Прощай, Лоэнгрин! (СИ) - "Voloma" - Страница 62

Вот и я наслаждаясь соленым морским бризом, изо всех сил старалась не замечать дурного душка безразличия, с которым меня встретит мое семейство. Что ж, подобное отношение вполне заслуженно. Они догадывались, что я веду мягко говоря странные дела, когда пару лет назад, поддавшись приступу паранойи подняла на дыбы весьма дорогую охранную фирму, заставив их установить на острове самое современное охранное оборудование.

Датчики движения, видеокамеры, сигнализация и группа быстрого реагирования, которая молниеносно пребывала на многочисленные вызовы, по началу пугали маму и Сьюза, но я убедил их, что так мне будет спокойнее.

Мама тогда промолчала, а Сью вынашивала свое мнение несколько дней, после чего заявила мне, что я, наверняка, связалась с дурной компанией.

Но денежка исправно копилась на разбросанных по всему миру счетах и дорогостоящее увлечение Сьюзан биологией, переросшее в суперсовременную лабораторию, под которую был выстроен отдельный монолитный блок чуть поотдаль от дома, путешествия в любую точку мира, стихийный шоппинг в Милане и Париже, быстро отсекли пересуды на неудобную тему моего постоянного отсутствия.

Только Кассандра опасливо обходила стороной, спрятанные камеры, недобро поглядывая на технику, а Доба только и спросил, подействует ли сигнализация на его собак, а когда получил исчерпывающий отрицательный ответ, окончательно успокоился.

Я не следила за выражением глаз и словами, зная, что даже во сне не проболтаюсь и не выдам тревоги по поводу отдельных случаев, когда выполнение «заказов» шло не по плану. Вот только мама стала со мной каждый раз прощаться так, будто видит в последний раз.

Обхватывая мое лицо теплыми руками, которые вечно пахли ванилью, она старалась держать улыбку на губах, в то время, как в глазах я читала мольбу прекратить то, что делала. Вполне могло статься, что отец навещал маму и его смерть оставалась не более чем ширмой.

В таком случае, она могла догадаться, что я пошла по его стопам и просто избегала задавать вопросы. На которые не хотелось знать ответы.

— «Аврора, девочка моя, ты совсем замкнулась в себе. Ты молода, красива, но давно не выбиралась повеселиться с друзьями, — убаюкивающий голос мамы, очень хорошо скрывал ее тревогу. — Что ты себе надумала, милая? Не нужно нам столько денег. От этого уже страшно становится. Сьюзан скоро совсем разбалуешь».

Ни упреков, ни обид…

В этот момент у нормальных людей подступил бы ком к горлу, но я продолжала спокойно и умиротворенно всматриваться в водную гладь, пока взгляд не зацепился за знакомые очертания скалистого острова, который растянулся чуть больше, чем на семь километров.

Я давно приступила к неблагодарному процессу сбора камней, которые носила грузом в душе. Они лежали друг на друге, подогнанные по размеру так точно, что уже не пропускали зов совести и сожаления, которые действовали хуже отравы.

Контуры острова возвышались все больше и больше. Катер плавно причалил, и я торопливо соскочила на досчатый пирс.

Судорожный глубокий вдох, наполнил легкие воздухом, а ноздри затрепетали от знакомых запахов.

— Чуи, мы дома…., - едва слышно прошептала я, вспоминая знаменитую сцену из Звездных войн с потрепанным приключениями Ханом Соло пенсионного возраста.

Звук захлебывающего лая четырех мелких и злых, как фурии собачонок, с завидной скоростью стал приближаться к нам с Урбином со стороны дома.

Четыре любимца Добы породы чихуа, выкатились на пирс, я ловко выбралась из покачивающегося на волнах судна и цыкнула на собак.

— Фу!

Бон, Ренко, Окуш и Жуль, судя по всему, узнали мой голос и тут же смолкли. Только Окуш продолжала тихо скалить зубы. Она была самой злой в этой милой команде. Излюбленным приемом этой суки было намертво вцепиться в ногу не прошенного гостя, к которым относились все кроме постоянных обитателей острова.

Этой печальной участи не избежал даже глава группы быстрого реагирования, когда ребята однажды примчались среди ночи, потому что парочка туристов решила прогуляться под луной по частной территории, не смотря на предупредительные таблички.

