Антитело (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна - Страница 13

— Ответь для начала, что такое реальность?

— Ну ладно, реальность — это всё существующее.

— Немного не так, — качнул головой Нану. — Реальность — это совокупность сигналов, полученных от разных органов чувств. Τо есть реальность — это такой же результат деятельности мозга, как сон. А если так, то в чём разница?

— Ну да, — рассеянно согласилась я. — Человечество пару сотен лет назад на этой теме чуть не вымерло, когда в виртуальную реальность ушло. Не так уж сложно обмануть разум.

— А обман ли это? — мужчина опять склонил голову к плечу, гипнотизируя меня своим странным взглядом.

— Ты меня к какой мысли подвести — то хочешь? Может, не надо вот этих окольных путей? — я опять недовольно скривилась. — Раздражает. Что у тебя за манера такая идиотская кругами ходить?

— Люди… — с непонятной интонацией протянул Нану и качнул головой. — Хорошо, давай я попробую объяснить. Все проявления разума равноправны. И если разум достаточно силён, то, что он считает истиной, может стать истиной для окружающих. А может и проявиться в той реальности, которую разум считает объективной, потому что Вселенная тоже может ему поверить. Во сне органы чувств и мозг работают, и какой-нибудь сон вполне может стать действительностью. Кажется, у вас существует такое понятие как «вещий сон», это именно тот случай. А сейчас мы где — то посередине: это не просто плод твоего воображения, но… Да, наверное, твоё сравнение с виртуальной реальностью очень близко, только создаёт её разум самостоятельно, без сторонних воздействий.

— Ну, допустим, — повторила я. — Допустим, это такой правдоподобный сон. Ты, такой крутой и всезнающий, и не такое можешь. Объясни, зачем?

— Наверное, тебе будет сложно в это поверить, но это твой сон, не мой, — качнул головой Нану. — Ты меня позвала, я заглянул.

— Что за чушь? Никуда я тебя не звала, я же понятия не имею, как это делается!

— Ты думала обо мне достаточно громко, чтобы я услышал.

Отвечать на это я не стала, наклонилась вперёд, оперлась локтями о колени. Потёрла ладонями лицо, сбила пилотку на затылок, зарылась пальцами в волосы, массируя голову. Очень не хватало сейчас для душевного равновесия Хенга с его фирменным чаем. И покрепче. И без чая.

— Как же меня угораздило в это вляпаться? — пробормотала себе под нос. Риторически, потому что винить по факту было некого. — И почему я тут до сих пор сижу? И обсуждаю эту?..

— Не ругайся, — с мягким укором попросил Нану. — Давай поговорим о чём-нибудь другом.

— Зачем?

— Ну… А почему нет? Нам еще долго вместе лететь.

— И что мешает мне забыть о твоём существовании? Кормить пару раз в сутки и больше никогда не общаться?

— Любопытство? — ксенос насмешливо изогнул брови. — Признай, ты слишком заинтригована, что бы так просто перестать думать. Как получилось, что ты стала космонавтом? Да еще на… военном корабле, — он запнулся посреди фразы.

— У тебя тоже любопытство? — хмыкнула я, продолжая опираться о собственные колени, но порой искоса поглядывая на собеседника.

— Это очень естественное проявление разума, — опять просиял он улыбкой.

— Да это наследственное. — Немного помолчав, всё-таки ответила на вопрос. Обещала же себе держаться и не реагировать на него так бурно, вот и повод начать. — Дед офицер, папа тоже, а я династию продолжаю.

— Отец захотел?

— Нет, почему, он даже пытался отговорить поначалу, — я пожала плечами. — Но он нас слишком любит и потакает. Я с детства хотела пойти в космофлот. Но это не удивительно, мы же на военной станции жили, там каждый второй ребёнок хотел пойти по родительским стопам. Не все пошли, но я всегда была целеустремлённой. Точно знала, что попаду в кадетское, потом — в лётную академию, где отец учился. Ну так вот и получилось.

— Но зачем тебе это было нужно?

