Дело молодых (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич - Страница 25

Так что гремлины — мне всё больше нравилось их так называть, — отбыли восвояси, а я начал монтировать в воротном проёме лебёдку. И когда появился Йози — своим обычным образом, просто обнаружившись в какой-то момент на любимом пенёчке, — я уже ее закрепил, обвязал мотор тросом и зацепил обвязку за крюк. Дальше дело муторное, но несложное — лебёдкой подняли мотор, закатили под него УАЗик, приопустили, насадили первичным валом в сцепление и прихватили картер к коробке.

Дособирали навесуху, потом воткнули радиатор, сбегали до колонки, налили воды… Завёлся и поехал как миленький! Вот прям как был, полускелетом, но побежал бодро. Неплохой мотор подогнал мне Старый. Что, разумеется, меня ни к чему не обязывает, ага.

Осталось накинуть морду и крылья, закрутив при этом стопятьсот мелких болтиков в самых неудобных местах, и машина, в принципе, будет готова к эксплуатации. Разумеется, до теоретического совершенства ещё далеко, но передвигаться она будет самостоятельно. «Сел-поехал», как говорится. Теперь осталось выяснить — куда именно поехал. Утро вечера мудренее, мотнусь завтра в логово к Старому, посмотрю, какой-такой цирк мне там покажут. Гремлины, мать их, ну.

А пока мы с Йози не торопясь собирали навесуху, тщательно избегая разговоров о важном. Обещали показать — пусть показывают, обойдусь без спойлеров. Так, болтали о всяком. Йози отчего-то вдруг запонадобилось узнать, как я себе представляю свою дальнейшую жизнь.

— Есть же что-то такое, о чём ты мечтаешь? Планы какие-то?

— Нету, Йози, ни хрена нету. Живу, как кузнечик, прыг да прыг, пока не придёт лягушка.

— Какая лягушка? — удивился Йози. Вот что значит невключённость в культурный контекст. Видать, не смотрел в детстве мультики.

— Полная и окончательная. Представьте себе.

— Нет, — не отставал Йози, — каким ты представляешь себя через, не знаю, десять лет?

— Йози, — поморщился я, — не еби мозг. А то это уже напоминает собеседование с тупым кадровиком в новомодных фирмах, воображающих, что они в Силиконовой долине, хотя на самом деле они в силиконовой смазке. «Каким вы видите ваше место в нашей компании через десять лет?». Они, прикинь, считают, что через десять лет у них ещё будет компания, и я ещё буду в ней.

— И всё же, каким и где бы ты хотел видеть себя? В идеале?

В упрямстве ему не откажешь, это точно. Я давно уже понял: если он вот так зацепится за тему, то проще рассказать ему, что он там хочет, чем отвязаться. Да и, по правде говоря, я не то чтобы об этом прям всерьёз размышлял, но иной раз задумывался, не без того.

— Знаешь, Йози, я представляю себе собственное счастье очень просто. Не надо мне заводов-газет-пароходов, не надо денег и власти над миром, не надо карьеры и успеха. Хочу построить себе дом и жить в нём.

— Просто дом? И всё?

— Не просто, а вот так как-нибудь отдельно от всего мира. Чтобы жить в нём — с семьёй или нет, это уж как получится, — но не забор в забор в квадратике рабицы, а чтобы вокруг никого…

— А как же судьба, предназначение? Для чего тогда жить?

— Йози, отстань. Не верю я в судьбу, а уж в предназначение тем более. Это от праздности ума всё. Сидит такой человек, и на склоне дней голову ломает — в чём же был смысл всей этой суеты? Ради чего он жил? Не был ли он предназначен для чего-то и исполнил ли своё предназначение?

— И что ты об этом думаешь? — спросил Йози. Нет, всё же иногда его заносит, ей-богу.

— А я должен об этом думать?

— Да, — ответил Йози с таким серьёзным лицом, что мне даже неловко стало. Как по мне, такие думки относятся к области бессмысленного умственного онанизма. Признак нездоровой праздности ума. Но это же не значит, что моя точка зрения единственно верная, правда?

— Йози, — сказал я осторожно, — ты слышал анекдот про солонку?

— Нет, — ответил он, — а при чём тут солонка?

