Мой чужой папа (СИ) - Коротаева Ольга - Страница 4

Стало стыдно и жутко неудобно. Как его вообще сюда пропустили? Борис еле прошел. Воспоминание о муже отозвалось болью в груди. Боря до сих пор так и не позвонил. Я прождала полдня хоть весточки от него, отправила десяток сообщений, рассказав о повторной сдаче анализа, заверив в своей верности, но в ответ лишь тишина.

— Ася, я хочу обсудить один вопрос.

— Слушаю вас, Леонид Григорьевич.

Я напряглась — начало беседы пугало. Слишком официальный тон.

— Помните, незадолго до ухода в декрет вы присутствовали на встрече с японскими коллегами?

Я нахмурилась, вспоминая, что было почти три месяца назад.

— Да…

Меня прервал звук открывающейся двери. В палату зашла медсестра с новой смены, я не знала, как зовут женщину, а она и не подумала представляться.

— Так, а что мы сидим? У вас кормление по графику. Давайте, мамочка, готовьте грудь. — Женщина не церемонилась ни с кем. — А вы, папочка, держите свою мини-версию. Вот жена как вам угодила! Ну просто под копирку! И глазки, и волосики, и ямочка на подбородке.

Начальник растерялся не меньше моего, поэтому, наверно, и взял на руки ребенка. Он оторопело глядел на Николашу, а я засмотрелась на них двоих.

Когда мы пришли в себя, деловитой медсестры и след уже простыл.

— Леонид Григорьевич, вам уже, наверно, пора, — осторожно намекнула я. Поймала недовольный взгляд босса и со вздохом пояснила: — Николаша скоро проснется, и мне действительно нужно подготовиться к кормлению.

Но босс оставался непреклонен.

— Ася, мы не договорили. Это важно!

— У вас же нет детей, вы не понимаете, — пробормотала я и снова попробовала выпроводить мужчину. — Сын будет плакать, пока не поест. Мы с вами все равно нормально не поговорим. Лучше давайте созвонимся позже.

Босс едва заметно пожал широкими плечами:

— Так в чем проблема? Пока вы будете кормить, мы и поговорим.

Я опешила. Может, он думает, что Николаша ест смесь?

— Леонид Григорьевич, — невольно краснея и уже начиная злиться, выдавила я. — Я кормлю сына грудью.

Мужчина и бровью не повел. Смотрел на меня так же холодно и непреклонно, будто мы не в роддоме и на его руках не спит младенец. Словно сидит в своем дорогом кожаном кресле, а я в его кабинете стою у его рабочего стола.

Я покачала головой:

— Не стану при вас кормить сына!

Начальник тихо ругнулся. Что-то о женщинах, которые теряют остатки разума… я не особо расслышала. Глянул так, что снова ощутила себя застывшей в его кабинете в ожидании разноса. Буркнул:

— Хорошо, я отвернусь.

Не дожидаясь ответа, босс, осторожно удерживая моего ребенка, развернулся на стуле и уселся спиной ко мне.

Несколько секунд я оторопело хватала ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба, и не находила слов. Хотя, что бы я ни сказала, босс, как обычно, уже все решил. Знала по опыту недолгой работы, что его не переубедить.

— Кажется, он начинает просыпаться. — В голосе мужчины зазвенела тревога, но отдавать сына он не спешил, хоть и держал его так, будто малыш из стекла. — Вы там скоро?

Николаша захныкал, и плач его становился все громче. Спина босса оставалась прямой — вот же бесчувственный чурбан! Времени на сомнения не осталось, и я решилась.

Мне потребовалось несколько минут, чтобы помассировать грудь и немного разработать молокоотсосом сосок.

Я еще никогда не испытывала такого стыда. Даже когда рожала. Но там, в родильном блоке, со мной был муж и женщины-врачи, а здесь же сидел посторонний мужчина. Хуже, чем посторонний. Мой суровый начальник.

Я стыдливо прикрыла полотенцем грудь, чтобы Леонид Григорьевич случайно ее не увидел, и попросила:

— Передайте мне Николашу.

— Что за дурацкое коверканье имени? — поднимаясь со стула, нахмурился босс. — Вы из него мужика растить будете или метросексуала?

Ворча, он с необычайной осторожностью, словно нечто взрывоопасное, протянул мне хныкающего малыша. Оказавшись у меня на руках, Коля притих и принялся рассматривать все вокруг своими почти темно-голубыми глазами.