Про себя я называла собачью четверку «сектой».

С завидной методичностью гладкошерстная команда терроризировала местную популяцию ежей, ящериц и чаек на острове, будучи вольными псами, которые, впрочем, пунктуально возвращались к дому в часы кормежки.

Любовно оглядывая знакомую местность, я заметила, как в доме неспешно распахнулась дверь и к пирсу заковылял Доба.

При виде хозяина Окуш, прижала уши, от чего ее породистая лобастая головка, стала почти умилительной. Собака завиляла упитанной задницей, и имитируя движения старика направилась к нему.

Отточенным движением Доба с завидной проворностью наклонился к земле, сложив левую руку пригоршней, в которую тут же запрыгнула его любимица. Окуш тут же с удобством умастила свою задницу в широкой, грубой мужской пригоршне и прищурила выпученные глазки, когда хозяин любовно прижал псину к щеке.

Доба хоть и жаловался на здоровье, но мог дать сто очков тому же Урбину. Все эти стоны и тяжелая походка, были для отвода глаз. Крепкий, коренастый, он был обладателем настолько морщинистого лица, что казалось, будто улыбка навечно прилипла к уголкам глаз. Но это была далеко не улыбка — чистой воды оптический обман. Характер у мужчины был тяжелым.

Но когда злился, Доба не мог устрашить внешним видом, благо, что в зычном голосе чувствовалась не дюжая сила.

Вьющиеся седые волосы прикрывала бессменная замусоленная кепка, широкая льняная рубашка с закатанными рукавами и тонкие штаны, были привычной одеждой старика.

О! Хозяйка заявилась. Здравствуй, здравствуй!

Объятий и пожиманий рук между нами никогда не было. Доба не переваривал нежностей, которыми обделял даже свою жену Кассандру. Вся любовь концентрировалась на крохотной злющей собачонке и ее шерстяных прихлебателях.

Внимательно оглядев меня с ног до головы, Доба подхватил мою сумку и не понятно откуда взявшиеся пакеты с куньками — местными моллюсками и абрикосами.

Стандартный приветственный набор, без которого я не могла чувствовать себя нормальным человеком по возвращении домой.

«Ждали!» — щемяще сладко пронеслась мысль в голове.

— А где все?

— Уехали утром в Сплит. Сью со своими опытами совсем нас замотала. Подавай ей этих гадов мелких и все тут! С собаками искали, кто промышляет всей этой научной белибердой. И не то, чтобы в городе… Твою ж…! В стране не нашли!!!

— Ты о чем? Говори по человечески, Доба!

— Трикладида, чтоб ее черти драли, белая планария!

Я поморщилась от явного использования не любимой мною латыни и поняла, что увлечение Сью биологией перешло на новый уровень.

— И когда вернуться?

— А что позвонить им? — голос Добы уже разносился эхом- старик зашел в дом.

— Нет, нет… Сюрприз хочу сделать.

— Вот, вот. Делай! Цветы, поди матери привезла?

Я замерла на пороге гостиной, медленно обводя взглядом просторный холл. Здесь царила прохлада, как и во всем доме, благодаря толстым каменным стенам. Антикварная мебель, казалась, обманчиво простой и на удивление удобной. Дубовые полы, натертые воском, лоснились от попадавших на них солнечных бликов, белые легкие шторы на окнах развевались от морского бриза, который нес соленый запах моря и водорослей.

На душе воцарилось умиротворение, но опять же со знакомым горьковатым привкусом вины.

Этот дом был необыкновенным. Каждый уголок таил в себе прекрасные воспоминания. Мама потратила столько сил, создавая неповторимый уют, который балансировал на грани роскоши и прагматичности.

Пионы обволакивали меня свои ароматом, напоминая, что их век без воды не долог. И я снова вышла на свежий воздух и без промедления направилась к западной части подворья, выложенного диким камнем на подобии брусчатки. Вскоре облагороженная территория уступила место стриженной траве и подлеску, где росли сосны и вязы.

Равномерные глубокие вдохи, знакомые запахи и звуки, одновременно волновали меня и успокаивали, в груди постепенно стихала буря переживаний, которая не отпускала после того, что я сделала с Рэгги.