— Ну вот, представь себе: помер некий человек, попал на тот свет, увидел Бога. И спрашивает его: «Господи, вот прожил я семьдесят четыре года. Прошёл войну, голод, учёбу, работу, вырастил детей, похоронил родителей, трудился, боролся, болел, страдал и радовался… Но в чём же именно был смысл моей жизни?». Посмотрел на него Бог, вздохнул и спросил: «Помнишь, 72-й год, поезд Москва-Армавир?» — «Помню, Господи». «Помнишь, ты ещё выпил тогда в купе с попутчицей и в вагон-ресторан её повёл, думая развести на секс?» — «Велики грехи мои, Господи…» — «Да что вы всё про грехи… Помнишь, там за соседним столиком мужичок такой сидел, в пиджачишке тёртом? Солонку попросил тебя передать?» — «Помню, Господи». «И ты ему солонку передал». «Ну и что, Господи?» — «Ну и вот».

Йози задумался. Некоторое время он молча орудовал маленькой трещоткой на десять, прикручивая правое крыло, потом сказал:

— Это очень жестокая история. И совсем не смешная.

— Так вот же, Йози, и я о том же. Солонку, там, передать, старушку через дорогу перевести, или, к примеру, вести в бой легионы… Чушь это всё. Я абсолютно уверен, что никаких «старушек» или «солонок», да и вообще никакого такого рода смысла быть не может.

— Почему?

— Потому что, оглядевшись вокруг, можно с лёгкостью увидеть, что вселенная устроена чрезвычайно рационально. Планетные системы тикают, как часы, электроны летят по своим орбитам, Е равняется эмцэквадрат и фотосинтез связывает СО в углерод, закладывая в почву будущие уголь и нефть. Все эти процессы максимально экономичны и энергоэффективны в пределах, допускаемых физикой. Предполагать на этом фоне, что некое существо 70 лет жрёт ресурсы только для того, чтобы кому-то в ресторане солонку передать — переместить стограммовый объект на полтора метра в пространстве — абсолютно абсурдное предположение, выламывающееся из общей, абсолютно во всех прочих проявлениях рациональной, картины мира. Кто же строит паровоз, чтобы передвинуть пару спичек? Что же касается Замысла Господня… Лично мне кажется, предполагать, что некая сила, которая создала вращение Галактик, энергию вакуума и радиоактивный распад, имеет про тебя такого личный замысел — персонально о тебе волнуется, перевёл ли ты старушку или, наоборот, котёнка пнул — есть такое запредельное, эпических масштабов самомнение, которое мне не по силам. Пупок у меня развяжется вообразить такую свою важность в Мироздании.

Йози на этот раз замолк надолго. Мы успели прикрутить оба крыла и даже начерно поставили морду, прихватив пока на два болтика, и только тогда он переварил сказанное.

— Значит, просто дом и просто жить?

— Ага, проще некуда, верно? Так мало надо человеку для счастья, но ведь и этого нет. Не знаю, что ты там хотел от меня услышать, Йози, но я не ищу великих свершений.

— Иногда они находят человека сами.

— Прозвучало как-то угрожающе, Йози, тебе не кажется?

— Ладно, поздно уже. Давай морду прикрутим, да я пойду. Пусть это будет нашей солонкой на сегодня. Подъезжай завтра к Старому, там встретимся.

— Йози, я туда дорогу хрен найду.

— Не бойся, теперь найдёшь.

На этой загадочной ноте мы и расстались. Йози ушёл туда, куда он обычно уходит, а я выпил припасённую в холодильнике бутылочку пива и лёг спать.

— Шеф, у нас проблема… — Петр смотрел вниз и в сторону, неловко переминаясь с ноги на ногу.

— Что еще? — оторвался от разложенных перед ним бумаг Андрей. Он не особо доверял компьютерам.

— Ты только это… Не нервничай, ладно?

— Так. Что случилось?

— Понимаешь, Эвелина…

— Что там опять отмочила моя дражайшая?

— Не она отмочила. А ее…

— Что-о-о! — Андрей начал пониматься из-за стола.

— Спокойно! Ничего непоправимого! Ее просто похитили!

— Это шутка такая? — непонимающе уставился на него Андрей. — Она же на резервной базе должна сидеть.

— Она, как бы тебе это…

— Петр!

— Не сиделось ей там. Она же с шилом в ж… То есть, энергичная, я хочу сказать, дама.

— И куда ее понесло?