Снежная Леди (СИ) - Соколова Надежда - Страница 30

— Ах, шантара, спасибо вам! — прогудела она, подойдя. — Барт такой стеснительный! Если бы не вы, мы до сих пор не поговорили бы по душам!

Стеснительный? Барт? Похоже, от меня что-то скрывают…

— Конечно же, — продолжала между тем тролльша, — он доработает положенные по контракту несколько месяцев. Но, я надеюсь, хотя бы раз в неделю, на сутки, вы станете отпускать его ко мне!

Контракт? Сутки? Я отказывалась понимать происходящее, но для порядка кивнула, выискивая в толпе глазами Барта. Он как чувствовал, что нам предстоит «увлекательный» разговор, и куда-то пропал, не желая мне ничего объяснять.

Тролльша продолжала гудеть, я прилежно кивала. Ну, Барт, ну погоди, мы еще поговорим.

Тролльша наконец-то оставила меня в покое и, сияя оскалом, которому позавидовала бы и акула, удалилась. Я тоскливо огляделась в поисках выхода.

— Не хочешь потанцевать? — дорогу мне заступил Парис, одетый в тот самый модный костюм, в котором пошел со мной на свидание.

— Подо что? — я прислушалась к чересчур громкой, на мой взгляд, музыке, ритма не уловила, вопросительно взглянула на Париса.

— Просто подвигаться в середине комнаты, — ухмыльнулся он. — Ну же, Вита. Не будь такой зажатой.

Жила-была тетка под старою ивой,

Она джентльменам готовила пиво.

Скрогам.

У теткиной дочки была лихорадка.

Священник дрожал от того же припадка.

Раффам.

И тетка, желая прогнать лихорадку,

Обоих в одну уложила кроватку.

Скрогам.

Больного согрел лихорадочный пыл,

И жар у больной понемногу остыл.

Раффам.

Роберт Бернс. «Песенка»

Зажатой? Еще утром я с трудом двигала руками и ногами после проснувшейся магии, а вечером мне заявляют, что я зажатая. Да даже если и так…

Я приняла поданную руку и направилась к центру комнаты, скорее из чувства упрямства, чем из реального желания танцевать.

Музыку действительно нельзя было назвать ритмичной. Не какофония, нет, но…

Парис встал напротив, не выпуская моей руки из своей, начал изображать непонятные мне движения. Я, слабо понимая, что за танец он танцует, постаралась эти самые движения скопировать. В глазах Париса мелькнуло и пропало удовлетворение. Я нахмурилась. Что за…

— Не бойся, всего лишь танец, — и широкая, практически счастливая улыбка, от уха до уха. — Уверяю, я тебя не съем.

— Что за контракт? — пытаясь отбросить в сторону сомнения, я перевела разговор на интересующую меня тему. — Невеста Барта сказала, что он доработает положенные по контракту несколько месяцев. Разве тут устанавливаются определенные сроки?

— Барт трусит, — хмыкнул Парис. — Нет никаких сроков. Но семья Барта не особо богата и совсем не знатна. Он старается держаться подальше от аристократов. Старался. Пока Арина ему не нагадала брака с аристократкой. Вот он и выдумывает различные отговорки.

Ах, так вот в чем дело. Банальный страх. Впрочем, я могла понять Барта, сама не очень-то хотела менять что-то в своей относительно устоявшейся жизни.

Танец тем временем закончился. Одна мелодия сменилась другой.

— По бокалу горячительного? — сверкнул глазами явно довольный жизнью Парис.

Я пожала плечами: почему, собственно, нет. Тем более, что готовила, по уверениям Малисы, Сима.

Мы подошли к одному из столиков в углу комнаты, взяли с подноса бокалы с голубоватой жидкостью — местным вином. Я слегка пригубила его. Мягкий вкус, хочется пить и пить.

— Ногос опасен своей обманчивой мягкостью, — предупредил Парис. — Если раньше его не пила, лучше сделай пару-тройку глотков, и хватит.

— Иначе? — я сделала уже больше. Мне было хорошо и спокойно.

— На столе будешь танцевать, — хмыкнул Парис. — Вита, я серьезно. Последствия могут быть непредсказуемыми.

В пику ему я допила первый бокал и потянулась за вторым. Нашелся папочка. Как же они все надоели. Учат, учат. Достали. Все.

