Функции памяти (СИ) - Кузнецова Дарья Андреевна - Страница 31

Несмотря на те передышки, которые давал харр, я окончательно сдулась ещё до заката. Очень хотелось совершенно по — детски плюхнуться прямо в лужу, покапризничать, поплакаться на жизнь и вообще, но мешали мухи и совесть. А потом меня, вынув из очередной ямы, безо всяких просьб и истерик подняли на плечи. И не поставили на ноги, когда стало мельче.

Нет, он точно живое существо, а не киборг какой-нибудь?!

На ночлег остановились уже в темноте, хотя здесь, на болоте, ночь так толком и не наступила. Мерзкая хлюпающая жижа с заходом солнца превратилась в нечто волшебное и нереальное, мир расцветился мириадами разноцветных огней.

Мошкара пропала, и вокруг болотных растений завились хороводы голубоватых светлячков. Они перелетали с места на место, качались на тускло светящихся красных и жёлтых ниточках травинок. Кое-где мертвенно бледно светилось само болото, от него поднимались клочья зелёного, красного, голубого тумана.

Живые искры разлетались от шагающего харра, гасли, а потом загорались вновь. Казалось, что мужчина бредёт не через болото — сквозь космос. Невообразимо огромный великан, из-под ног которого выскальзывают кометы, вокруг ног вихрятся туманности, а на волосах оседают горячие капли новорождённых звёзд.

Наверное, я задремала, убаюканная мерной поступью Нира и космическим ландшафтом вокруг, потому что какой-то кусок пути выпал из восприятия. Очнулась, когда мужчина остановился, но и то не до конца. Тело ломило, и больше всего хотелось лечь и не вставать. Тем более мы почему-то стояли на твёрдом.

— Что, болото кончилось? — не поверила своему счастью.

Правильно не поверила.

— Нет, ещё завтра день. Здесь есть несколько сухих участков, где можно остановиться. Шалаш, правда, сделать не получится…

— Да и плевать. Я готова уснуть прямо здесь, — сообщила, садясь на землю. Доставать очки не хотелось, да и надобности в этом я сейчас не видела, вполне хватало возможностей шимки.

— Подожди, сначала поешь, — окликнул харр, опустился рядом на корточки и полез в рюкзак.

— Не хочу, — проворчала недовольно.

— Не капризничай, маленькая урши, — мягко возразил он. — Надо.

Я вяло прожевала несколько кусков чего-то, даже не понимая, что именно ем. Наверное, согласилась бы, не заметив подвоха, и на дневных мух. И заснула потом, кажется, прямо так, сидя. Подумать только, а когда-то я была уверена, что не смогу спать на земле даже в удобном спальнике!

И всю ночь под звуки шаманских напевов и барабаны мне снилось, как мир вокруг качается, плывёт, чавкает под вязнущими ногами — и зелёное болото, и пол моей комнаты в родительской квартире, и пустые коридоры храма. Даже испытала некоторое облегчение, стряхнув всё это утром: наконец-то просто дурацкий сон, навеянный впечатлениями дня.

Проснуться я проснулась, а вот шевелиться не хотелось совершенно: всё тело и так ныло, лёжа. И я мрачно думала о том, что сейчас придётся подниматься и волочиться дальше по этой хлюпи, отплёвываться от мух, и лучше бы я провалилась на дно, чем вот это всё.

Не способствовало бодрости и решимости и то, что Нидар тоже спал. Лежал на боку, обнимая меня сзади, и голова моя удобно устроилась на его согнутой руке. Дышал харр глубоко и ровно, расслабленный, спокойный… Оказывается, и у рыжего есть предел прочности, и вчера он здорово вымотался, если сегодня так заспался: прежде-то вскакивал на рассвете.

Вдруг остро, до странного щемящего чувства в груди захотелось вот прямо сейчас и прямо так оказаться в постели. Даже не обязательно дома, меня устроила бы комнатушка в доме Бетро, главное, чтобы Нир так же лежал рядом и никуда не надо было идти. А потом проснулся бы, на мгновение прижал чуть крепче, коснулся губами шеи и промурлыкал тихо: «Доброе утро, маленькая урши!» И плевать, что словами они вообще не здороваются. И даже думать не хочется, с чего вдруг начались такие мысли и желания…

На этом месте опять сморила дремота, и в следующий раз я очнулась уже тогда, когда зашевелился Нидар.

