Отпуск на всю жизнь (СИ) - "Генрих" - Страница 9

Папахен доволен, как обожравшийся бананов слон. На работе у него давно всё в порядке, карьеру сделал всем на зависть. Жена – красотка нереальная. Один у него был источник неприятностей – я. То есть, Дана. Тоже красотка, но нервы ему жгла килограммами. И вот свершилось! Источник неприятностей превращается в фонтан приятностей.

Немного посидев с ними на диванчике, насладившись безнадёжно тоскливым скулёжом непримиримой Даны, отправляюсь делать домашку. Садисткое наслаждение испытываю, заставляя Дану наблюдать, как я нежничаю с мачехой. После таких сеансов чувствую себя, как после обработки мастером массажа. С втиранием масел и прочих удовольствий. Как же мне нравится этот мир!

4 марта, учительская в школе.

Шлёп!!! На резкий звук с размаху упавшего на стол классного журнала среагировали все. Два учителя мужского пола просто подняли голову, остальные вздрогнули. Плюсом к тому же движению.

– Это невыносимо! – заявляет в пространство тётка в летах, – Сколько лет работаю, первый раз такую нахалку вижу! Ангелина Петровна! Ваш кадр!

– Что случилось, Татьяна Сергеевна? – Англичанка смотрит обеспокоенно.

– Эта ваша Молчанова!

– Говорите яснее, Татьяна Сергеевна, – строго призывает к порядку завуч, Лидия Михайловна.

– Чёрт знает, что такое, – убавляет количество децибелов Татьяна Сергеевна, – Вызываю к доске, она отвечает, я ставлю ей четвёрку. И вдруг эта двоечница начинает качать права!

Учителя слушают внимательно, математик с видимым сочувствием, англичанка слегка улыбается с облегчением.

– Давайте разберёмся по существу, а потом рассмотрим поведение Молчановой, – распоряжается завуч, – Что вы ей поставили в итоге?

Краткий разбор выясняет следующее: замечаний по ответу не было, наглая школьница вынудила русачку поставить пять.

– Ответ был на «отлично»? – допытывается завуч, англичанка уже не скрывает улыбки.

– Русский язык на «отлично» даже я не знаю, – бурчит свой любимый тезис русачка.

– Так вы и не в аттестат ей оценку ставите, – вступает в беседу англичанка.

– Именно, – соглашается завуч, – Говорите по существу, Татьяна Сергеевна. Если вы всё-таки поставили пять, значит, ученица дала вам полный и безошибочный ответ. Так?

– Она не имеет права выкручивать мне руки! – выпаливает русачка.

– Никто такого права не имеет…

– На произвол тоже никто права не имеет, – позволяет себе перебить завуча англичанка, – А вы, Татьяна Сергеевна, допустили именно его. Безосновательно занизили ученице оценку. Предлагаю педсовет на эту тему провести, Лидия Михайловна.

– На какую тему? – завуч смотрит озадаченно.

– На тему справедливых оценок. Наверняка не с одной Молчановой такое происходит, только она одна набралась храбрости спорить.

– Наглости она набралась, – бурчит русачка. Завуч глядит на неё каким-то прицельным взглядом.

– А ведь у нас уже был разговор на эту тему, Татьяна Сергеевна, – вкрадчиво говорит она, – Вы понимаете, что сами себя выдали? Раньше вы всегда говорили, что всегда ставите оценки по справедливости, а сейчас фактически сами признаёте, что вас поймали с поличным.

– Кто поймал? – теряется русачка.

– Молчанова. Вы хотели ей влепить четыре, она вас заставила поставить пять. Так ведь было дело? – русачка мрачно молчит, – Ангелина Петровна права, вы позволили себе произвол. Я же давала вам регламентные документы о том, как следует оценивать работу учащихся.

– Выходит, я же ещё во всём виновата, – горестно причитает Татьяна Сергеевна.

– А что, Молчанова кричала, ругалась, плевалась, топала ногами? – любопытствует англичанка, – Нет? И что тогда получается? Вы возмущены тем, что Молчанова вежливо остановила ваш незаконный волюнтаризм?

Поджав губы, Татьяна Сергеевна меняет журнал в стойке и уходит. За ней удаляется поскучневший математик.