— Пошли, — залпом выпив второй бокал, я повернулась к Парису, решительно схватила его за руку, насильно потащила на середину комнаты, — будем танцевать.

Подчиняясь моему желанию, музыка сменила тональность, стала плавной, ритмичной. Я улыбнулась: вот, то, что надо. Прижавшись к Парису как можно сильней, я начала двигаться так, как это делали опытные актрисы. Я представила себе шест, вокруг которого нужно танцевать, и сбрасывала напряжение каждым движением. Я терлась о тело Париса, изгибалась, довольно смеялась. А потом… Потом перед глазами внезапно вспыхнул лиловый цвет, и меня накрыла темнота.

 Пришла в себя я в постели, на этот раз — не своей. Обычная кровать, мало отличающаяся от дешевых земных экземпляров, полуторка, не больше, и я на ней, лежу на желтоватом покрывале.

— Проснулась? — Парис, практически голый, только в завернутой вокруг бедер простыне, напоминал мне мартовского кота, успевшего оставить потомство сразу в нескольких близлежащих деревнях. — Как самочувствие?

Я прислушалась к себе: на удивление терпимо, только голова немного болела.

— Жить буду, — буркнула я и попыталась встать с кровати, мимоходом замечая, что накрыта пододеяльником.

Голова закружилась, я упала назад.

— Что произошло? Где мы?

— Ты меня домогалась, пришлось уступить, — пожал плечами, будто ничего особенного не случилось, Парис. — Теперь, по законам моего мира, мы женаты.

Как говорили на Земле, я «зависла». Приподняв пододеяльник, я удостоверилась, что одежды на мне нет. Вообще.

— Запястье правой руки, — любезно подсказал Парис.

Я перевела глаза на руку. Синий «браслет» из хны или чего-то подобного блестел и переливался на запястье.

— Это…

— Знак того, что ты теперь замужняя дама. У меня точно такой же, — просветил меня Парис.

Я выругалась. На русском. Вспомнила несколько особо «грязных» выражений на английском и без малейшего стеснения добавила их.

Я замужем. Снова. Не успела отдохнуть от первого брака, как меня захватил второй. Не хочу! Я не хочу замуж! Я слишком молода! Я толком еще и не пожила даже!

По комнате закружил пронизывающий зимний ветер: у меня началась истерика.

Растет камыш среди реки,

Он зелен, прям и тонок.

Я в жизни лучшие деньки

Провел среди девчонок.

Часы заботу нам несут,

Мелькая в быстрой гонке.

А счастья несколько минут

Приносят нам девчонки.

Богатство, слава и почет

Волнуют наши страсти.

Но даже тот, кто их найдет,

Найдет в них мало счастья.

Мне дай свободный вечерок

Да крепкие объятья —

И тяжкий груз мирских тревог

Готов к чертям послать я!

Роберт Бернс. «Песня»

Длилась моя истерика недолго. Внезапно мне перестало хватать воздуха: мужские губы накрыли мои и успокаивали расшатанные нервы долгим поцелуем. Я попыталась вырваться, дернулась, вспомнила, что лежу полностью голая под пододеяльником, покраснела и затихла. Вот же! Зараза! Нашел время! И поистерить не дает!

— Успокоилась? — иронично поинтересовался через пару минут Парис, тоже оказавшийся под пододеяльником. — Поговорим?

— Оденься сначала, — буркнула недовольно я. — И мне одеться надо.

— Ночью это тебя не смущало. Ай! Вита!

— В следующий раз въеду сильнее, — пригрозила я. — Дай мне одеться!

— Ты же магичка. Пожелай.

Пожелала. Длинный широкий халат. Не знаю, что откликнулось: моя магия или сила гостиницы, но халат на мне появился, и даже с поясом.

— Трусиха, — проворчал Парис. Его одежда, как оказалось, валялась у входной двери. Я стыдливо отвернулась, пока он одевался. — Да все уже. Можешь поворачиваться. Вита, ты же была замужем.

— Не за тобой, — отрезала я. — Бывшего мужа я, может, и не стала бы стесняться. Так что произошло?

Теперь, одетая, я уже не чувствовала дискомфорта, а потому смогла спокойно откинуть пододеяльник и сесть на кровати.