Земля лишних. Трилогия - Круз Андрей "El Rojo" - Страница 53

– Миша… Миша…

Молчание.

– Миша… – подергал я Владимирского за плечо.

– А? Что?

– Я вас познакомлю, расслабься, – сказал я. – И рот закрой.

Пока Мария Пилар договаривалась с командиром конвоя о месте, и, судя по всему, денег с нее никто не взял, Михаил так и пребывал в ступоре. Когда переговоры были закончены, она неторопливо направилась к нам, плавно покачивая бедрами. В своем военно-эротическом наряде выглядела она как богиня войны, держащая в руках бельгийскую FN-FMC с небольшим оптическим прицелом.

Богиня войны подошла к нам, мило расцеловалась со мной и представилась Михаилу таким голосом, что тот утратил чувство реальности окончательно. Он даже попытался предоставить ей место в нашем фургоне, хотя она ехала на своей машине. Ошибку ему простили – оставили без последствий. Когда первый шок от появления кубинки прошел и она отошла в сторону с кем-то поздороваться, Михаил немного обрел чувство речи, а заодно и ясность сознания, и тихо сказал мне:

– Ты смотри, теперь клиент нас в упор не видит: только на нее вылупился, слюни пускает. Знаешь, мне уже кажется, что женщина, на которую смотрят все, – лучший в мире отвлекающий фактор. Мы можем его прямо сейчас оглушить, упаковать в сумку и унести, и ни охрана не заметит, ни попутчики, ни он сам.

– Похоже на то, – согласился я. Это было трудно не заметить. – Теперь, если надо будет, чтобы он к нам спиной повернулся, попросим красавицу нашу перед ним пройтись. И все, он – наш.

– Точно. И в том, что от конвоя мы уедем, теперь ни секунды не сомневаюсь, – подвел итог своим мыслям Владимирский.

Пока командир конвоя с еще одним бойцом и помощником шерифа улаживали какие-то формальности, Мария Пилар опять почтила нас своим посещением. Она сказала, что наш клиент числится коммивояжером в списке конвоя и записан как Лукас. Еще она сказала, что вопрос с отделением от конвоя она, в общем, решила. Она рассказала командиру историю о том, что собралась с двумя русскими съездить на Базу, чтобы закупить патронов, и собиралась ехать с русским конвоем, который ушел два часа назад. Но она проспала, а мы как джентльмены не бросили девушку одну и решили проехать максимально далеко со сводным конвоем, а там, в конце, прибавить ходу и догнать русский конвой. Нас, мол, трое, на двух машинах, все опытные, вооружены хорошо, так что труда особого не составит.

Я подумал, что все гениальное – просто. Кто не поверит в то, что два мужика готовы были ждать Марию Пилар хоть до следующего года? Могла девушка столь легкомысленного вида опоздать? Нужен хозяйке магазина выгодный товар для продажи? С кем лучше ехать на русскую территорию, как не с русскими? И все, всех дел-то!

А если мы все сделаем тихо и правильно и поедем дальше не на двух машинах, а на трех, а наш новый друг будет, например, сильно выпивши и спать на заднем сиденье своего джипа? Не думаю, что возникнут проблемы. Девушку здесь все знают – и конвой, и попутчики, а нас с Михаилом и этого Лукаса впервые видят. Мог ведь коммивояжер изменить свой маршрут? Да запросто, иначе какой из него коммивояжер?

Двое охранников под командой высокого рыжего сержанта прошли вдоль колонны, раздавая приемники в пластмассовых корпусах. Их надлежало иметь в кабинах, чтобы принимать команды ведущего конвой, «караван-баши», так сказать. Кроме того, всем назвали частоту, на которой будет работать радиостанция командира.

Машины распределились в ордер, провели проверку связи. Двое бойцов с обеих сторон пробежали вдоль колонны, оглядывая ее, затем забрались в замыкающий «хамви». Последовала команда «Вперед!» – и конвой двинулся.