– Мы столько сил тратим на борьбу с завышением оценок, – качает головой завуч, – а тут оказывается, что и с другой стороны смотреть надо.

– Утверждение, что русский язык она сама на «отлично» не знает, можно расценить, как признание в собственной профнепригодности, – аккуратно вбрасывает мысль англичанка.

– Не любишь ты её, Ангелина, – тихо улыбается завуч.

10 марта, вторник.

Педагоги народ образованный и большей частью умный. Поэтому я, к своему разочарованию, чересчур быстро донесла до них мысль, что со мной связываться хлопотно и дорого. Визгу много, шерсти мало. Так что вызывать к доске меня перестали. Удручённо вздыхаю: такие возможности для порезвушек накрылись медным банным изделием. Не над всеми учителями удалось поизмываться.

Зато с англичанкой полная любовь и согласие. Готова ставить мне пятёрки на каждом уроке. Я к ней в любимчики попала. Но это один предмет, так что щедрый поток отличных оценок на второй неделе резко иссякает. За первую я получила пять пятёрок и одну четвёрку по физкультуре. Но по этой четвёрке устраивать любезный сердцу моему цирк не было никаких оснований. Физкультурник работает по понятной и прозрачной схеме. Выполнила норматив на пять – получите и распишитесь. Не дотянула? Получай свою законную четвёрку и не жужжи. С физкультурником у меня, кстати, складываются прекрасные отношения. На мою голову. Кажется, он прикидывает возможности моего участия в разных межшкольных соревнованиях.

Но лишить меня оценки за контрольную работу не в силах никто. Пришла на контрольную, оценка будет, даже если чистый лист сдашь. Она никого не порадует, но она будет.

Вот и сейчас на математике учитель раздал нам листки с заданием, и время пошло. И пусть попробует мне снизить оценку, пусть рискнёт, я ему весь мозг выжру.

– Слышь, Молчанова, дай списать, – соседка сзади тычет мне ручкой в спину. Маринка Сидякова. Хорошо хоть догадывается не острым концом тыкать. А то бы ей тут же в голову прилетело. Свою реакцию в таких случаях я слабо контролирую.

Обдумав запрос и дождавшись, когда учитель уйдёт в дальний угол, выношу решение:

– Нет проблем. Пятьдесят рублей и дело в шляпе. Деньги вперёд, – Юля почему-то косится на меня испуганно, нет желания думать, почему. Мне лениво.

– Ты чего, совсем? – не вижу, но знаю, как таращит глаза Маринка.

– Что? Нет денег? Тогда гуляй, – отшиваю с абсолютным хладнокровием. Мой авторитет в классе, и так высокий, продолжает расти. И не только из-за того, что я всех учителей построила по ранжиру. Многие меня откровенно боятся. Даже мальчишки. И эту Сидякову могу на любой переменке в тонкий блин раскатать по любой поверхности. Если она это и не знает, то чувствует. Тем органом, который для этого предназначен.

Сзади негодующее сопенье, возня. Опять слабый тычок в спину.

– У меня только тридцать…

– На тридцать рублей три задания, – загибаю руку назад, туда вкладывается несколько купюр. Это неплохие деньги для школяра. Десять рублей это чашка кофе и вазочка мороженого в кафе. Так что сегодня гуляем. А три выполненных задания ей на тройку хватит.

Я обкладываюсь листами бумаги. Это чистовик, это черновик, это для вычислений и пробных попыток. Пока математик бродит по классу, на одном из листов вырисовывается параллельная контрольная для моей заказчицы. Потом этот лист исчезает с моей парты.

– В четвертом задании есть ошибка, остальные три верные. Это для достоверности, – шепчу назад.

За пять минут до конца ещё раз проверяю с максимальной тщательностью. Заметила в человеческой психике одну особенность: собственные ошибки часто пропускаются, глаза будто отказываются их замечать. Поэтому включаю максимальную придирчивость. Вроде всё, можно сдаваться.

Ещё на химии сегодня была лабораторная работа. Тоже планируется пятёрка, вместе с Юлей. Работа-то парная, химикаты и мензурки выдаются по комплекту на парту.

2 часа дня, кафе недалеко от школы.

– Зря ты это сделала, – укоряет меня Юля, поддевая ложечкой кусочек восхитительного белоснежного лакомства. Шоколадное напыление на горку мороженого она всегда объедает в первую очередь.