Майор и волшебница - Бушков Александр Александрович - Страница 12

Одним словом, через четверть часа все было в порядке – немногочисленный гарнизон расквартирован, а служебные обязанности начнутся завтра утром – всем, не только нам, сегодняшний день отведен на обустройство. Учитывая, что между нами и немцами не только неизвестное расстояние, но и укреплявшиеся в десяти километрах отсюда два стрелковых полка и изрядное количество танков к тому же, внезапной атаки опасаться не следовало. Была, конечно, возможность, что с противоположной стороны объявятся наобум отступающие немцы. В тех местах не установилась ярко выраженная линия фронта, и кое-где обстановка напоминала слоеное пирожное: наши – немцы – наши – немцы. Но все равно, наобум отступавшим пришлось бы миновать несколько других городков, так что меня успели бы вовремя предупредить.

Поэтому я со спокойной совестью надел фуражку и отправился по сугубо личным делам – потолковать по душам с Жиганом о некоторых странностях жизни, имевших место всего-то с час назад. На первом этаже разминулся со связистами, тянувшими ко мне в кабинет провод полевого телефона.

Городок уже кипел жизнью, но исключительно советской военной – катили грузовики и санитарные автобусы, проехал один из моих броневиков, трофейный немецкий «Лухс», связисты тянули провода, там-сям у намеченных заранее квартирьерами домов вылезали из кузовов бойцы, разгружали имущество и боеприпасы. Всезнающий Вася нарисовал мне на листке из блокнота, как пройти к отведенному разведчикам дому, и я практически не плутал, поглядывая на перекрестках на исполненные готическим шрифтом таблички с названиями улиц.

Вот она, Герингштрассе – кстати, надо бы табличку сбить, как и другие ей подобные, но это успеется, пусть пока повисят. Так, вот и двадцать шестой дом, чем-то похожий на «мой», – возможно, один архитектор в одно время и строил, очень уж много общего. Тоже двухэтажный, только побольше, да по сторонам крыльца высятся две раскидистые липы.

Поднявшись на крыльцо, я не стал дергать шнурок звонка – к чему эти китайские церемонии? – просто взялся за вычурную, жарко начищенную дверную ручку, потянул на себя и вошел в небольшой вестибюль, где на одной из стен красовался неплохой подбор старинного – самый молодой экземпляр помнит прошлое столетие – холодного оружия, дюжины две, расположены красиво, можно сказать, с душой.

Видимо, я слишком сильно хлопнул дверью – из одной из дверей появилась немка – и какая! Примечательная была немка: еще не старуха, но безусловно разменявшая седьмой десяток, осанистая, можно даже сказать, величавая, с пышными седыми волосами и невозмутимым лицом этакой советской директрисы школы. Старомодное платье из синего бархата, а прозрачные камушки в золотых серьгах и большой броши, конечно же, бриллианты – этакие дамочки стекляшек не носят. Чем-то она мне напомнила портреты Екатерины Второй в пожилые годы.

– Чем могу служить, господин офицер? Простите, я не разбираюсь в ваших чинах, но уже знаю, что полосы и звезды на погонах означают офицерские чины, в точности как во времена российской императорской армии. Правда, в те времена не было таких знаков различия – одна звезда при двух полосах, – но всякая военная форма со временем меняется… – Она церемонно склонила голову. – Фрау фон Хальсдорф.

Ну, и мы не ударим в грязь лицом… Я откозырял по всем правилам – рука не отсохнет, а тетушка пусть убедится, что и мы политесу учены.

– Гвардии майор Седых. У вас расквартированы наши солдаты…

– Да, обер-лейтенант и четверо нижних чинов. – Она добавила таким тоном, словно я должен был радоваться похвале: – Должна отметить – ваши солдаты ведут себя безукоризненно. В частности, они долго рассматривали коллекцию оружия, но не то что ничего не взяли, а не сделали даже попыток взять что-то в руки. Любопытно, такое поведение вызвано исключительно присутствием офицера или есть другие причины?

– Есть, – сказал я. – Отдан приказ обращаться с мирным населением вежливо. Тем более мы не воюем с женщинами.