Конвой шел спокойно, довольно быстро, держа скорость около шестидесяти километров в час, местность немного изменилась. Это была все та же саванна, но уже не такая сухая, как до этого. Появилось множество холмов, впадин, стали чаще попадаться кучки деревьев и даже небольшие рощицы. Но так же вокруг паслись стада, все так же часто замечали охотящихся хищников, все так же над тушами падали видели сидящих падальщиков-«птеродактилей» или дерущихся вокруг «свинок». Появились новые животные – зверюги вроде кошачьих, невысокие, но крупные при этом, с мощными грудными клетками и широкими мягкими лапами. Отличали их от земных львов лишь слишком вытянутые морды и короткие, будто обрубленные, хвосты, хотя их повадки сразу вызывали в памяти фильмы про Африку.

Появились крупные летучие насекомые, напоминающие слепней. Такой куснет – в два раза раздуешься. Я спросил Михаила, что это, – он подтвердил, что именно местные слепни, и кусаются так, что больней некуда. Где большие стада травоядных, там и они. Они шумные и довольно неуклюжие, видно их издалека и отмахнуться несложно.

Один раз увидели здоровую, метра четыре, змею, уползающую с дороги в траву.

– Ядовитая? – очень живо заинтересовался я, представив встречу с подобной в местной степи.

– Ядовитая, – кивнул Михаил. – Ее тут по аналогии мамбой назвали – говорят, что похожа. Я мамбу настоящую не видел, не скажу. Может, и похожа, а может, и нет.

– Я смотрю, с названиями животных тут особо не изощрялись, – высказал я давно вертевшуюся в голове мысль.

– А зачем изощряться? – удивился мой спутник. – Ну, ученые назвали бы как-нибудь по-латыни, так что не произнесешь. А нам лишь бы выговорить. Какая разница, что на тебя кинется, гиена или «крокодилочелюстной пятнистый равнозуб»? Слово «гиена» хоть крикнуть быстрее. Так и перешли все названия. Рогач только разве аналогов у нас не имел, но как ты его еще назовешь, если у него рога разве что из задницы не торчат?

Мы опять замолчали, я глазел по сторонам. Все же новый мир – он очень новый. Совсем. Половина принесенных с собой «из-за ленточки» знаний превратилась в пустой звук, в ненужный багаж. А знаний местной жизни, знаний о том, кто и как живет на этой земле, – пока никаких. Я даже спросить не всегда успевал о том, что же я такое вижу в окно своей машины.

– Андрей, а чем ты вообще после армии занимался? Опыт у тебя очень уж разносторонний, – задал в свой черед вопрос Владимирский.

– Да все очень просто, – прикинул я, что стоит рассказать. – Комиссовался по ранению. «На войну» вышли, один боец наступил на маленькую противопехотную нажимного действия. Рвануло. Ему ступню раздробило, а мне два осколка в левое колено. И осколки-то так себе, мелочь, но попали неудачно. Сделали три операции, и еще года три с этим маялся. Потом прошло, сейчас разве что на холоде болеть начинает.

– Тут холодов не бывает, – успокоил меня Михаил.

– Это и хорошо, очень радует, – ответил я искренне, потому что зимой в Москве с моим коленом хоть на улицу не выходи. – В общем, покрутился кое-как на гражданке, закончил образование. Но тут нашли меня люди из соответствующих служб, которые с нашим отрядом в Афгане работали, и предложили мне работу в Никарагуа. По старой дружбе вроде как предложили. Поехал туда инструктором в Армию Фронта Национального Освобождения имени товарища Аугусто Сандино.

– И как? – заинтересовался Владимирский.

– Ну, поначалу все нормально было, по-испански говорить научился более или менее, учил тамошних снайперов, даже вроде как школой командовал в Чинандеге. Платили довольно прилично, даже гражданство оформили по согласованию с моими кураторами – левое, конечно. Иначе проблемы международного порядка могли возникнуть: американцы после потери Никарагуа никак успокоиться не могли, давили со всех сторон, поэтому нас всех гражданами сделали.

– Как там?

– Жарко, народ ленивый и веселый, а вообще мне нравилось, – честно сказал я. – Солдаты из них получались противоречивые. С одной стороны, воевать могут и хотят, люди смелые и вообще довольно лихие. С другой стороны – дисциплину навести почти невозможно. Часовые спят, курят, бойцы в самоволки бегают, пьют в казарме. В общем, живут, как им душа подскажет. И если воевать они всегда пожалуйста, то уже работать… с этим проблемы.