молодец. Ну, ты действительно невероятно спортивный парень! Очень красивое тело.)»

«Я больше о цветах и конфетах, конечно… Но учту. =)

Я рад, что тебе нравится. =))»

Антон вздохнул. Он вдруг осознал, что ему очень сложно развивать разговор на свободном поле. У него были старые надежные друзья, он легко поддерживал и заводил деловые знакомства, но вот чтобы просто общаться с кем-то новым… Он попросту не пытался очень долгое время. Может, не испытывал нужды — он же довольствовался поверхностным общением. Но здесь он хотел большего. Хотел — и терялся.

«До пятницы еще много времени, — отправил он вслед. — Ты же не будешь против, если на неделе я буду еще тебе писать?»

«Я сугубо положительно к этому отношусь. Буду ждать каждую строчку с замиранием сердца, Антон)».

Антон действительно стал писать. Пока он не приезжал ни в коттедж, ни в офис — обрабатывал все, что смог получить на встрече в понедельник, сразу же связался с Аленой (и привел ее в полный восторг предстоящим проектом), спланировал с ней сюжет для блога… В случае успеха материала им хватило бы на целую серию. Но и утром, и днем, и вечером Антон неизменно писал хозяйке. Он ей, как старой уже знакомой, беззастенчиво рассказывал о повседневных кадрах своей жизни. О том, как пришел в пиар. («Мне всегда удавалось выглядеть лучше, чем есть на самом деле, а еще я легко заражаюсь идеей и, как потом оказалось, неплохо распространяю это и на других; да и писать всегда нравилось, но только что-то такое, практичное и полезное».) О том, как до этого успел побыть моделью. («Снимался для коллекции мужского нижнего белья. Ни на что другое мне артистизма так и не хватило — я вообще не умею никого из себя изображать. =D») И о том, как тяжело было в отношениях, когда они еще складывались. («Мы с ней встречаемся, идем гулять, она — нежничать… А у меня встает каждый раз, когда меня хотя бы целуют. И ничего ты с этим не сделаешь. За извращенца принимали некоторые. Но с кем-то умудрялся и из постели в отношения прыгать. Поначалу весело бывало… А потом устаешь. У них — то месячные, то настроения нет. А я бешеным становлюсь сам, пока их дождешься».) А также о том, как нелегко порой бывает в жизни. («Любые облегающие брюки — это не про меня. А еще ненавижу лето. И знаю тысячу и один способ заправить член так, чтобы если стояк — все равно не очень заметно было…»)

Антон и голосовые писал. Ему оказалось неожиданно приятно простое внимание — он мог говорить о том, что Владу с Лехой и Аленой давно неинтересно, что они и так видели со стороны множество раз и подмечали сами. Но еще более жадно, нежели говорил о себе, Горячев читал. Хозяйка рассказывала что-то поначалу неохотно. Все приходилось из нее вытягивать тисками-вопросами, задавая их иногда по несколько раз, но со временем этот барьер стирался. Горячев узнал, что детство у владелицы самых нежных рук было не самым радужным («Не хуже, чем бывает, но не лучше, чем у многих».), а после сразу о том, что работа и самореализация ей всегда нравились больше, чем построение отношений. Антон читал о том, как сложно ей было однажды в одиночестве («У меня были темные моменты в жизни, я не думаю, что смогла от них оправиться».), как странно общаться было теперь («Я редко иду на сближение, тем более с клиентами».), как патологически она не может довериться людям («Меня предавали даже те, кто не имеет права этого делать перед Создателем, если он есть».). Иногда хозяйка вдруг замолкала на время, словно обдумывая все оговоренное за день, и легко и просто желала сладких снов или доброго утра. Было и так, что они не спускались в дебри и выходило поверхностное, легкое общение, в котором мишурой в шампанском всплывали мелкие привычки, что дарят комфорт («Обожаю чувство увлажненной кожи. Наверное, поэтому работаю в компании, которая ухаживает за ней!)»), намекают на вкусовые предпочтения («Жить не могу без соленого, но к сладкому равнодушна. Кроме засахаренного грейпфрута. Зеленый такой, знаешь? Могу есть тоннами».), раскрывают тревожную натуру их обладательницы («Я приезжаю в компанию раньше всех и уезжаю позже, чтобы встречать как можно меньше людей».), или просто бесконечно милые мелочи, что создавали яркий образ в голове. Антон замечал и то, что хозяйка без его сообщений в сеть не заходила. При таком раскладе можно было надеяться, что Горячев действительно оставался единственным «клиентом». Или единственным, с кем загадочная владелица правого крыла резиденции Nature’s Touch становилась настолько откровенной. В отличие от Антона, хозяйка делиться фотографиями не спешила. Легко было прочитать в редких строках со скобками-улыбками бесконечное смущение тем, как глубоко проник Антон. Скоро пробираться внутрь чужого мира стало все сложнее, и все чаще слышалась тревога и неясный страх перед Горячевым у мучительницы. Но тот не давил. При необходимости он сворачивал с напряженных тем в диалоге с плавностью нового автомобиля и — чаще это происходило ближе к ночи — возвращался к теме, приятной им обоим. В пятницу он попросил всего лишь «чего-то земного и понятного».

«Знаю, тебе все хочется чего поэкзотичнее, — писал он, — но мне после продолжительных перерывов больше нравится, когда нет особых сюрпризов и мне не нужно нервничать насчет того, как поведет себя мое тело. Но я никогда не против чувственной прелюдии или массажа. Если хочешь, можешь снова помучить мои колени. Это просто адская эрогенная зона. Я это один раз совсем случайно обнаружил… Но та девушка, кажется, была немного садисткой и осталась просто в восторге… =))»

Обмен откровениями в конце концов вызвал в Антоне сильный душевный подъем. «Терапия», которая, как ему казалось, должна была приесться, стала необыкновенно желанной — уже не только и не столько потому, что сулила физическое удовлетворение. Он просто хотел вернуться… Хотел узнать больше. Множество разрозненных фактов, которые он получил за несколько дней переписки, создали в его голове облик живого человека — но пока, увы, не наделенного никакой внешностью. Будто у него на руках оказалась россыпь снимков крупного плана, предметная инстаграм-галерея — но не более. И все же Антон пытался провести параллели, отыскать общее среди множества частностей, которыми располагал. Горячев знал, что его хозяйка рано приходит на работу и поздно уходит — то же самое говорили о Елене сплетницы из компании. Да и дом формально принадлежал Богдановой… Стоило ли думать на нее? Между тем, как Горячев заходил в секретную комнату, и поведением Богдановой оставалось слишком много «но», включая то, что оба раза она заталкивала Антона внутрь через порог, а хозяйка подходила совсем с другой стороны — и то, что обращалась она с ним в рабочее время довольно неоднозначно. Впрочем, все «но» можно было как-то объяснить, даром что пара козырей на этот случай уже имелась.

10.02. Третье свидание. Роман

В пятницу Антон приехал на час раньше назначенного времени — притом намеренно никого об этом не предупредив. Спокойная, на редкость безветренная погода позволила вновь прикатить на байке (обратная дорога сегодня обещала выдаться поздней, а ждать зимним вечером пригородных автобусов как-то не улыбалось). Роскошный коттедж казался почти заброшенным: свет горел только на первом этаже, да и то не в каждом окне — оно и немудрено, ведь рабочий день закончился. По расчетам Горячева, если он знал все, что нужно, внутри оставались только Богданова, Роман, охрана — и та, кто интересовала его больше всех прочих. Однако не менее любопытно было, как на несвоевременный, а для кого-то и вовсе неожиданный визит Антона отреагируют остальные.