— Mы проспали? — спросила вяло, приподняв голову, чтобы харр мог спокойно встать.

— Немного, — со смешком подтвердил он. — Но сегодня меньше идти, и во второй половине дня должно быть суше.

Это приободрило, хотя на самочувствии не сказалось: я по-прежнему ощущала себя куском ржавого железа, который совсем не гнётся, а если попытаться гнуть — сломается. Даже странно, что руки и ноги не скрипели.

Пока завтракали, я сумела немного размяться и, главное, преодолеть желание сразу попроситься на ручки. В конце концов, обещала же не доставлять проблем! Ну да, маршрут харр изменил целенаправленно, но это совсем не аргумент, никто с самого начала не обещал лёгкой дороги. Так что, Тата, взяла себя зубами за шкирку и поплюхала дальше!

На этом боевом задоре и злости я продержалась целый час, даже не оступаясь. Тело смирилось, что вдоволь отдохнуть не удастся, мышцы поболели, но начали работать. Потом еще пару часов я шла на упрямстве, с переменным успехом. Хуже всего стало, когда Нир опять поднял меня на спину, чтобы преодолеть глубокий участок, а потом поставил на ноги. Короткую передышку организм воспринял как разрешение отдохнуть, и собраться потом оказалось гораздо тяжелее. Даже несмотря на то, что дорога действительно стала легче: уменьшилось количество мух, болото обмелело и появилось больше сухих участков, на которых попадались вполне серьёзные, «настоящие» деревья.

В итоге, когда харр бодро сообщил, что у нас большой привал по случаю выхода на сушу и он пойдёт поймает нам что-нибудь свежее, я искренне пожелала удачи, села прямо там, где в этот момент стояла. А потом и легла, прислушиваясь к навязчивому гудению в ногах.

— Что с тобой, маленькая урши? — озадаченный мужчина опустился рядом на корточки.

— Всё. Двигатель не двигает, привод не приводит, генератор не генерит, сепаратор сипит и ругается…

— Что? — рыжий удивлённо выгнул брови, глядя на меня уже с подозрением.

— Устала я, — вздохнула в ответ, пока проводник не решил, будто у меня проблемы с головой.

— Отдыхай, — улыбнулся он. — Немного осталось.

— До того, как нас эти уголовники прикончат? — проворчала я. — Ладно, извини, я просто устала, вот и ворчу. Сейчас немного полежу и стану как огурец, зелёная и в пупырышках… Короче, всё, иди, дай помереть спокойно!

Нир неопределённо хмыкнул, окинул меня озадаченным взглядом, но продолжать разговор не стал и ушёл добывать пропитание.

Долго валяться я себе, впрочем, не позволила. Соскребла остатки силы воли в кулак, поднялась и принялась за поиски в окрестностях горючего для костра: за прошедшее время я успела выучить, что именно и в каких количествах требовалось для приготовления еды. Нашла плодовое дерево со знакомыми фруктами, сорвала несколько, но есть на всякий случай не стала. Вдруг окажется, что я обозналась, а это какой-то страшный яд?

Вернувшийся Нидар встретил результаты моей активности привычно, со смесью лёгкого укора и задумчивого уважения. Кажется, до сих пор не мог окончательно принять моё стремление быть полезной, у них всё же довольно сильна установка о том, что женщина — хозяйка в доме, мужчина — в лесу. Причём если помочь женщине в доме, особенно с чем-то физически трудным, совершенно нормально, потому что мужчина в этом доме тоже живёт, то женщине в лесу по — хорошему вообще нечего делать.

Этакая мягкая версия патриархата. Если женщина вдруг решит начать охотиться наравне с мужчинами, какого-то серьёзного общественного осуждения она не понесёт, запрещать тоже никто не станет, но — не поймут. Признают её заслуги, даже похвалят и выкажут уважение, но всё равно будут относиться как к чудачке, как они тут говорят — к белому тсору.

Я пыталась объяснить разницу Ниру, он даже понял, но записал отличие в очередные странности «этих уршей, которые любят всё усложнять». Ну и то радость, что спорить не стал, в этом смысле мне повезло — и с проводником, и с харрами вообще. Они в принципе не любят спорить, когда кто-то настырно пытается совершить глупость. Так Бетро не стал отговаривать меня от похода в храм, очень наглядный пример.