— Ну… Ребёнком я была романтичным и ответственным, к тому же старшая в семье. А Тамарка с детства была очень бесконфликтной, постоять за себя не могла. Вот я и привыкла её защищать, да и вообще считала правильным заступаться за слабых. И Империю защищать хотела, мирных граждан. А потом поняла, что мне нравится эта работа. Нравится космос, нравятся люди здесь. Они как — то прямее, откровенней. Не все хорошие, и мерзавцев тоже хватает, но всё это гораздо лучше видно. Вот ты говоришь, военные — плохо, разрушение тоже плохо. Но разве без космофлота будет лучше?

— Я не говорил, что это плохо, — возразил Нану. — Я говорил, что созидание близко именно мне. А для людей пока естественно сочетать в себе оба этих начала, и это не плохо или хорошо, это закон существования Вселенной. Впрочем, сейчас у вас, у людей, есть хороший шанс продолжить свою эволюцию. Первые признаки уже есть.

— Какие?

— Нравственные. И физические. Некоторые из вас начинают ощущать информационное тело Вселенной и поступать так, как нужно ей.

— А почему она не может просто заставить нас это делать? Если она живая и разумная, — полюбопытствовала я, откидываясь на спинку скамьи.

Высказанная ксеносом идея никакого протеста не вызвала. Что-то такое про единство и разумность Вселенной мне и Тамарка рассказывала, её новые хвостатые сородичи были в древности на этом слегка двинуты, да и наши учёные вроде выдвигали подобные теории. Я таким никогда не интересовалась, но почему бы не расширить кругозор сейчас? Хуже — то не будет.

К тому же совершённое над собой моральное усилие помогло, пропало навязчивое раздражение, которое вызывал своим присутствием Нану. Я уже могла спокойно его слушать, и дурацкая манера разговора хоть и по — прежнему раздражала, но уже не выводила из равновесия.

— А ты можешь усилием воли заставить свой иммунитет правильно реагировать на угрозы? Сможешь без медикаментов избежать, например, шока в результате кровопотери? — вопросом на вопрос ответил Нану. — Не думаю. Мы слишком ничтожные части Вселенной, что бы с ней общаться. Всё человечество — это лишь единственная клетка в её огромном теле. Нет, разумеется, этому можно научиться, — вдруг одёрнул он себя. — Но не сразу. Вселенная тоже меняется, как любое другое живое существо. Возникает зародыш, растёт, развивается его физическое и информационное тело, которое вы называете душой. Знания, представления, память… Когда-нибудь она, возможно, достигнет и такой ступени эволюции, что бы направлять разумные виды в их развитии и избегать ошибок. Но пока она еще слишком молода для такого.

Говорил он горячо, с явным интересом к предмету, и — уже совсем не злил. Умеет же внятно изъясняться, когда хочет! И вот такой, оживлённый, он уже не отличался от нормального человека. Понятные эмоции увлечённого своим делом исследователя. Он напоминал сейчас нашего препода по вышмату из Академии, тот таким же тоном про теорию полей рассказывал. Я даже с некоторой растерянностью признала, что при всей своей экзотичности Нану довольно обаятельный и даже симпатичный и, когда пропадает ощущение его чуждости, кажется привлекательным.

— Занятная аналогия, — задумчиво пробормотала я, когда ксенос умолк. — И концепция занятная. Ну ладно, это я поняла. А почему тебе с мужчинами-то нельзя пересекаться?

— Почему — нельзя? — Ксенос вопросительно вскинул брови.

— То есть как? Мне сверху отдельное распоряжение поступило, не подпускать к тебе мужчин. Я так поняла, это было ваше условие для контакта, разве нет?

— Ах это! — Нану рассеянно улыбнулся. — Это не было… нашим условием. Наверное, ваши исследователи пришли к таким выводам самостоятельно.

— Почему?

— Наверное, разумнее спрашивать у них, — безмятежно отозвался Нану. И глаза такие честные-честные, как будто не понимает, о чём речь.

— И ты не догадываешься, почему они могли принять такое решение? — спросила я на всякий случай. Он явно не настроен на откровенность в этом вопросе, но вдруг?

— Это же твои сородичи, тебе должно быть виднее, — он пожал плечами, уходя от прямого ответа. — Когда они прибыли на нашу планету, никто не пострадал, так что это только их решение.