Охота на ведьму (СИ) - Хант Диана - Страница 45

Когда я назвала наш крио-отсек «холодильником», ведьмак покосился на ангарные двери, видимо, решил, что за ними нас ожидает что-то вроде производственного помещения, наподобие холодильных камер в супермаркетах. Я молчала, чтобы не портить впечатление. Поэтому того, что предстало нашим глазам, когда вторые двери разъехались перед нами в стороны и мы вошли в крио-отсек, ведьмак явно не ожидал.

Белоснежные стены, потолок, пол… Горки сугробов и узкие протоптанные тропинки между ними. Клубы пара, вырывающиеся изо рта и носа при дыхании. Мороз, кусающий за щёки, и предпраздничное, из детства, ожидание чуда.

Но главное здесь, конечно, не снег и не холод.

Из-за сугробов за нами следили десятки любопытных глаз.

— Смелее, народ! — крикнула я. — Покажитесь нашему гостю, пока мы с ним оба в ледышки не превратились!

Мысль о превращении нас в ледышки ледяному народцу понравилась. Ледяная мелочь стала понемногу выбираться из домиков, к которым пока не приглядишься, и не поймёшь, что это домики. Ну, сугробы и сугробы.

То ли дело снежные ульи над головами, в которых живут ледяные пикси и феи — там каждый улей, если приглядеться повнимательнее (а это опять же, если тебе позволят приблизиться), — крошечный, миниатюрный дворец, настоящее произведение искусства.

Впрочем, нам позволили.

Пока мы набирались впечатлений, нас тоже рассматривали. Ведьмака мигом окружили снеговики: снежные шарики на ножках. Ледяные пикси встревоженным ульем вились вокруг. Ралфи дёргали за штанину, лезли на плечи и оглушительно пищали множеством голосов. Надо отдать ведьмаку должное — терпел. Стоически.

Из-за пышного сверкающего сугроба показалась пятнистая макушка: прижатые уши, исходящие голубоватым сиянием, и шкодный взгляд больших ледяных глаз.

Я хмыкнула и отвернулась, чтобы не выдать ирбиса до поры до времени. Снежок обожает пугать новичков. Первокурсники, как правило, в восторге. Хотя… Хоть бы Ралфи палить не начал сдуру — с него станется.

Ведьмак, конечно, не понимал, как качественно его «обрабатывают». То есть отвлекают от Снежка. Пикси, когда им это нужно, — милейшие существа, а снеговики, которых Каспер зовёт «сугробы с глазами», вообще по милоте вне конкуренции. Сплошное (с)нежное мимими.

Ралфи с пикси на плечах и маленькими снеговичками в каждой руке выглядел уморительно.

И когда вдруг раздался чей-то одиночный писк, который тут же поддержала на все голоса остальная мелюзга, прыская во все стороны, Ралфи сперва ничего не понял. Замер, осторожно оглядываясь.

И тут над сугробами взвился Снежок — зверюга метра три в длину, а с пятнистым хвостом так и все пять, с оскаленной пастью, в которой, без ложной скромности, легко уместится голова того же Ралфи, растопыренные во все стороны когти-ножи, призрачные глаза пылают синим пламенем…

Того, что Ралфи выстрелит в ирбиса — я не очень-то боялась. Снежок — призрак, ему эти выстрелы нипочём, хотя б и серебряными пулями. Вот только не продырявил бы изоляцию… Хотя пусть потом с Индирой сам объясняется. Признаётся, что нервы сдали…

Но ведьмак удивил. В который раз за сегодня.

Одним прыжком он перемахнул через замешкавшуюся снежную мелочь и, раскинув руки, встал, закрывая меня, а также пищащих от восторга пикси, собой.

Снежок же, будучи призраком, легко проскочил сквозь него и, поднявшись на задние лапы, а передние поставив мне на плечи, облизал щёку призрачным языком.

— А вы не из трусливых, — вынуждена была я заметить, когда мы прошли крио-камеру насквозь и стягивали скафандры, прежде чем идти в следующий зал, по праву именующийся главным.

— Несложно было понять, что это один из ваших этих…  призрачных экспонатов, — пробормотал Ралфи.

— Того, что Снежок — призрак, вы не поняли, — помотала я головой. — Иначе б не растопыривали руки, как наседка над цыплятами.

Ведьмак досадливо поморщился.

— Спасибо за то, что стрелять не стали, — серьёзно сказала я.