— Он ведь маленький, — нежно глядя на ребёнка, ответила я. — Крошечный еще.

— Все равно мужик, — упорствовал Леонид Григорьевич, продолжая нависать надо мной и, обдавая волнами дорогого парфюма, рассматривать моего сына.

Николаша тем временем закрутился и, хватая полотенце, стал ртом искать грудь.

Босс тихо засмеялся и вернулся на стул.

— Говорю же вам, мужик! А вы — Николаша…

Я немного сдвинула полотенце и помогла сыну захватить сосок. Грудь тут же неприятно заныла, я остро чувствовала, как молоко идет по молочным каналам. От пронзающей боли закусила губу.

— Ладно, дело ваше, как обзывать сына. — Босс уже сидел спиной ко мне. — Давайте вернемся к нашим японцам. Вы их помните?

Пока я морщилась от боли, сын, громко причмокивая, сосал мою грудь. Этот звук вгонял меня в краску, но боссу все было нипочем. Он спокойно говорил о делах!

— Да, конечно, — подрагивая от боли, ответила я. — Но не понимаю, чем могу быть полезна.

— Через десять дней они приезжают для заключения контракта, и вы мне нужны на переговорах.

Я растерянно моргнула.

— Что? Но я не могу. Леонид Григорьевич, у меня грудной ребенок и я в декрете. У нас большая фирма, и я не единственный сотрудник, который знает японский.

— Думаете, будь у меня выбор, я стал бы вас беспокоить? Где ваше логическое мышление, Ася?! Не расстраивайте меня еще больше.

С тяжелым вздохом и раздражением в голосе начальник соизволил чуть четче описать проблему:

— Миша подвел. Из-за него японцы едва не отказались от сотрудничества. Ввести другого работника в курс дел можно, но на этом этапе переговоров лучше не рисковать, чтобы не усугублять ситуацию. Вам же японцы всегда симпатизировали. На переговорах в Киото господин Ямагути даже интересовался вашим здоровьем. Мне нужны вы, чтобы загладить косяк Миши и вернуть лояльность партнеров.

Я слушала и не могла поверить. Прекрасно. Ему надо. А как он себе представляет это возможным? Переговоры могут затянуться не на один час, а как же Николаша? Даже если за ним присмотрит няня, что делать с кормлением?

— Простите, — решительно отказалась я, — но я не смогу вам помочь.

— Ася, — сурово заявил босс. — Это ваш шанс реабилитироваться перед мной.

— За что? — ахнула я.

— Я в вас поверил. — В его голосе слышался металл. Я кожей чувствовала все недовольство босса. — Отправлял на курсы повышения квалификации, семинары. Мои лучшие работники возились с вами, натаскивали. А вы, не успев и год отработать, сбежали в декрет.

— Леонид Григорьевич, но это ведь жизнь, — справедливо возмутилась я. — От такого никто не застрахован!

— Разумные люди сначала строят карьеру, а потом уже решают личные амбиции, — парировал босс. — Вы как работник уже ноша для моей компании. Должного опыта не наработали, какую-либо специализацию не получили. Ваши знания поверхностны, а через три года и вовсе станут неактуальными. Зато появятся бесконечные больничные. Конечно же, вы не сможете задерживаться на работе или ездить в командировки. Как вы собираетесь строить карьеру?

Я так злилась! Все сказанное было абсолютной правдой. У меня не было ни одного аргумента на свою защиту. А я ведь питала иллюзии, что вернусь на работу и еще смогу проявить себя. Теперь я понимала, насколько наивно рассуждала.

Я действительно многим обязана начальнику, но и своему ребенку не меньше должна.

— Леонид Григорьевич, простите, но я не могу оставить сына, а идти с новорожденным на переговоры не особо здравая мысль.

— Мы можем нанять няню, — упрямо твердил он.

— Вы ведь знаете, что все может затянуться надолго, а у меня грудное вскармливание.

— Я куплю хорошие смеси.

Мне хотелось плакать. Он совершенно не слышит меня!

Я уже собиралась ответить довольно резко, как дверь в палату открылась и к нам вошел лечащий врач.

— Так, кто вас впустил? — Мужчина нахмурил брови и недовольно посмотрел на начальника. — Немедленно покиньте палату.