И мысленно добавил: конечно, если они не носят мундиров и не тычут в нас стволами. Был случай в одном немецком городке на Одере: я, так уж вышло, оказался с пистолетом в кобуре и автоматом за плечом. Метров с пяти в меня пальнула из пистолета выскочившая из-за угла девица в форме женских вспомогательных частей СС. Промазала, зараза; а второй раз нажать на спуск не успела – Вася Тычко срезал ее очередью…

– Коллекцию собирал мой покойный супруг. – И добавила чуть спесиво: – Он был полковником, вышел в отставку еще до того, как рейхсканцлером стал этот австрийский художник-недоучка, кривляка и горлопан. Супруг оказался пророком, когда говорил, что этот фигляр в конце концов обрушит Германию в пропасть…

Везет мне на это старое офицерство, втихомолку презирающее Гитлера. Если не сами попадаются на пути, то их дочки или вдовы. Наверняка у нее висит где-то парадный портрет Бисмарка. Вот только ручаться можно: и эта осанистая дама по ночам антифашистские листовки не расклеивала, не говоря уж о чем-то более серьезном. Те, в сорок четвертом, хоть бомбу подложили. Переворот у них, правда, получился довольно опереточным, но, по крайней мере, пытались что-то сделать, не ограничились воркотней по углам…

– Вот, кстати, господин майор. Пользуясь случаем, я хотела бы узнать… Мы, немцы, превыше всего ценим порядок. То, что у меня висит на стене оружие, – она спокойным, плавным мановением руки показала на стену, – не противоречит ли тем порядкам, которые вы у нас намерены ввести? Господин обер-лейтенант ничего об этом не говорил, но вы, несомненно, будете их у нас вводить. Люди говорят разное, но это пока только слухи, слухов особенно много во время войны…

– Ничуть не противоречит, – сказал я. – Это не оружие, а сплошной антиквариат. Другое дело, окажись у вас что-то огнестрельное…

– После мужа остался пистолет, – спокойно сказала она. – Все эти годы я его регулярно смазывала и чистила – муж говорил, что оружие должно содержаться в порядке. Есть и патроны, я их тоже смазывала и следила, чтобы не появилось ржавчины.

– Вот это вам лучше сдать, – сказал я. – Можно сейчас же, мне. Так получилось, что я по совместительству еще и военный комендант города. Приказов еще не успели издать, но одним из первых, как в таких случаях полагается, будет приказ о сдаче огнестрельного оружия. Порядок…

– О, я понимаю…

– Я здесь по служебным делам, – сказал я. – Я еще и командир тем солдатам, что у вас на постое, и у меня к ним служебные дела…

– О, я понимаю, – повторила она, показала на лестницу на второй этаж. – Прошу, господин майор. Там и кабинет мужа, и гостиная, где разместились ваши солдаты. Я предложила господину обер-лейтенанту отдельную комнату, но он сказал, что останется со своими солдатами. Что ж, у вас свои порядки…

Всевозможные этикеты я знал плохо, но помнил, что воспитанный человек должен подниматься по лестнице впереди дамы. Ну, я и поднялся – особым воспитанием не мог похвастать, откуда оно у меня, разве что в военном училище нас кое-каким азам хорошего тона учили, но пусть видит, что и мы не лыком шиты.

Как и следовало ожидать, кабинет был выдержан в надлежащем старому служаке стиле – ничего лишнего, старомодная мебель строгих очертаний, книги на невысокой полке исключительно на военную тематику – я к тому времени неплохо разбирался в готическом шрифте и с маху прочитал несколько надписей на корешках. Батальное полотно, судя по мундирам, на сюжет из Франко-прусской войны – ожесточенная кавалерийская стычка, естественно, пруссаки ломят, а французы гнутся – ну, и в жизни пруссаки французам тогда изрядно навешали… Опять-таки, как и следовало ожидать, – парадный портрет Бисмарка. Интересно, на каком фронте полковник в Первую мировую служил? Но хозяйку выспрашивать я не стал – даже если на Восточном, та война была совсем другой…

Хозяйка выдвинула один из ящиков монументального письменного стола и подала мне не особенно большую деревянную шкатулку. В крышку врезан серебром герб, весьма даже незамысловатый – три дерева на трех остроконечных вершинах. Я еще в курсантские годы интересовался геральдикой, так что знал: чем незатейливее герб, тем он древнее. Корона «простого» дворянина, не титулованного – пять шариков на зубцах, следовательно, фон был вовсе не фон-барон.