— А ты любишь свою работу, Рита, — задумчиво пробормотал Ралфи.

— Люблю, — не стала я отрицать. — В ней вся моя жизнь.

— Но тем не менее, ты подала заявку о переводе в Террасуот, — проявил Ралфи детальное знание моего личного дела.

— Подала, — не стала я спорить.

— Почему? Я же вижу — здесьты на своём месте.

Я пожала плечами. Понятно, что об истинной причине своего желания попасть в Мир Изначальный я сообщать ему не собиралась. Но всё же кое-какой ответ он заслужил. Хотя бы тем, что Снежок его признал, как ни странно.

— Я в Бестиарии работать хочу, в заповеднике, — сообщила я самую логичную для анимага причину. — Всё-таки главный межмировой анимагический центр. Здесь, сами видите, размах не тот. О тех же вивернах, сфинксах, рухх, мантикорах остаётся только мечтать. Да хотя бы и о гиппогрифах… Вы не представляете, скольких трудов стоило, чтобы Лерку, ну, гидру, нам оставили.

— Но ведь есть у вас здесь этот… — ведьмак щёлкнул пальцами. — Незримый город, или, как вы его называете, Китежград.

Я нахмурилась.

В Китежград, кстати, тоже так просто не попасть. Даже местным. Это, конечно, не Мир Изначальный, но там система пропусков такая, что из самого Террасуота разрешение получать надо.

Поэтому я только неопределённо дёрнула плечами и кивнула на следующую дверь, мол, вы идёте, или нет? В конце концов, мне кто-то грозился о хаосе рассказать после экскурсии и обо всей этой чертовщине, что ночью творилась…

«СОБЛЮДАЙТЕ ТИШИНУ!!!»

— значилось большими прописными буквами на двери конечного пункта нашей сегодняшней экскурсии.

Ралфи покосился на меня вопросительно, но я, усмехнувшись, покачала головой, — нет, мол, сами сейчас всё увидите.

— Какой-то особо нервный питомец? — осведомился ведьмак, поправляя «Аккураси» и перевоплощаясь в пионера, который всегда готов.

— Никакой не питомец, — оскорбилась я, набирая код на панели и переходя на шёпот. — Во-первых, там, за дверью, наша гостья. Во-вторых — это одна из самых главных магических драгоценностей нашего мира. И в-третьих, шума она не любит, так что… да, держите себя в руках, пожалуйста.

— Хм, — интеллигентно поддержал разговор ведьмак. И похоже, приготовился ко всему.

Посреди зала с чёрными, расписанными золотыми вензелями стенами и наглухо задёрнутыми чёрными драпировками окнами, на мраморном постаменте стоял хрустальный гроб.

Ралфи изумлённо обернулся ко мне — на этот раз над роговой оправой accuracy поднялись обе его брови, что, должно быть, свидетельствовало о чрезмерной степени изумления, а пожалуй что и шока. Часто поморгав, ведьмак снова перевёл взгляд на гроб и направился к нему.

Я усмехнулась, довольная произведённым эффектом, — мол, знай наших!

В неверном свете магических мотыльков, трепетавших крылышками у нас над головами, лицо красавицы, лежащей в хрустальном гробу, казалось древним, как сама вечность, и в то же время было оно бесконечно юным.

В спящей девушке всё было идеальным, каким-то запредельным, не побоюсь этого слова — сказочным. Тяжёлые смоляные локоны по сторонам от юного  и, чего там, прекрасного лица. Гладкая фарфоровая кожа, высокий чистый лоб, бархатные веера ресниц отбрасывают на идеальные скулы сизые тени. Маленький аккуратный нос и пухлые малиновые губы. Одета девушка была в бело-голубое, отделанное золотом платье.

В руках, сведённых на груди, спящая держала наливное яблоко с красными боками.

Ралфи повертел головой, выискивая что-то взглядом, даже потолок рассмотрел.

Я поняла: ищет светильник. Источник, наполняющий этот небольшой зал мерным чарующим светом. Наконец ведьмак снова взглянул на спящую в гробу девушку и сглотнул. Дошло, наконец, что это она светится.

Я, конечно, понимаю Ралфи — сама впервые, как её увидела, полдня потом говорить не могла.

Потому что до этого считала выражение «ослепительная красота» не более чем оборотом речи. А оно, как выяснилось, абсолютно буквально. Вот буквальнее некуда.